Страница 10 из 91
Обрадовавшись моей сговорчивости, Федя утопал на кухню и через несколько мгновений появился с тарелкой и шоколадкой. Разлил вино по бокалам и принял заинтересованный вид.
— Ну, теперь я весь — внимание.
— А сыра нет?
— Есть. С плесенью.
— О! Дор блю или бри? А, не важно — тащи, — воодушевленно скомандовала я.
— Не знаю, какой это сорт, можешь выдумать название сама, — и не подумал даже двинуться с места Фёдор. — Оно выросло в моем холодильнике, пока я тут покинутый всеми лежу и умираю в муках.
— Да ладно, мученик, не ври — покинутый всеми! А бабушка с бульончиками-вареньем-котлетками?
— Так то — бабушка. А ты?
— Ну, хорошо, мне стыдно.
— Стыдно ей! Так я и поверил, — проворчал Федька и протянул мне бокал с вином.
— Правда-правда! Хочешь, я в аптеку или в магазин сбегаю? Что тебе купить?
Неосторожно предложив подобное, я полностью осознавала, что становлюсь на скользкую дорожку, ведущую прямиком в рабство больного друга. Федя всегда болел со вкусом: бабушка кудахтала над ним заботливой квочкой и совсем его разбаловала. И каждый раз, лёжа «при смерти», он то гонял приготовить чаю, обязательно с лимоном и тремя ложками сахара, то, тут же передумав, отмахивался и требовал малинового морсу, в той большой кружке, и чтоб тёпленький был… Ага: «Ах, я самый больной в мире человек» и «принеси-подай-иди-на-фиг-не-мешай». Короче, изо всех сил старался, чтобы сиделка не скучала, но вряд ли осознанно: что с него взять — болеющие мальчики такие капризные! В общем, перспектива в очередной раз стать кудахтающей сестрой милосердия пугала, но совестливый кусочек моей души не дал промолчать.
— Уже ничего не надо, заботливая подруга. Сбегает она! Докостыляешь, хочешь сказать? Расслабься: если что, погрызу свой самопальный дор блю — сплошной пенициллин! — в очередной раз укорил Фёдор, хотя и беззлобно, и потрепал меня по плечу, а я фыркнула и поперхнулась вином, представив этот самый деликатесный сыр. — В следующий раз жду тебя с банками и горчичниками. А теперь давай выкладывай, как отдохнули. И что там у тебя с конечностью, горе луковое!
И вот настал мой звёздный час. Я подробно рассказала о недавних событиях, с упоением жалуясь на Жанкино беспардонное поведение. Информация об оборотнях Федьку не шокировала, как я уже говорила, встретить оборотня — не сенсация. Когда же рассказ дошёл до трагического эпизода с травмой (за исключением некоторых подробностей), друг неприлично ржал: только я, видите ли, могу умудриться подвернуть ногу там, где положено круглосуточно наслаждаться свистящим в ушах ветром, свалившись не с лыж, а с каблуков. Я обиженно надулась. Тем более что с лыж я тоже падала, и изрядно.
Федя веселиться перестал, а выражение его лица приобрело задумчиво-мрачноватый налёт, с момента, когда Жанка осталась запоминаться этому Филу, настоятельно выпроводив меня.
— Федь, мне нужно посоветоваться с тобой. Должна ли я сказать ей об их истинной сути? Я не знаю, как мне быть.
— Не стоит торопиться с этим. Для знакомства «привет-как дела-пока» в этом нет необходимости.
— Я вначале тоже так подумала. Ну, красавчик, ну, интересно с ним. Пококетничает, повысит самооценку — и гудбай! Но сейчас мне кажется, что Жанна чересчур увлеклась этим новым знакомством.
— Жанна? Увлеклась? Ты шутишь, что ли?
— Ни фига не шучу! Знаешь, что он ей сказал в первый же день? «Не думал, что в природе встречаются такие совершенные создания, как ты», — изобразила восторг я, озвучивая Филиппа, и тут же закатила глаза.
— Ну и что здесь такого? Подумаешь, ну, комплимент. Немного своеобразный.
— Да Жанка еще позавчера переплевалась бы от такой высокопарной чуши! Но дело даже не в этом. Комплимент, может быть, даже и обычный, но ты бы видел, с каким влюблённо-овечьим взглядом она об этом рассказывает! И это Жанна! Наша Жанна, которая терпеть не может эти «сюси-пуси», «чмоки-чмоки» и прочие «любимая, я подарю тебе эту звезду…».
— Мне кажется, ты немного преувеличиваешь. Иногда девушкам нравятся такие вещи…
— Да? А то, что она назвала его «умным, воспитанным, веселым и милым, ах…», — я сопроводила эту фразу томным вздохом и нежным взглядом в никуда.
— Милым?
— Да! Если бы я не знала, что этот самый Филипп оборотень, то наверняка решила бы, что он явно одарённый и стопудово нахимичил с приворотом.
— Ну, это бред.
— Да знаю я, что бред… Вот это и пугает. Как бы не влюбилась наша Жанка… Слушай, если я когда-нибудь буду вести себя хоть вполовину так же — просто убей меня сразу.
— Да не вопрос, — усмехнулся Федька. — А что касается Жанны, не руби сплеча: попробуй как-то деликатно выспросить об их отношениях, серьёзно ли? А там видно будет. И даже если серьёзно, ну не конец ведь света. Я слышал, оборотни в отношениях гораздо ответственнее людей.
— Да? А знаешь, какой у него номер машины? «В 001 ВВ» — как претенциозно! Наверняка он самовлюблённый придурок.
Да совершенно точно придурок. Правда, не он, а его друг. Но скажи, кто твой друг, и я скажу кто ты, ведь так? Это был мой последний, и не сказать, что блещущий объективностью, аргумент.
— Согласен, претенциозно. Но без прочих деталей само по себе ничего не значит.
— Ладно. Но я все равно за неё переживаю. Единственное, что успокаивает — это их табу на причинение физического вреда людям.
— Табу у цивилизованных — тут да. Это принципиальная вещь. У них законы очень жёсткие в этом плане. Ну, типа «око за око».
— А что есть дикие?
— В местах, где живут законники — нет. Территориальные притязания и всё такое, они же охраняют своё место жительства от чужаков. А вот в глухих местах — вполне допускаю, что имеются и дикие. Отщепенцы существуют в любом обществе.
— А наши законы как-то связаны с законами оборотней?
— Конечно. Если копнуть глубоко в историю, сама знаешь — и одарённые, и оборотни пришли из соседнего мира.
— Да-да: чудь белоглазая, альвы, фейри. Берсерки и волкодлаки всякие. Знаю.
Нет, подоплёка ситуации мне известна: сила и могущество в условиях ограниченного в ресурсе мира. Вопрос в другом.
Сил источника ставшего теперь уже нашим мира едва хватает, чтобы одарённым не слишком часто использовать свои скромные возможности. Потратив много, приходится долго и болезненно восстанавливаться. Но, как это часто бывает, кто-то решил, что достоин большего.
Случилось это несколько веков назад. Отдельные индивиды из одарённых, совесть которых не была отягощена высокими моральными принципами, нашли альтернативный способ восстанавливать свой уровень силы быстро и эффективно. Кровь любых живых существ (а человека и одарённых в особенности) прекрасно восполняет ресурс, поскольку в ней содержатся частицы силы. Однако, чем ниже содержание этих частиц, тем больший объем крови требуется. Иными словами, чтобы восстановиться единовременно нужно ни много ни мало обескровить небольшую отару овец, либо пару-тройку людей, а еще лучше одного не опустошëнного одарённого с избытком имеющего в своей крови драгоценные крупицы силы. Никаких тебе работы над собой, поиска себя и долгого и не всегда приятного общения с источником — быстро и более-менее удобно. Если, конечно, не принимать во внимание некоторую этическую составляющую.
Вот тогда-то и была создана Инквизиция, на тот момент состоящая пополам из одарённых и оборотней. А первооткрывателей по кровавой части, не стеснявшихся в открытую демонстрировать свои возможности и, как следствие, потребности (что поселило в умах тёмного средневекового населения Европы суеверный ужас перед кровососущими мертвецами и породило массу фольклорных произведений на эту тему) благополучно уничтожили оборотни. Не просто так, конечно, а собрали совет Инквизиции, заочно приговорили к смерти и методично привели приговор в исполнение. Подробности той операции остаются до сих пор наглухо засекреченными и покрытыми мраком, но и без них понятно, что это было нечто масштабное и страшное. Справедливости ради стоит добавить, что нарушающие закон оборотни сначала карались их внутренним судом, а с момента создания общей структуры, совет Инквизиции стал вершить судьбы нарушителей с обеих сторон.