Развод. Цена нелюбви

Господи, какие странные сравнения лезут в мою голову. Каблуки стучат по закаленному стеклу. Которым выстлан пол. Цок-цок. Мне все время страшно, что я пробью шпилькой, кажущееся слишком хрупким, покрытие, хоть и знаю, что это невозможно.

Каблуки неотъемлемая часть моего гардероба. С тех пор, как я познакомилась с мужем. Он буквально насильно приучил меня носить туфли и дорогие брендовые вещи не на выход, а повседневно. Вывел из моего обихода кроссовки и удобные оверсайзы. Я привыкла. Черт, я привыкла к навязанному мне образу. Срослась с ним, как и с Витей, пропиталась, пустила корни. Но это ведь не я. Раньше я бы никогда не напялила на себя чертов льняной брючный костюм, цвета майской зелени с цикламеновыми сеапринами и такого же цвета сумочкой. А теперь…

– Ирина Игоревна, вы записаны? – интересуется девушка администратор. Стоящая за стойкой. Она похожа на куклу. И все люди вокруг, снующие туда-сюда, как муравьи, тоже кажутся запрограмированными роботами.

– Я должна записываться? – выгибаю бровь. Да, это точно не я. Никогда не была зажратой стервозной теткой. Но, Витя меня научил.– Деточка, я Ирина Игоревна Половцева. Вы вообще умеете мыслить? Или…

– Простите. Конечно, проходите,– девчонка сразу теряется и становится даже миленькой. И куда девается ее профессиональная надменность? Ничего, научится. Это не сложно. Я то научилась. И меня сейчас это жутко пугает. Я другая, не принадлежу этому миру. Я хочу рубашку из фланели и обычные джинсы. Я хочу бежать в обычных кедах по чертовым ступенькам, но вместо этого дефилирую к отвратительному лифту, похожему на прозрачный стакан, который возносит меня прямо к облакм. Точнее к цокольному этажу – владениям великого Алексея Николаевича Половцева.

– Риша, девочка, нехорошо заставлять старика нервничать,– поднимаетсся из кресла свекр. Кривит душой. Стариком бы его назвать мог только самоубийца. Высокий, статный. Про таких говорят – мужчина без возраста. Разве что седина выдает его годы. Странно, но я только теперь замечаю, что они с Витей абсолютно не похожи. Как лед и пламень. – Проходи, дочка. Чай, кофе, или ликерчику? Мне вчера из поднебесной доставили. Вишневый, вкусненький. Умеют эти якудзы вкусняшки делать,черт бы их подрал.

– Я люблю апельсиновый,– черт, что я несу? И почему внизу живота снова буря? «Апельсинка, ты такая вкусная». Я наверное рехнулась окончательно.– Алексей Николаевич, давайте без экивоков. Вы ведь знаете, зачем я пришла? Я хочу развестись с вашим сыном. Не могу жить в грязи. Не хочу. Я не стану претендовать на какое-то имущество. Просто хочу попросить вас быть милосердным и оплатить лечение моей мамы.

– Мы договорились, что ты меня папой будешь звать, детка,– губы у свекра все еще улыбаются. Но глаза… Если бы можно было, я бы прямо сейчас осыпалась на дорогой персилдский ковер, небрежно валяющийся на полу, горсткой пепла. Конечно он все знает. Я вижу газету лежащую на столе, и фото на первой полосе. Неужели это я на ней? Да уж, выгляжу бомбически. Одно радует, что на улице точно никто не узнает в этом пучеглазом существе меня. Что ж, тем лучше. Мой свекр увидит это позорище.

– Это излишне в данной ситуации, не находите? – снова блею и ненавижу себя за это. Куда делась моя стервозность под взглядом этого мудрого удава Каа, которым он меня кажется гипнотизирует?

– Ну, без экивоков, так без экивоков,– теперь передо мной не добрый «папочка», а хищный зубастый мужик. И мне становится страшно. Права была Липка, я дура, сунула голову в пасть крокодила, сама.– Ты Половцева, Риша. А это накладывает определенные обязательства. Никакого развода с моим сыном не будет. Это сейчас не выгодно, и для бизнеса, ну скажем так, неприятно. Брак – такая же деловая сделка, работающая на семью. Виктор просто привык получать то, что хочет. Это нормальная мужская природа. А ты жена. Ну заинтересуй мужа так, чтобы он не шлялся по шлюхам. Брак – работа для двоих.

– Я думала, что брак это любовь, доверие и взаимопонимание. То есть вы знали что ваш сын. Что он извращенец…– о господи. Горло рвет смех. Ну, конечно, отец знал о пристрастиях своего единственного отпрыска. Какая я дура…

– Прекращай кобениться и возвращайся в семью. Твоя машина уже здесь, в гараже. Отправляйся к мужу, и твоя мать получит все, что требуется.

– Но как… Моя машина… Вы что, за мной следите?

– Присматриваем, – хмыкнул «папуля». Черт, это значит я постоянно по наблюдением.– Ты Половцева. Поезжай домой, детка. Устрой мужу романтик. Может внучек мне получится у вас.

– А если нет? – цежу я сквозь зубы, выпятив вперед подбородок. В душе бушует адская буря.– Я не хочу быть Половцевой. И внучека рожать от человека, который трахает блядей не буду. Это мерзко.

– Ох, доча, разочаровываешь старика,– черт, улыбка добренького папочки сейчас похожа на оскал тигровой акулы. Я смотрю, как он жмт на кнопку селектора. В кабинете тут же появляются два абсолютно одинаковых амбала. Двое из ларца. – Сноху мою в комнату отдыха проводите. Да аккуратно, как вазочку эпохи Мин. Посиди там, Риша. Подумай. А я как закончу, лично тебя домой отвезу.

– Может и счечку еще подержите?

– Может и подержу. Надеюсь на твое благоразумие. Миллионы женщин живут с этим. Только живут они с нищебродами. А ты богата, Ира. Весь мир перед тобой. Чай не сотрешься.

– Алексей Николаевич. Миленький. Ну отпустите меня,– хнычу я.– Ну не могу я быть с Витей, после того, что видела.

– Больше не увидишь. Это я тебе обещаю. И вот еще. Я прямо сейчас оплачу лечение моей свахи на год вперед.

Молчу. А что сказать. Он меня покупает. Покупает дешево, по его меркам. Я расслабляюсь. Помогаю охранникам свекра меня отвести в комнату отдыха. Слушаю скрежет ключа в замке. Меня заперли, но не потрудились обшмонать. Слишком уверенны в своей неприкосновенности.

Набираю дрожащими пальцами телефон, написанный на клочке дешевого картона. Радуюсь, что не поддалась порыву и не выкинула к чертовой матери визитку мерзкого хама.

– Алло,– раздается заспанный больной голос Северцева, после наверное сотого гудка. – Если это не срочно, то я вас…

– Северянин, это я,– лепечу в трубку. Ну зачем я позвонила? Видно мозг у меня совсем разжижился от происходящего.

– А, Апельсинка. Я Северцев, и немного не в кондиции. Водка вчера была слишком вкусная. Если ты просто потрындеть, то…

– Меня похитили и насильно удерживают,– выпаливаю, перебив поток его бессвязного бреда. – Спаси, а.

– А ты мне чего? – надо же, как быстро трезвеет этот хам. Прямо на глазах. Точнее на ушах.

– Я хочу мстить. Давай тебя сделаем майором.

– Где ты? Адрес скинь, горе. Мстительница, мля,– теперь он звучит собранно и профессионально. И я чувствую, как меня накрывает волна спокойствия. Дура я все таки.

Глава 8

Чертов телефон. Северцев нащупал трубку и с трудом разлепил тяжелые веки. Кто-то завозился рядом, под одеялом. Да твою ж мать. Голова раскалывалась, во рту будто кошки всю ночь водили хороводы.

– Пупсик, выключи эту адскую мелодию, умоляю. Ты мне всю ночь покоя не давал, дай поспать,– впился в мозг несчастного капитана тягучий тонкий голосок.

Пупсик, бля, сто килограммовый. Надо же. Северцев сполз с кровати и пошел в сторону кухни. И ведь хотел сбросить вызов.

– Алло, Северянин,– зашептал мобильник голосом рыжей проклятой бабы, от которого весь вчерашний хмель всколыхнулся в организме с новой силой. Или не хмель?

– Апельсинка,– прохрипел он, забыв о стакане воды, который сжал в руке так сильно что аж пальцы заболели.– А говорила, что ты дурочка из переулочка. И что у тебя принципы. Чем обязан, ваше высокопревосходительство? Неужели ваш муж потерял золотой старпон? Так я не занимаюсь кражами. Но если продолжу якшаться с вашей семейкой, то скоро буду участковым бегать за алкашами, и это в лучшем случае. Так что угодно вам, моя госпожа?