Воротиться нельзя влюбиться!

Болотница.

— Проходи, — осипшим голосом ответила я.

Плавной кошачьей походкой она подошла к табурету и без приглашения села на него, вытянув длинные миртового цвета ноги. Под ними тут же собралась крошечная лужица, распространяющая запах подгнившего багульника.

— Ты что обещала, Яга? От лешего нас избавить. Мы тебе жар-цвет отдали? Отдали. А теперь что? Леший бушует, будто пьяный! — исподлобья посмотрела на меня гостья.

Упс!

Нет, ну скажите, кто мог знать, что с двух кувшинов наливки его так развезёт? То же мне нечисть…

— Это он бушует, потому что приходил, пытался сторговаться со мной за то, чтобы зыбочниц изничтожить. А я ему отказала, — вздёрнула подбородок я, всем своим видом изображая оскорблённую невинность. — А ты теперь приходишь и претензии мне предъявляешь.

Болотница стушевалась.

— Так он с того эдак залютовал? Вот ведь пакостник лесной! А чего он предлагал?

— Денег, вестимо. Но я ни копейки у лешего не взяла, — со всей честностью посмотрела я нечисти в глаза.

Та повеселела. Обнажила в пугающей улыбке десятки острых клычков и посмотрела на меня уже иначе.

— Молодец, Яга. Али мы, бабы, супротив одного мужика не выстоим? Выстоим!

— Только смотри, нелегко мне приходится. Леший силён, сама видишь.

— Вижу? Вижу! Оттого и пришли мы к тебе. Стали б мы жар-цвет тебе отдавать, ежели б сами могли справиться? — резонно спросила болотница.

— Надо вам на лешего напасть. Сегодня он лютует страшно, а завтра поутру будет слаб и немощен. Откат сил случится у него. Тут-то вы его и должны атаковать. А я вам подсобила ужо. Будет завтра ему так дурно, что ни в сказке сказать, ни пером описать, — заверила я.

Если леший пьянеет, то и с похмелья мается, так ведь? А мне всё лучше: пока нечисть друг друга мочит, про меня вспоминать не будет. Ещё б свистуна с ними как-то стравить, вообще шоколадно получилось бы. Пока у них между собой дрязги, можно аккуратненько подливать то наливочки в лешего, то дезу в болотницу, то зелья в разбойника, то керосинчику в огонь.

— Ах ты, Яга! — восхитилась болотница. — А чего сразу его не кончила?

— Да кончишь такого, как же! Надо по-умному делать. Ослаблять потихоньку, а уж потом добивать. Лучше всего — в ближайшие три месяца.

— Хороший план? Хороший! — одобрила болотница.

— Да и сама понимаешь, с запретом на колдовство сильно-то не разгуляешься. Надо действовать осторожно…

— И то верно! Так что ж ты в личине тогда ходишь? — вздёрнула нечистая гостья точёную бровь.

— Нравится она мне. Да и для дела надо. Жду одного доброго молодца, — поделилась я.

— А-а-а, — понятливо протянула болотница. — Разве я не пойму? Пойму. И что, хорош молодец-то?

— Должон быть красив, умён и богат, — фыркнула я. — А там посмотрим.

— Ой, ну резвись, Яга. Чего б не резвиться-то с красивым-то, а? Кстати, о красавчиках. Мы тут весточку от родственницы одной получили, — загорелись у болотницы глаза мерцающими завораживающими огоньками, — от озёрницы, что рядом с теремом Кощеевым обитает. А та водит дружбу с его банником.

— Да ты что? — деятельно заинтересовалась я.

— А то! Так вот, банник сказывал, что Кощеич ищет навомирянку. Ну про то все уже знают, весть-то уж сутки гуляет по городам да весям, по лесам да топям. Так вот, банник клянётся, будто Кощеич способ нашёл, чтоб волшба, значит, не хирела. Знаешь какой?

— Какой? — спросила я, уже предчувствуя, что ничего хорошего навомирянке в этом способе не светит.

— В жертву её принести, да тем каналы между Навомирьем и Явомирьем разрушить! — восторженно поведала болотница. — Представляешь? Золотом даёт за навомирянку её полный вес! Али на диковину какую меняет. Уж я мечтаю о чём? В тайности поймать стервь эту, да Кощеичу лично отвезти! Ежели ты сама её словишь, то уж свистни мне. Я забесплатно её в столицу сопровожу да ещё и одарю тебя сверх меры.

— С чего бы такая щедрость? — скептически спросила я.

— Как с чего? Ты Кощеича видала? Красавчик-то какой, а? Глазищи чернючие, как сама ночь! А всё ходит холостым. Трое смотрин уже устраивал, а всё не лежит у него ни к кому душа. А я б показалась ему на глаза-то. Что ж я, хуже всех, что ли? Не хуже!

Болотница и правда была не хуже всех, а что до оливковой кожи, острых зубов да топи в глазах — наверняка и на это любители найдутся. У меня такую одноклассницу замуж взяли, что болотница рядом с ней просто модель.

— И в кого он такой красавчик уродился? — задумчиво пробормотала я, вспоминая образ Кощея.

Точно не в отца.

— Как «в кого»? — встрепенулась гостья. — Не в тебя ли?

— В меня? — вытаращила я глаза.

— Что, нет? — разочарованно протянула она. — А то ходят слухи, будто ты его родила…

Нет, такую вероятность исключать нельзя, конечно. Я-то понятия не имею, кого там родила или не родила Яга.

— А уж я размечталась и за князя нашего замуж сходить, и с тобой, Яга, породниться… Сама знаешь, невестка из меня получится знатная. А кто ж тогда мать его? — задумалась гостья. — Уж не Марья Моревна ли?

— Или Василиса Премудрая, — зачем-то подсказала я.

— Думаешь? — вытаращилась болотница.

— Говаривают, был у них с Кощеем бурный курортный роман… — протянула я.

— Да ты что?! — всплеснула руками болотница, и по комнате разлетелись брызги тины. — Ой, — замерла она под моим тяжёлым взглядом. — Я случайно.

— А князь, значит, наш…

Я задумчиво посмотрела на болтливую гостью, решая, как лучше вытянуть из неё сведения.

— Наш, чей же ещё? Говорят, король Егор Евпатьич в Тривосьмом королевстве, напротив, колдует во всю мощь. Да ещё знаешь что? Войной нам грозит!

— Нам? — деланно удивилась я.

— Ну, всему нашему Триседьмому княжеству, — округлила глаза болотница. — Представляешь? Я вот представляю, что начнётся, коли опять война пойдёт. Мало нам Трипятого ханства, что вечно воду баламутит?

— Политики, — презрительно поддакнула я.

— Скажи? — согласилась собеседница, горячо закивав, аж ряска с груди немного сползла. — Но уж князь-то наш такого не допустит. Всем ведомо, какой Кощеич стратег! Мож, и верно сын Василиски-то Премудрой, а? Уж больно умный…

— Не страшно за такого замуж идти-то было бы? — ехидно поддела я.

— А что, мне ж с ним не в уме состязаться! Чем умнее муж, тем спокойнее живётся его жене, — мудро изрекла болотница.

— Ты лучше расскажи, с чего у вас с лешим-то разлад пошёл.

— Ой, ну там такое… повздорили сначала из-за девицы той беременной, что мы в топь заманили. Леший орал, что она ему лесовичка бы родила. А мы что? Нам тоже ещё одна болотница не лишняя. В общем, ругались-ругались, ажно звери все поразбежались. Потом вроде замирились. А леший вдруг и говорит: «Нетеча, можно я потрогаю твои прекрасные волосы?». А я что? А я разрешила! Так он взял да под носом у меня пальцем провёл, да ещё и сказал громко так: «Хороши усищи!»… Тут-то драка не на жизнь, а на смерть и началась.

— Да неужели? — сдавленно спросила я, не просто офонаревшая, а опрожекторевшая от этой непосредственности, с которой они сначала беременную девушку утопили, а потом из-за усов разругалась до взаимного уничтожения.

Ни на секунду нельзя забывать, что передо мной нечисть. И пусть выглядит она человекообразно, и желания у неё вполне человеческие, но если б она узнала, кто я такая, долго бы я не прожила. Отволокла бы меня болотница к Кощеевичу и радовалась бы своей удаче.

— Кстати, а как бы ты к Кощеевичупоехала? Тебе не нужно на болоте жить?

— Ой, ну разве это не решаемо? Решаемо! Бадью бы налили, ряску пустили, жаб да водомерок… Доехала б до Стольнограда, как царевишна.

Конец ознакомительного фрагмента.