Страница 4 из 5
– Соня, не надо.
– Больно?
– Прекрати, – уже рычу я. – Тема закрыта. Завтра мы уедем.
– Только вот всегда же не станешь от себя бежать, – транслирует мои же собственные мысли эта слишком умная красавица.
– Ты порой меня пугаешь, дорогая. Откуда столько ума в такой красивой головке? – пытаюсь все перевести в дурацкую шутку. Притягиваю к себе податливую женщину, нахожу ртом ее губы пахнущие вином, мятой, дорогой помадой. Другой запах. Дашка пахла малиной. Черт, черт, черт. – У тебя есть малиновый блеск для губ? – задыхаюсь я, борясь с желанием оттолкнуть от себя Софью. Слава богу машина замедляет ход, останавливается возле входа в дорогой отель. И она не успевает задать мне убийственный вопрос.
– Просто мне с тобой очень хорошо, – ее шепот прорастает под кожу. – И я не могу позволить тебе сойти с ума без меня.
– Это невозможно, Соня. Ты мое настоящее, самое реальное и естественное.
– Я хочу быть будущим.
Молчу. Молчу. Потому что чертово прошлое не отпускает меня в будущее.
И до номера мы доходим так же молча, за что я очень благодарен Софье. Она и вправду меня знает, чувствует. И ее мудрость порой обескураживает меня, пожившего и много повидавшего мужика.
– И будущее, – вжимаю в себя легкое тело, едва переступаем порог номера.
– Ты хорошо подумал? – в ее голое горькая насмешка. Подхватываю Соню на руки. Врать себе очень легко, нужно просто научиться верить. Врать женщине, так доверчиво отдающей тебе себя – настоящий ад. Врать и знать, что она все понимает. – Тогда заказываем билеты?
– Да.
Ее руки скользят по моей груди, в которой колотится сердце, грозя вот-вот переломать ребра. Язычок Сони скользит по животу, будя во мне животные инстинкты. Впиваюсь пальцами в ее затылок, наматываю волосы на кулак. Она стонет от боли, но не рвется. Ей нравится. Насаживаю ее ртом на стоящий колом член. Удовольствие накатывает тяжелыми волнами. Оно рвущее, яростное и совсем не освобождающее, не дающее расслабления и забвения. Зато очень хорошо помогает мне понять, что надо жить не воспоминаниями, а тем, что я имею. Вот только… Я трахаю эту женщину, а мечтаю о другой. Я хочу чужую жену. И весь мой организм орет об опасности. Но мне совершенно наплевать на голос разума. Толчок. Еще один, еще. Софья захлебывается моим семенем, но не отстраняется. Она прекрасна, она доступна, она лучшее, что случилось со мной после суки, которая меня сломала. И она не Даша, мать ее. Даша выбрала мразь себе в спутники, бандита и скота, родила ему дочь, ложится с ним в постель, любит, исполняет его прихоти. Она счастлива с ним. И самое мерзкое, что я все равно люблю только ее, как ни стараюсь убедить себя в обратном.
Глава 5
– Мамочка, а что у тебя на щечке? Болит? – смотрит на меня разноцветными глазищами дочь. Трогает взглядом ссадину на лице, и мне больно от стыда и собственной лжи.
– Ты бы шла, дораскрасила зайца, – хмурится мама, остервенело рубя ножом капусту. – И деду бы развлекла немного. Он скоро в кресло свое врастет.
Отец молчит. Глаз не поднимает. Он и вправду сильно сдал. И я не помню когда в последний раз видела улыбку на его лице.
– А папа сказал, что в прошлый раз, когда у мамы на губке была болячка, она слишком много лимонада взрослого выпила и упала. А еще, папа говорит…
– Маришка, иди посмотри, что там с зайцем, – вымученно улыбаюсь я. Треплю малышку по золотистым непослушным кудряшкам.
– Вот ты всегда так. А я, между прочим, видела. Что ты не упала, что папа…
– Так, все, – перебивает мою дочь мама, – ты бы так как фантазировала. Примеры решала, которые я тебе дала. Иди в комнату и доделай задания.
Маришка убегает. Я смотрю вслед моей малышке, с трудом сдерживая бурлящий в душе гнев.
– Ты еще и пьешь, дочь? Миша замечательный муж. Тебе ему надо ноги мыть и воду пить, – седлает любимого конька мама. – Держись за него.
– Поэтому наша дочь ходит в синяках? – голос отца гремит. Странно. Он не онемел еще. Словно очнулся, стал опять прежним. – Лена, что ты несешь?
– Что? Что я несу? А ты где бы был сейчас, если бы не Миша? Где? Вместо того чтобы ездить на хорошей машине, отдыхать два раза в год за границей, жить в отремонтированной квартире? Где бы ты был? По делу, от которого тебя отмазал зять нет сроков давности. И хрен бы ты доказал, что тот мальчишка сам бросился тебе под колеса.
– Лена, замолчи. Ты знаешь прекрасно, что не я…
Я ежусь, скукоживаюсь до размеров молекулы. Я знаю, кто в самом деле виновен был в смерти ребенка. Знаю и знала, потому и предала все во что верила. Положила себя на алтарь. Но сейчас… Так больно.
– То, что муж воспитывает жену, вполне нормально, – шипит мама. Отец молчит. Просто утыкается взглядом снова в свою извечную газету. Не отвечает. Ему сказать нечего. – Молчишь?
– Что ответить? – глухо спрашивает папа. – Жаль, что я тебя не воспитывал. Слабак я. Может тогда все бы было правильно. И наша дочь была бы счастливой.
– Ах ты… Счастливой. Отец в тюрьме, мать батрачила бы до горба. А эта дура бы нищенствовала с тем сопляком, как его там звали? И все бы было правильно? Ты дурак, Леша. И слава богу, Даша от меня больше взяла ума. Сделала правильный выбор.
– Не нужно, – выдыхаю я устало. – Не ругайтесь. Маришке не нужны еще и ваши разборки. Мам, завтра поможешь мне с праздником. Я что-то устала.
– С чего бы это? – бурчит мать, но я вижу самодовольство на ее лице. Еще бы, ее бестолковая дочь не может справиться без нее. – Совсем обленилась. Дома сидишь королевой и устала. С чего бы? Отдыхать устала?
Отец слишком громко перелистывает страницу.
А мне будто чугунная болванка опускается на плечи, придавливает к земле. Черт, я не заслужила такого обращения. Я…
– Мам, я видела Игоря, – черт, зачем я делюсь с ней своей болью? Она ведь не поддержит, не оценит. Но мне не с кем больше. – Он здесь. Мам…
– Не вздумай, – теперь я слышу страх в ее голосе. Даже не страх – какой-то сверхъестественный ужас. – Мишенька же не знает, что…? Слушай меня внимательно, если сделаешь глупость, отца посадят. Ты ведь понимаешь? Господи, я думала он спился и сдох под забором, как его мать поганка. Черт, как тебя угораздило тогда с этим выродком спутаться? Детка, Дашенька, подумай о Маришке, об отце. Он инфаркт еще один не переживет.
– Я не нужна Игорю, – горько кривлюсь я. – Расслабься, мам. Он очень хорошо видел спектакль. Который был тобой срежиссирован. Так что… Мной он брезгует. И, кстати, он теперь богат и несвободен. И он презирает меня, мама.
– Я дораскрасила, – звонкий гордый голосок рушит стену из хрупкого льда между мной и мамой. – Ма, а мы домой поедем сегодня? Я хочу домой, мне тут скучно. Компьютера нет, и папа купил мне планшет. А тут одни цифры, и бабушка еще меня заставляет кушать капусту, бррр…
– Совсем забаловали девочку. Миша такой отличный отец. Да ведь, Леша?
Отец молчит. И эта тишина падает на пол тяжелым туманом. Я знаю, он себя ненавидит, за то что не смог защитить меня. Бедный папа, зря он себя мучает. Я сама виновата во всех своих бедах. И да, я сама продалась не раздумывая.
Мариш, сколько гостей у тебя будет завтра, ты посчитала? – улыбаюсь, глядя на носик моей малышки, вымазанный краской.
– Десять, ну и еще немножко, – морщит переносицу моя девочка. В свете ламп ее особенность кажется мне сейчас очень яркой. Разные глаза дочки блестят хитринкой.
– Это как. Ты не посчитала точно?
– Так пальцев то у меня десять всего, – хихикает хулиганка. – Ма, а клоуны будут? А пони мне папа подарит? Он сказал, что принцессы обязательно должны иметь пони. А еще, он сказал, что я красивая. Что я даже красивее тебя. Ма, он ведь придет на праздник завтра, не пойдет на работу? Ма…
– Собирайся, Мариш, – вдруг выпаливаю я. Мне тесно в родном доме где я выросла. Тесно и душно.
– Куда это вы собрались? Ночь на дворе. И Мише мы обещали…