Дети богов

– Правильнее сказать – подростки. Арсанты вскрываются примерно в пятнадцать-шестнадцать лет, так называемый переходный возраст. А вот годам к тридцати эти способности уже ослабевают – мы думаем, что это одна из искусственных блокировок, установленных богами в нашем мозгу. Этакий предохранитель-выключатель. Мы полагаем, что такая одаренность была у Леонардо да Винчи, Ньютона, Лейбница, Ломоносова, Теслы, Чингисхана и даже у Александра Македонского. Все известные арсанты к тридцати годам уже достигали своего пика – изобретали что-то великое в физике, математике, писали свои лучшие картины или произведения и т. д. Это не значит, что после сорока они уже ничего не могут – очень даже могут, но это скорее некий пост-эффект, основанный на более ранних изобретениях или ранее наработанном навыке. По большому счету, деградацию общества, о которой я говорил ранее, останавливало лишь появление этих людей. Скачки в развитии наций, называемые этногенезом, есть не что иное, как проявление арсантов.

– Так что? Все эти дети – гении и вундеркинды?

– Нет, Джек, это не гении, а именно арсанты.

Детектив подошел к стеклу ближе и задумчиво произнес:

– Я не очень-то понимаю, что означает это слово.

– В переводе с латыни «арсанты» – это «люди, обладающие знаниями».

– Ну, гении, вроде, тоже ими обладают. Разве нет?

– Почти. Здесь очень тонкая грань. Дело в том, что гениальность или, выражаясь точнее, мыслительная одаренность, – это лишь одна из требуемых нам черт. Настоящие боги были не только умны, но также физически развиты, они обладали знаниями и технологиями. Иными словами, они были совершенны сразу во многих аспектах. Все арсанты – гении, но не каждый гений – это арсант.

– Вы хотите сказать, что способность писать математические формулы не обязательна для арсанта, подойдут и хорошие физические данные?

– Это близко к истине, Джек. Физическое совершенство – это одна из неотъемлемых характеристик истинного арсанта. При этом таланты могут быть самыми разными, и у нас есть довольно большой перечень тех черт, которые мы ищем в людях по всему миру и собираем их здесь.

– Вы меня, конечно, простите за такое сравнение, но если мне не изменяет память, нацисты тоже отбирали людей по цвету волос и форме черепа. Искали истинных арийцев и…

Джек прервал свою фразу и буквально прильнул к толстому стеклу, уперевшись лбом в холодный материал. Только сейчас он заметил проводки, прикрепленные к шапочке мальчика, который сидел ближе всего к смотровому иллюминатору. Они опутывали всю его голову, словно спрут, и внезапно к горлу Джека подступил неприятный комок. Внутри него, словно вспышка, родилось какое-то смутное воспоминание, которое он никак не мог ухватить, но от него веяло чем-то неприятным, черным и почему-то холодным.

Кайл улыбнулся, загадочно глядя на Джека:

– Вообще-то, они были не так уж далеки от истины… Впрочем, я вижу, что ты, Джек, относишься весьма скептически к моим словам, несмотря на то, что я максимально открыт и честен перед вами.

– Вы показали мне пару шагающих роботов и решили, что я, офицер полиции, поверю в вашу байку про детей богов?

– Твои родители в нее верили… – тихо произнес Кайл.

Это прозвучало как гром среди ясного дня. Доктор Краун, которая просто не находила себе места, пытаясь понять, зачем директор корпорации притащил в святая святых этого грубого мужлана, внезапно просто подскочила на месте, словно обожженная кислотой. Ее мозг прошил разряд молнии, и она метнула острый взгляд сначала на Пирсона, а затем всмотрелась в лицо Джека.

– Боже мой! – вскричала Ева. – Вы сын Майкла и Оливии Стоун?! Этого не может быть! Они ведь родоначальники нашей лаборатории. Половина наших разработок основывается на алгоритмах вашего отца, а ваша мать…

– Я знаю, кем были мои родители! – резко оборвал ее Джек и повернулся лицом к Кайлу. – Мне нужно идти, – сказал он и быстрым шагом пересек коридор.

Когда дверь бесшумно закрылась за его спиной, Кайл тихо произнес:

– Ему было всего двенадцать, когда произошла эта трагедия. Думаю, он до сих пор не смирился с произошедшим.

Доктор Ева Краун была поражена, она была просто потрясена услышанным. Многое моментально встало на свои места, но все же ощущение удивления от того, что Кайл лично хорошо знал родителей молодого детектива с крепкой фигурой, не покидало ее. Она слышала, что основатели лаборатории погибли в результате какой-то жуткой трагедии задолго до ее появления здесь, но никак не ожидала, что судьба вот так запросто столкнет ее нос к носу с их сыном. Внезапно ей стало жалко Джека, который в столь юном возрасте потерял своих родителей, и она была готова простить полицейскому его грубость и прямолинейность. Ей вдруг до жути захотелось сказать ему что-то теплое на прощание, но дверь за детективом уже закрылась, и теперь она сидела, ошеломленная произошедшим на ее глазах.

Джек нажал кнопку лифта и теперь ждал, когда стеклянная капсула унесет его прочь из этого места. Он знал, что это произойдет рано или поздно, готовился к этому и был уверен, что сможет совладать с собой, но эмоции оказались настолько сильными, что отогнать целую бурю воспоминаний теперь было непросто.

Время тянулось неимоверно медленно, и кабина никак не хотела прийти к нему на помощь. Полицейский попытался переключить внимание на что-то другое, но воспоминания уже шквалом обрушились на него.

Маленький Джек идет вслед за своей матерью. Он с удовольствием доедает остатки мороженого, в то время как мама открывает магнитным ключом белую дверь какой-то лаборатории. Они входят внутрь, и их приветствует молодой мужчина в белом халате. Он поворачивает лицо к Джеку и улыбается ему. Это молодой Кайл Пирсон.

– Привет, Джек! Ну, что я хочу тебе сказать… ты молодец. Сегодня у нас с тобой последний тест. Ты готов?

– Да, дядя Кайл.

– Ну, что ж, тогда надевай это.

Кайл протягивает Джеку шапочку, из которой торчат десятки цветных проводков, и помогает правильно ее надеть. Провода тянутся к огромным железным ящикам, которыми заполнен один из стеллажей справа от рабочего места. Пирсон щелкает тумблерами, и на экранах осциллографов начинается танец из ярко-зеленых волнистых линий. Затем он пододвигает кресло с Джеком поближе к столу, на котором стоит монитор с огромным кинескопом, и запускает программу.

– Пойдемте, Оливия. – Кайл с улыбкой обращается к матери Джека. – Не будем мешать будущему чемпиону.

Кайл Пирсон хлопает Джека по плечу, и они с его матерью выходят из комнаты. Дверь плотно закрывается за ними, и юный Джек остается один посреди комнаты с гудящей аппаратурой. Из динамиков раздается обратный отсчет, и когда он доходит до нуля, свет в комнате гаснет, а на экране компьютера начинают мелькать изображения.

Лифт тихонько прозвенел мелодичным колокольчиком, и взрослый Джек быстрым шагом вошел внутрь, едва створки кабины раскрылись на ширину его могучих плеч. Он с силой вдавил кнопку нижнего этажа и отошел к задней стене кабины. Джек отмахнулся от своего видения, но на его место тут же пришло другое.

Они с матерью бегут из лаборатории. Джек хочет снова зайти в кафе за мороженым, но мать крепко держит его за руку, и они в спешке забегают в лифт. Оливия нажимает кнопку подземного этажа, и вскоре они оказываются на паркинге, где их уже ждет отец Джека. Он чем-то озабочен, и они все вместе быстро садятся в машину и уезжают.

За то недолгое время, что детектив провел внутри небоскреба, погода резко переменилась. Набежавшие тучи наглухо закрыли солнце, и налившееся свинцом темное небо грозило вот-вот разверзнуться мощным потоком дождя. Сверху донеслись рассерженные раскаты грома, предвещая начало штормовой погоды. В воздухе буквально звенело накопившееся электричество, и предстоящая гроза могла начаться в любую минуту. Что-то подобное сейчас ощущал внутри своей души и детектив Стоун.