Решала

— Давай к нам, Толя! Нам крепкие парни нужны! Знаешь, сколько я за сезон поднял? — уговаривает меня уже пьяный Серега.

А может… рвануть на несколько дней туда? Однако как вывезти и продать золото? Делиться надо с кем-то. Но тут сидящая по левую руку от меня пьяненькая Лариска ответила Сергею стихами Высоцкого:

Заработал я на Ваче

Сто семнадцать трудодней.

Подсчитали, отобрали, —

За еду, туда-сюда, —

Но четыре тыщи дали

Под расчет — вот это да!

Тьфу, расслабился. А рядом ведь дочка прокурора!

— Точно, Ларка! Но не четыре, а восемь! И по чирику привозят, у нас бывает! — хвастает чукотский гость.

Посидели хорошо, и контакты парня я взял на всякий случай. Секс только обломился — Лариска никакая, не уследил я за ней — нарезалась девушка. Впрочем, пьяные там были все, даже я. Короче, не стал я её к себе везти. А дома у Лары гости — родственники, по чьей линии, не успел узнать. По дороге моя спутница уснула, перед этим чуть не откусив мне ухо. Но милая женщина с благодарностью приняла тело хищницы, которое я донёс до кровати. Разденет её сама, надеюсь.

— Толя, прости! Ты сам виноват! — противоречиво извинялась Лариска на следующий день.

Но мне было не до этого. Меня наградили за геройство на потопе! Наградили орденом. Я был согласен на медаль, но дали орден. Недавно учреждённый орден «За личное мужество». 25-го апреля издано постановление о присвоении этой награды сразу двадцати шести героям. По алфавиту я был двадцать пятый. Читаю свежую газету, переданную по телетайпу:

«За мужество и отвагу, проявленные при спасении людей, охране общественного порядка и социалистической собственности, в борьбе с преступностью, стихийными бедствиями и при других чрезвычайных обстоятельствах».

Только список награжденных, а за что дали — не пишут, но судя по тому, что в списке ещё пятеро земляков, спасавших закрытый город от наводнения, то ясно за что. Звонок от Шенина. Вызывает к себе.

— Ну, Толя, две новости, плохая и хорошая! С какой начать? — улыбается шеф.

— Про орден, наверное, хорошая, а какая плохая? — показываю я свою осведомлённость.

— А… плохая… Тут такая ситуация — вас наградили по представлению министерства среднего машиностроения. А вот денег они для своего подотчётного завода не дадут. Восстанавливать город придётся за свой счёт! То есть за счет краевых резервов.

— Надо на работы партактив привлечь и комсомольцев, — предлагаю я, дав понять, что у меня тоже душа болит за край.

— Окстись! Это закрытый город! Как мы туда людей провезём? Не все и знают, что такой город существует.

— Деньги тогда собрать! — я решительно настроен помочь городу.

Ведь орден… бля, заслуженный даже, это круто! Я ведь три дня толком не спал, чуть не утонул сам даже один раз.

— Деньгами поможем! Ты давай готовь своё шествие на девятое мая, уже в плане стоит мероприятие, а значит, спросят, — многозначительно намекнул Олег Семенович.

— У меня с первого по четвертое сбор в Москве, утвердили же меня основным в сборную, — напоминаю я. — Но Союз ветеранов боевых действий работает.

Успокоив шефа, иду домой. На самом деле, парни, конечно, помогут с подготовкой к параду, но я сделал хитрее — не стал никого официально заставлять, просто через людей, работающих на разных предприятиях города, предложил такую идею. Никаких одинаковых портретов — только ручная работа. Никаких списков, спущенных сверху — только те, кто хочет. Единственное, что я сделал, это выбил скидку в фотоателье для изготовления фотографий больших размеров. Исполком заплатит 90% стоимости. Уже узнавал — заказано сорок четыре портрета на вчера, то есть шествие состоится! Рассылку в партийные и комсомольские органы не делал, только статьи в местных газетах с предложением прийти на парад с фотографией погибшего родственника, ну и про фотоателье в Доме Быта и скидки на портреты упомянул. В других городах, а мы наметили такие акции числом более полусотни, такие же условия, как у нас в городе — только местные СМИ, и никакого административного давления сверху. Посмотрим, сколько человек придёт по зову сердца. Этот момент был спорным, но со мной согласились в новом Союзе ветеранов боевых действий СССР.

Настроение отличное, его не испортила даже Анька, моя секретарша, которая пришла клянчить отгул. Вернее, отгулы до конца недели. Я отпустил, ведь до пятницы я буду находиться в городе и в Москву только в субботу улечу тридцатого. Почему настроение должно испортиться? А есть у меня подозрения, что три дня ей нужны… на аборт. Там как раз столько и держат. Её разрушенные отношения с парнем уже не секрет для меня. Воленс-неволенс слышал куски общения её по телефону с этим парнем. Само собой, мораль девушке читать не собираюсь.

— Ну что я тебе и говорил! Не вызвали меня на сборы вместе тобой в Москву! — с нотками торжествующей истерики сказал на вечерней тренировке мой тренер Игорь Леонидович. — Долго ещё аукаться будет мне та драка.

— Вам премию дали? Дали! Летом категорию повысят, и зарплата увеличится. Квартиру я вам за три дня поменял! Может, в Сеул вас и не возьмут, а вот на июньский сбор точно вместе поедем, — привожу аргументы я.

— Ай! Давай на разминку! Будем защиту отрабатывать, — махнул рукой расстроенный мужик.

Защита мне понадобилась в пятницу! И не та, что я отрабатывал. Защита от Лариски.

— Ты чего, гад, не позвонил ни разу? — наехала она, зайдя в мой рабочий кабинет и закрыв его на ключ.

Вот это наглость! Ну, допустим, в кабинет она смогла пройти — Аньки-то нет, а кто её в крайком пустил? Проходной двор!

— Я же сама извинилась! А ты⁈ Мог бы и оценить, — ловкие пальчики расстегивали пуговицы рубашки, сопротивляться сил не было. — И почему о награде я должна узнавать от чужих людей?

Спасла пожарная тревога. Плановая. Есть такая забава у местных пожарников — проверять готовность предприятий. Вот и до нас очередь дошла. А чем крайком лучше? Положено. Правда, нас не зимой выгнали во двор, а когда потеплело. Должен же у краевой партэлиты быть хоть какой-то бонус?

— Что? Пожар? — встрепенулась Лариска, поправляя короткую светлую юбку, уже задранную до самого «не хочу».

Вернее, до самого «хочу». Колготки носит, зараза, импортные, как и бельё. Поскольку будут всех проверять по спискам, приходится выходить.

— И почему о награде я должна узнавать от чужих людей? — опять шепчет на ухо, компрометируя меня, девушка.

От чужих⁈ Я что, свой уже? Не было ничего, а уже, вроде как, и повязан отношениями?

— Можно заходить, — распоряжается комендант, мой давешний враг, у которого я отжал кабинет в своё время, и который чудом «выжил» при Шенине.

— Минуточку, а почему не всех проверили? — откашлявшись, спрашиваю я.

— Всех, вот списки, Толя, — улыбается Шенин, которого тоже выгнали на улицу.

Того и гляди Горбачева выгонят из Кремля по случаю проверки.

— Списочный состав проверили — это хорошо, но есть гости, а вдруг кто остался в горящем помещении? Почему не взяли список у дежурного милиционера?

Воцарилась тишина. Почему — всем ясно, милиционер нам не подчиняется, и он остался со списком внутри вестибюля. Но кого колышет чужое горе? Наш ответственный за противопожарную подготовку имеет сейчас очень бледный вид.

— А Толя прав! А ну, дайте список! Есть тут посетители? — обратился первый секретарь к людям на улице.

— Я! Я к Анатолию Валерьевичу пришла, по личному делу! — крикнула Лариска, привлекая внимание окружающих.

«Вот дурында», — выругался про себя я.

Глава 23

— Лариса? — удивился Шенин, ещё больше привлекая этой фразой внимание к нам.

Ладно, кто-то там к Штыбе пришёл, но эта кто-то — знакомая первого секретаря! Всё то время, пока девушка о чем-то негромко говорила с Олегом Семеновичем, её внимательно рассматривали десятки любопытных глаз. Причем после завершения пожарной тревоги Лариса ещё и ушла с первым. Меня тоже разобрало любопытство — о чем они там совещались наедине?