Телохранители тройного назначения

— С ней всё в порядке. Тебе нужно позвонить ей?

— Нет. — Пот стекает по моей спине. Я запускаю руки в волосы. Не хочу, чтобы она видела меня таким.

Мне кажется, что это худшая часть ПТСР. Не флэшбеки и кошмары. А медленный, окутывающий страх, пронизывающий всё.

Во время службы я видел, как взрывали людей. Били ножами. Стреляли в них. Я видел, как бомбили целые деревни. Я видел, как дети наступали на мины, а невинные мирные жители попадали под перекрестный огонь. Пять лет назад я принял сиюсекундное решение, которое на несколько месяцев погрузило троих моих самых любимых людей в кошмар наяву.

А потом, ни с того ни с сего, меня вытащили оттуда, подлатали и отправили домой. От меня внезапно ожидалась работа в офисе с девяти до пяти и накопления на ипотеку. Меня окружали люди, которых заботило продвижении по карьерной лестнице, соблюдение диет и просмотр нового фильма от «Marvel»[85].

Чтобы нормально функционировать в обществе, нужно верить, что ты в безопасности. Мы все знаем, что это ложь, но в эту ложь нужно верить, чтобы выжить. На самом деле, все знают, что однажды умрут. Все знают, что каждую секунду по всему миру людей убивают, избивают, грабят и насилуют. В эту самую секунду кто-то теряет своих детей, попадает под колеса, выясняет, что неизлечимо болен. Мы живем в гребанном фильме ужасов, но большинство людей могут убедить себя, что они в безопасности. И они живут своей жизнью, думая о деньгах, о надоедливых соседях и сплетнях о знаменитостях, как будто всё это, блять, имеет значение.

Мой мозг больше не позволяет мне этого. Он не позволяет мне притворяться, что я в безопасности. Или что Кента и Глен в безопасности. Или что Брайар в безопасности. Никто не в безопасности. Никто не в порядке. Рано или поздно ужасные вещи произойдут со всеми, кого я люблю. Завеса была приоткрыта, и теперь я воспринимаю мир лишь как одну гигантскую зону военных действий.

Правда в том, что я напуган. Блять, да постоянно. Каждую секунду бодрствования. Когда я писаю, или ем хлопья, или иду по улице, я в ужасе. Какая-то часть меня никогда не покинет комнату, где я наблюдал, как пытают моих лучших друзей. Какая-то часть меня всё ещё прокручивает это на повторе. И я так, блять, напуган. Вот почему я не рассказал Брайар об угрозах X. Это было не из-за кошмаров или флэшбеков; это было из-за глубокого, гложущего страха, живущего внутри меня. Я не могу от него избавиться.

Вот худшая часть ПТСР. Потеря связи с миром. Физически я живу в том же мире, что и все остальные, но вижу его по-другому. Я вижу лишь опасность. И кровь. И смерть.

— Блять, — выдыхаю я, потирая грудь. От пота рубашка прилипла к телу. — Иисусе. Это никогда не прекратится.

Глен садится передо мной.

— Всё наладится, чувак. Как только ты пойдешь на терапию.

Я тру глаза тыльными сторонами ладоней. Я задыхаюсь.

— Это никогда не пройдет. — Я не могу забыть того, что видел. Это произошло. Это было реально.

— Нет, — соглашается он. — Но тебе станет лучше, — протягивает он руку и кладет её мне на плечо, сжимая.

***

Проходит почти два часа, прежде чем я слышу жужжание карточки-ключа от входной двери. Я провел всё это время, расхаживая взад и вперед по номеру, словно зверь в клетке. Я поворачиваюсь, когда Брайар заходит в номер, Кента тихо входит следом за ней. Он сияет.

— Какого черта, — выдавливаю я. Брайар смотрит на меня снизу вверх. Она выглядит намного лучше, чем вчера: глаза блестят, щеки порозовели. Она одета в короткий желтый сарафан, а её распущенные волосы волнами падают вокруг лица. Ожерелье, которое мы все выбрали для неё, сияет у неё на шее. Мне приходится бороться с желанием просто схватить её. — Где, черт возьми, вы были? Мы ужасно волновались.

— Почему? — Она скидывает туфли. — Кента написал сообщение, да ведь?

Я хмурюсь.

— Потому что в последний раз, когда ты исчезла, тебя похитили.

— Ну, в этот раз меня всего лишь накормили хашбраунами.

— Что с тобой произошло? — спрашивает Глен у Кенты. — Ты, блин, в лотерею выиграл?

Кента пожимает плечами, всё ещё улыбаясь.

— Типо того.

Я игнорирую их обоих, шагая к Брайар. Она шагает прямо в мои распростертые объятия, позволяя мне притянуть её ближе и зарыться лицом в волосы. Мне неловко от того, каким прерывистым становится мое дыхание, когда она протягивает руку и сжимает мой затылок.

— Настолько плохо? — тихо говорит она.

Я ворчу, запуская руки в ее мягкие волосы.

— Не покидай меня вот так.

Она застывает от удивления. Я прочищаю горло.

— Я имею в виду. Просто. Пожалуйста, не покидай здание без меня.

Глен фыркает. Брайар изучает меня мгновение, затем поднимается на цыпочки.

— Я могла бы покинуть здание без тебя, — шепчет она, её губы касаются моей щеки. — Но в мои ближайшие планы не входит покидать тебя. — Она прижимается поцелуем к моим губам. — Я люблю тебя. Пожалуйста, сделай мне кофе.

Я выпрямляюсь. В грудной клетке у меня болит сильнее, чем в тот раз, когда мне проткнули легкое на тренировке. Я слегка дергаю за розовый кулон на её ожерелье.

— Дива.

— Так меня называют, — одаривает она меня улыбкой, и я направляюсь к барной стойке, чтобы приготовить кофе, стараясь не обращать внимания на то, как в груди колотится сердце.

Глен подходит к ней сзади, нежно прикасаясь к её щеке, чтобы проверить швы.

— Как ты себя чувствуешь, ласс? Болит? Всё ещё ноет?

Она качает головой, прижимаясь к его груди.

— Я чувствую себя намного лучше.

— Мы выяснили, как X находил её, — говорит Кента, опускаясь на диван. — Это была Джули. — Он кратко излагает нам всё, что произошло во время их встречи за завтраком.

Когда он заканчивает, я ругаюсь вслух.

— Ну что за алчная, жадная до денег, эгоистичная маленькая мразь. Из-за нее Брайар чуть не убили, и ради чего? Бо́льшей зарплаты?

— Как вы думаете, Нин захочет эту работу? — спрашивает Брайар, плюхаясь рядом с Кентой и беря пульт от телевизора. — Обещаю, что больше не буду на неё кричать.

— Думаю, ей бы это понравилось. Она определенно имеет достаточно опыта.

— Отлично. — Она начинает переключать каналы. — Может, я смогу оказать положительное влияние на жизнь хоть одного человека. Вчера из-за меня пострадало много людей.

Кента хмурится.

— Брайар, ничто из того, что произошло, не было твоей виной. Бомбы установил X. Ты даже не знала, что он планировал, пока не стало слишком поздно.

Она вздыхает.

— Ага, ага. Я знаю. Это не мешает мне чувствовать себя дерьмово. — Она останавливается на новостном канале, показывающем фрагмент о взрыве на премьере. Я не удивлен, что она так легко нашла его. Это, безусловно, самая обсуждаемая новость в Лос-Анджелесе. Вероятно, её показывают на повторе.

Я несу ей кофе и сажусь на диван рядом с ней.

— Ты уверена, что хочешь это смотреть?

Она прибавляет громкость.

— Хочу посмотреть, что произошло. Я многое пропустила.

Я морщусь, но сохраняю спокойствие, когда диктор начинает говорить.

«Вчера, на премьере предстоящего фильма «Игроки» студии Unity Productions, на красной дорожке и в толпе были взорваны пятнадцать бомб, вызвав хаос как среди знаменитостей, так и среди фанатов».

На экране появляются кадры с камеры одного из журналистов. Я смотрю, стиснув челюсти, как элегантная, роскошная атмосфера на красной ковровой дорожке наполняется криками и взрывами. Кента морщится, и даже Глен вздрагивает. Я бросаю взгляд на Брайар. Она молча наблюдает, нервно покусывая губу. На экране мелькает кадр, на котором женщину поднимают в машину скорой помощи, и Брайар хватает меня за руку, сжимая.

«Более тридцати посетителей получили ранения в результате взрыва, но сообщений о смертельных исходах не поступало».

— Ох, слава Богу, — Брайар прижимается к груди Кенты, и он обнимает её, целуя в макушку. — Слава Богу.