Телохранители тройного назначения

Глаза X расширяются.

— Ч-что?

— Отвали от меня. — Когда он не двигается, я кладу руки ему на грудь и толкаю так сильно, что он валится на пол. Он смотрит на меня снизу вверх, его очки криво сидят на носу, его светлые глаза широко раскрыты и полны боли.

— Нет, — бормочет он. — Нет, нет, нет. Я… — Он проводит дрожащей рукой по своим грязным волосам. — Я не понимаю.

— Уверена, это для тебя редкость, — выдавливаю я. — Не волнуйся, я буду использовать приятные, лаконичные слова. — Я встаю, медленно надвигаясь на него. — Я. Не. Хочу. С. Тобой. Трахаться. — Я тычу пальцем в сторону двери. — Я устала играть в твои игры. Выпусти меня. Сейчас же.

Он хлопает ладонью по полу.

— Почему ты всё портишь? — вскрикивает он. — Я так много раз представлял это в своей голове. Но ты продолжаешь поступать неправильно. Почему? Я знаю, как это должно было произойти. — Он свирепо смотрит на меня. — Я посылал тебе подарки в течение нескольких месяцев…

Если это правда, мне нужно основательно почистить свою почту.

— Ох, черт, я и забыла, что меня можно купить. Тогда, думаю, я принадлежу тебе. Я попрошу моего агента выписать тебе чек. — Я качаю головой. — Что, черт возьми, с тобой не так? Ты действительно так отчаянно нуждаешься в сексе, что тебе приходится придумывать целые отношения в своей голове? Ты настолько чертовски раздражающий, что у тебя нет друзей, которые могли бы тебе помочь?

Он искоса смотрит на пропитанный хлороформом кляп, и я хмуро смотрю на него в ответ.

— Только попробуй. Я сниму с тебя скальп и вырву глотку, ты, уродливый кусок дерьма.

Он вскакивает на ноги. Я отступаю назад, натыкаясь на обеденный стол. Продолжая стоять к нему лицом, за спиной я шарю рукой в поисках ножа для хлеба.

— Да пошла ты! — рычит он. — Я всё сделал правильно!

Я фыркаю.

— Кто сказал? Где вообще ты нашел эти советы по ухаживаниям? Ты же знаешь, что «Ты»[71] вообще-то триллер, а не практическое руководство, да? — Моя рука скользит по тарелке с холодным соусом, и я борюсь с желанием поморщиться. — Послушай меня. Я никогда не захочу тебя. Если бы ты был последним мужчиной на Земле, я бы пересекла океан, лишь бы убежать от тебя. И так поступила бы любая женщина, ты, маленький, лысеющий, вонючий урод.

Дерьмо, где этот чертов нож?

Его глаза сверкают гневом.

— Знаешь что? Они были правы! Ты и правда сука! Главная сука всего мира! — Он качает головой. — Почему ты так жестока? Как ты можешь причинять мне такую боль?

Мои пальцы скользят по столовым приборам, тарелкам, бокалам. Ножа всё нет.

— Я причинила боль тебе? — спрашиваю я, повышая голос. — Ты — тот, кто кинул в меня бомбу, накачал наркотиками, похитил и связал!

— Чтобы мы могли быть вместе! — настаивает он. — Я посвятил всю свою жизнь тому, чтобы любить тебя, а тебе всё равно, не так ли? Тебе абсолютно наплевать на меня.

Моя рука, наконец, сжимает прохладную, крепкую рукоятку ножа.

X всё ещё бредит.

— Боже, как я мог быть таким глупым? Ты лгала мне всё это время. Ты притворялась, что любишь меня!

— Я никогда не притворялась, что люблю, ты сумасшедший идиот! Ты выдумал всё это в своей голове! — Я осторожно поднимаю нож, стараясь, чтобы движение было незаметным.

X делает шаг вперед. Он задыхается, как собака.

— Прекрати. Лгать.

— Я не лгу. Ты — тот, кто вводит в заблуждение.

За спиной я переворачиваю нож лезвием вверх. Раздается тихий звон. К своему ужасу, я слышу, как бокал катится по столешнице. Я закрываю глаза, когда он падает и разбивается о пол.

Дерьмо.

X бросает взгляд мне за спину. Его лицо каменеет. Он хватает меня за запястье и сильно выворачивает его, вырывая нож из моей хватки.

— Ты маленькая сука. Ты что, собиралась пырнуть меня ножом? После всего, что я для тебя сделал? — Его глаза горят яростью. Он выглядит устрашающе. — Годами, годами я любил тебя. А теперь ты просто отвергаешь меня. Ты обесценила все эти годы моей жизни. — Он подходит ближе, понижая голос. Страх подкатывает к моему горлу. — Я не понимаю, почему все женщины хотят сделать мне больно. — Он поднимает нож, и мы оба смотрим, как он поблескивает в свете ламп. — Ты должна заплатить за то, что причинила мне боль, — решает он. — Я тоже хочу, чтобы тебе было больно.

Дерьмо. Я отступаю на шаг назад, не сводя глаз с кончика ножа.

— X…

— Да пошла ты нахуй, — рычит он и наносит удар.

Я кричу, когда чувствую, как нож вонзается в мой таз. О Боже мой. О Боже мой. Я не думала, что он на самом деле это сделает. X выдергивает нож, и я кричу, когда зазубренный край разрывает мою кожу. Кровь хлещет из раны, пропитывая мое красное платье. Прежде чем я успеваю ответить, он поднимает руку и снова наносит мне удар, целясь в лицо. Я отдергиваюсь в последний момент, и лезвие полосует прямо по моей щеке. Он заносит руку в третий раз, и моя старая боевая подготовка, наконец, дает о себе знать. На автомате я поворачиваюсь и сильно бью плечом в его горло. Это хороший трюк, чтобы застать людей врасплох; все ожидают, что ты будешь драться руками. Это сработало с X. Он отшатывается назад, хватаясь за горло.

Я киваю сама себе. Ладно. Хорошо. Это не совсем честный бой. Я давно не занималась, но всё ещё многое помню из своих тренировок по боевым искусствам. Он нетренированный, но намного сильнее меня. Наши шансы немного уравнялись.

Мне просто нужно проявить фантазию.

Бросившись к столу, я хватаю вилку для разделки мяса, воткнутую в курицу, и вырываю её, целясь прямо в глаза X. Это дикий, неконтролируемый замах, но на самом деле я не пытаюсь ударить. Просто отвлекаю его. Пока его взгляд следует за вилкой, я ударяю коленом ему в промежность.

— Сука! — визжит он и падает на колени, когда я проскальзываю мимо него к входной двери. Я бросаюсь к металлической панели, но она надежно заперта. Я даже не могу пошевелить ручкой. Я пытаюсь выбить её плечом и вскрикиваю от боли. Позади себя я слышу, как X поднимается на ноги, поэтому меняю тактику: разворачиваюсь на каблуках и лечу по коридору. Я вваливаюсь в первую попавшуюся открытую дверь, разворачиваюсь и захлопываю её за собой, затем дико оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы забаррикадироваться. В углу комнаты стоит потрепанный деревянный стул, и я хватаю его, втискивая под дверную ручку. Это вообще работает? Не знаю, но я видела это в фильмах, а сейчас мои возможности довольно ограничены.

В комнате темно. Я шарю по стене в поисках выключателя. Когда на потолке загорается свет, я тяжело прислоняюсь к двери, чтобы осмотреть свою рану. Ткань на моем левом боку насквозь пропитана кровью. Морщась, я приподнимаю подол платья, чтобы осмотреть порез. Он широкий, но не могу сказать, насколько глубокий из-за всей этой крови. Я оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чтобы остановить кровотечение, но меня сразу же начинает тошнить.

О Боже мой.

Эта комната похожа на храм.

Повсюду мои фотографии. Повсюду. Плакаты, обложки журналов, распечатки кадров из фильмов. Несколько моих откровенных фотографий, которые, я почти уверена, X сделал сам. Они расклеены по всей стене, где-то даже в два или три слоя. В одном углу комнаты есть дверь, ведущая в грязную на вид ванную комнату; в другом — запачканный матрас, прислоненный к стене. Из-под простыней торчит грязная белая подушка для беременных, на которой фломастером грубо нацарапана обнаженная женщина. Судя по ярко-желтым волосам, могу с уверенностью предположить, что это я. Я подавляю рыдания.

За моей спиной раздается стук в дверь.

— Ангел, — зовет X, и ещё одно рыдание вырывается из моей груди. — Ангел, любовь моя, открой дверь, или я прострелю тебя через неё.

Я стою, держа рот на замке и закрыв глаза.

И вот тогда я слышу их. Сирены.

Они далеко-далеко, но они приехали за мной, да? Должно быть. Напряжение в моей груди немного спадает. Я делаю, кажется, свой первый за последние несколько минут вдох.