Страница 9 из 10
И это было не честно. Просто до зубовного скрежета не справедливо, что они, рожденные одной матерью такие разные, и так по-разному проживающие свою молодость.
Потому он и повелся на материны интриги. Она ведь так хотела вернуть бывшего мужа-генерала, которому сама же по глупости наставила рога. Не погнушалась сделать подлость. А он просто хотел жить нормально. И хотел Лиру. Так хотел, что был готов на все.
Любил ли он Лиру? Да, любил. Сходил с ума, готов был пройти по трупу брата, если понадобится. А она смотрела на Диму открыто и по-дружески, как на глупого бесполезного щенка. Ему этого было мало. Ему всю жизнь всего было мало.
– Да, сыночка, только не забывай, что сделал ты. Так что не строй из себя доблестного рыцаря Айвенго. И отправь кого нибудь из челяди в аптеку. Девка проссала все памперсы.
– Я сам съезжу,– он хотел вырваться из этого дома. Лира продумывала его до мельчайших деталей, создавала подобие уюта, пыталась наполнить жизнью для их маленькой семьи, которую он сам разрушил своим чертовым желанием быть полноценным. Иметь то, что есть у других. Быть, как все.
– Тогда купи еще и пеленки одноразовые. Кстати, ты не хочешь поинтересоваться, как там твоя шаболда? Ее перевели из отделения интенсивной терапии. Жаль, что она пока не может рассказать, в какую страшную аварию она попала. Отвези пеленки несчастной, сынок,– криво ухмыльнулась мать.– И учти, подчищать за тобой я всю жизнь не смогу. Старость делает людей немощными. И болтливыми. Иногда вспоминаются такие тайны, которыми очень хочется поделиться.
– Я куплю пеленки,– сдавленно прохрипел Дмитрий. Мать, что, его шантажирует. Но, это ведь она…– Это же ты… Ты придумала, как убрать с пути своего Любу, а я просто…
– Милый, ну какой мне с того был профит? Я просто очень люблю своего сына. А вот ты получил желаемое, не так ли? Кстати, не задерживайся. Мне нужно съездить к бывшему мужу. Он не подпускает к себе посторонних медиков, а я почти родная. Генералу нужны ежедневные процедуры.
Дмитрий выскочил из дома, загибаясь от вихрящейся в мозгу злости. Черт, если правда выплывет наружу, он останется нищим, с дочерью на руках. Страх – самый страшный из демонов. Он рвет душу, пробуждая все грехи ада.
*****
– Что там у тебя? – сглотнув слюну, спросила я, рассматривая огромную эмалированную кастрюлю, расписанную трогательными горошками.– Борщ?
– Лира, ты в порядке? – в голосе Буськи тревога. Смотрит на мою щеку, которая все еще горит от пощечины. Но душа моя поет. Настолько что сейчас я готова даже борща наесться, который кстати терпеть не могу. Но сегодня аж подводит желудок от желания полакомиться густым свекольным супом.– Твой козел приходил. С коляской. Его эта шмара сбежала, представляешь? Лир, ты же не натворила глупостей?
– Я натворила умностей. Бусь, со сметаной же борщ? – нетерпеливо ерзаю я на стуле, игнорируя вопросы подруги.– Слушай, я изменилась. Переродилась. Сегодня. И теперь страшно хочу есть.
– А щека? Он тебя ударил?
– Он меня разбудил,– шепчу я, получив наконец тарелку вожделенного варева. К горлу подскакивает тошнота. И я вскакиваю с табуретки, накрытой кокетливой накидушкой с маками, зажав руками рот.
– На мясо токсикоз? Будет девочка, – хмыкает моя подруга. Она вроде ученый, а верит всяким бабкиным приметам. Смешная. Я точно знаю, что под сердцем у меня сын. Мальчик. И звать его будут…
Глава 12
Любовь-наказание?
– Лира, сегодня тебе придется работать без напарницы,– ошарашивает меня Амалия, едва я переступаю порог ресторана.– Дарья заболела. А ваши сменщицы отключили телефоны. Поганки.
– Но… Я же всего день отработала, не знаю ничего. А вдруг я не справлюсь? А вдруг…– шепчу я. Щека чешется. От пощечины на ней осталось некрасивая вишневая отметина и мне пришлось замазать ее тонной тонального крема. Амалия щурится. Рассматривает мою растерянную физиономию. Я явно переборщила с кремом.
– Ничего страшного. Будет боевое крещение. Сегодня на тебе только стойка рецепции, я сменю тебя где-то в час, чтобы ты могла пообедать и почистить женскую комнату. И вообще буду рядом. Выше нос, Лира. Считай это боевым крещением,– ободряюще улыбается начальница одними губами. Глаза, обрамленные дорогими ресницами остаются серьезными. – Кстати, в шкафу висит новая униформа, думаю с размером я угадала. Надень ее и приступай.
Белая блуза, жилет с бейджем, на котором написано мое имя, строгие брюки лисьего цвета– мне нравится униформа, солнечная и веселая. Мне, вроде идет. И в ней, даже, не так страшно становится возвращаться на рабочее место. Амалия, одобрительно улыбнувшись, уходит. Я остаюсь наедине с дорогими полотенцами, которые нужно свернуть в рулончик и перевязать атласной лентой, прежде чем отнести их в туалет. Странно, почему бы не воспользоваться бумажными салфетками, но такова политика этого места.
– Здравствуй, Лира, – вздрагиваю. Знакомый голос заставляет мое сердце трепыхаться в груди. Будто бабочка со сломаным крылом, колотится оно в грудь изнутри.
– Я вас слушаю,– черт. Волна жара зарождается внизу живота, и словно ртуть на солнце, стремительно несется к лицу. С него, кажется, вот-вот отвалится слой «штукатурки», которой я камуфлировала сегодня, вчерашний "подарок" от любимого мужа. – какого черта тебе надо, Болмосов?
– Я вчера забыл пальто,– криво ухмыляется Олег, не сводя с меня взгляда прищуренных глаз, цвета топленого неба. Да, и такой бывает. Я вдруг понимаю, что страшно хочу сладкой ваты. Ну той, из парка, на палочке, выкрашенной с небесно-голубой цвет.– Вернешь? Или мне мерзнуть? Кстати, о чертях. Как там мой братец поживает?
– Ты не можешь замерзнуть, потому что и так изо льда целиком,– хриплю я неправду. Он никогда не был холодным. Скорее наоборот – раскаленным, казалось, что его жар может поглотить целую вселенную. Мою вселенную. А сейчас… Олег смотрит на меня с презрением. И от этого мне от чего-то страшно больно.
– Мне запрещено общаться с клиентами на личные темы. Из-за тебя меня могут уволить, а это будет очень прискорбно,– говорю твердо, но голос все равно предательски дрожит.– Эта работа мне очень нужна.
– Не хочешь объяснить, какого хрена ты тут вообще делаешь? – напускная шутливость слетает с моего деверя, как осенний лист с березы. И чертово небо в его глазах становится грозовым, того и гляди начнет молнии метать глазами. Передо мной на стойку падает дорогая визитка, – Лира, я остановился в этом отеле. Нам надо поговорить. Я хочу чтобы ты меня услышала. Мне не нужно от тебя ничего. Просто…
– Нам не о чем говорить, Болмосов. Я слышала твои сказки. Все что было шесть лет назад, пусть там и останется. Это слишком больно. Тем более, что уже ничего нельзя изменить. А то, что происходит сейчас, тебя не касается. Моя жизнь тебя не касается, понял? Что ты лезешь всегда? Я сама в состоянии позаботиться о себе. А подачки от тебя унизительны, – черт, я почти кричу. Какого лешего ему нужно? Зачем он снова ковыряется в моей душе? Он же подонок. Обычный неблагодарный сукин сын, который даже отца своего смешал с грязью. Я на негнущихся ногах иду к скрытому за зеркальной дверью гардеробу. Дышу глубоко, чтобы снова не свалиться перед ним в обморок. Раз-два-три. Пакет бы бумажный мне, как в самолете. И вообще – самолет бы. Чтобы улететь отсюда к чертовой бабушке. А еще лучше ракету. Только вот от себя не сбежишь, даже в космос, даже к бесу на рога.
– Ваше пальто,– искусственно улыбаюсь, положив перед Болмосовым вещь из тончайшего легкого кашемира. Дорогая тряпка, пахнущая им. Горло сжимает очередной спазм. – Проверите карманы, а то вдруг я что-нибудь сперла?
– То, что ты украла я ношу не в кармане, Люся.
Вздрагиваю, услышав прозвище, которым звал меня только Олег. Люся. Сердце делает кульбит, в голове рвутся петарды, до слепоты, до боли.
«Люся, у нас с тобой впереди столько всего интересного. Клянусь, что буду тебя удивлять целую жизнь» – со смехом пообещал он мне в тот день, когда я умерла в первый раз. Ему удалось меня тогда ошарашить. На всю жизнь. Не соврал хоть в этом.