Невеста для хозяина

Он решительно вышел из комнаты, но в коридоре резко остановился, повернулся к телу и небрежно бросил:

– Иди наружу и найди эту девку.

– Да, хозяин, – сказало тело и тут же покинуло свой пост.

Ни вопросов, ни сомнений, но также и никаких шансов на успех этого безнадежного дела. Впрочем, если до Купалы у отца не появится невеста, всё это будет уже неважно. Можно даже не прикидывать, сколько сил можно получить с жертв – дерево помогает, но его помощи хватает ненадолго. Истинную силу дает только капище и только во время свадьбы.

Константин сжал зубы и пошел дальше, к зеркалу. Возможно, тому удалось что-то найти.

***

Радость от успешного побега быстро сменилась на непреходящий ужас. Поначалу Людмила смело нырнула в густой туман, но вскоре поняла, что у «Машки» были какие-то свои резоны помогать ей покинуть дом. В тумане приходилось идти, низко согнувшись, чтобы видеть землю – но на ней не было никаких следов, ни тропинок, ни дорог. Ничего. Только многолетний слой листвы, в котором ноги утопали почти по щиколотку.

Вскоре начались деревья – пустые, без коры и листьев стволы с ветками, – и их приходилось обходить по большой дуге, чтобы не порвать одежду. Её раздражало то, что идет она очень медленно, Людмила боялась, что из дома за ней вышлют погоню – когда «Машка» доберется до своего хозяина, – и её быстро настигнут и вернут обратно. Она будет сидеть в скучной комнате со странным зеркалом, дрожать от воспоминаний о костях и черепах под деревом и бояться свадьбы, которая пройдет послезавтра в том месте, которые эти безумные люди с необычными способностями называют капищем.

Но Людмила всё равно продолжала осторожничать – туман и не думал рассеиваться, и если она прибавит шаг, то легко может напороться на высоко торчащий сук. Порванная одежда – ерунда, стиль гранж всё ещё в моде, и на это никто не обратит внимания. Главное – добраться до тех, кто не будет обращать внимания на то, как она одета. Пока что вокруг никого не было.

Людмила обошла очередное дерево и в растерянности остановилась. Извилистый путь привел к тому, что она просто не знала, в каком направлении находится дом, из которого она сбежала – и не знала, как узнать, куда нужно идти. Со школы она что-то помнила про мох, но здешние деревья были покрыты зелеными пятнами со всем сторон. Да и что ей даст направление на север или на юг? Правильно – ничего.

Она понимала, что стоять на месте нельзя, и всё же двинулась вперед, заодно начав считать шаги. Это занятие немного успокаивало, и она даже вошла в некий ритм – шаг, второй, третий, принять правее, оставив дерево слева, принять левее, вернувшись на прежний маршрут, шаг, второй, третий... Людмила чувствовала, что всё равно идет не прямо, но не понимала, что с эти делать.

«Расслабиться и получать удовольствие», ехидно подсказал внутренний голос.

Но расслабиться в этом лесу точно было невозможно, да и с удовольствиями было туго.

Людмила помотала головой и шагнула дальше – чтобы тут же взвизгнуть так, как не визжала класса с десятого. Что-то тронуло её за ногу, и это что-то было неприятным и, кажется склизким. Она отскочила подальше, пригнулась, и увидела длинный мясистый стебель, который стелился по земле, изредка поднимая острый конец. Словно принюхивается, подумала Людмила. Она нерешительно попятилась назад – и снова ощутила такое же неприятное прикосновение к голени. Уже не стесняясь, она громко закричала и побежала со всех ног – и вряд ли смогла бы вспомнить, в какую сторону.

Остановилась она только тогда, когда всё-таки налетела на дерево. Впрочем, ничего страшного не произошло – сухие сучки были тонкими и хрупкими, они легко обломились у самого ствола, а Людмила успела выставить руки и ни во что не врезалась. Она снова пригнулась, но толстых стеблей больше поблизости не было, и никто не пытался добраться до её ног.

Людмила вцепилась в ствол и какое-то время стояла так, унимая разбушевавшееся сердце. Бегать в платье ей не понравилось – оно, конечно, не было совсем уж узким, но и широким его назвать было нельзя, такой сарафан, в котором было удобно ходить, но не бежать. Она подтянула подол до колен, пожалела, что у неё нет никакого пояса – и заправила свободный кусок платья в трусы. Бегать в таком виде всё ещё было противопоказано, но быстро ходить стало чуть попроще. Она погладила остановивший её ствол и пошла дальше, молясь богу, что идет хотя бы примерно в том направлении, которое выведет её в более обитаемые места.

И словно в ответ на её молитву откуда-то спереди раздался тоскливый вой. Этот звук Людмила знала очень хорошо – во всех фильмах ужасов так выли голодные и злые волки. Впрочем, мрачно подумала она, здесь может водиться и нечто совсем другое, пусть и такое же опасное. Она вздохнула, собираясь продолжить путь – но тут услышала как где-то вдалеке кто-то хекает. Этот звук доносился не с того направления, откуда выли волки, и Людмила решительно повернула туда. Она была уверена, что хекать могли только люди – лесорубы какие-нибудь или кто-то вроде. А люди могли и помочь несчастной беглянке.

***

Зеркало молчал. Константин несколько раз произнес все три кодовые фразы, но ответа так и не добился, хотя поселенный внутрь дух был жив и по-своему здоров – стеклянная поверхность отражала обстановку комнаты, но белесый туман был заметен очень хорошо.

– Это что, бунт? – задумчиво спросил он.

Ещё одна попытка – тоже бесплодная, и Константин медленно отошел от зеркала и присел на сундук. Глаза сами закрылись, и он пожалел, что тут не было кресла с высокой спинкой, на которую можно было откинуться, чтобы поза стала более комфортной. Это был плохой знак – сила уходила, и тело в любой момент могло отказать окончательно. Отцу, наверное, ещё хуже... и к нему лучше не соваться, ещё решит, что сын – вполне допустимая жертва для небольшого восстановления сил.

Константин с минуту покатал в голове мысль о том, чтобы успеть первым, но вынужден был отказаться от такой заманчивой перспективы, которая решала сразу несколько его проблем. Вот только сразу же появлялись другие, и первой из них был срочный поиск подходящей невесты. Про Людмилу, правда, можно будет забыть, не тратить силы и время на неё, эту девку искали для отца, но с ней уже и так некогда было возиться. Получится у тела – хорошо, не получится – что ж, так тому и быть. Константин усилием воли заставил себя вспомнить, что до Купалы оставался всего один день, в который можно уложиться только при очень большом везении. Тело он послал в Навь только из-за отчаяния.

Раньше с везением проблем не было, но раньше вообще было мало проблем – или он на них не обращал внимания, не готовился к тому, что может произойти, непозволительно расслабился в тени отца. Отец... сколько же ему лет?

– Нет больше никого.

Константин непроизвольно вздрогнул, когда зеркало произнес эту простую фразу, но быстро взял себя в руки. Незачем кому-либо знать, что он почти опустил руки. Правда, слова лишь ещё больше усилили его отчаяние, но надо было узнать подробности.