Кубок Канады 1989

Интервью для Стар Трибьюн действительно не заняло у меня много времени. Не полчаса, конечно, тут Феррел загнул. И брала это интервью Ребекка, с которой я уже успел познакомиться, притом, достаточно тесно.

Она даже намекала мне о том, что сегодня вечером свободна и можно будет провести время в намного более приятной обстановке. Но, к удивлению девушки, которая явно строила на меня планы, я отказался.

Причиной этого отказа был мой разговор с Ферреллом за десять минут до того, как в его офис приехала Ребекка.

— Мистер Феррелл, у меня к вам просьба. И, скажу сразу, она довольно наглая.

— Интересно, что это будет? — усмехнулся Джек. — И что же нужно главной звезде моей команды?

— Главной звезде вашей команды послезавтра нужен самолет.

— Ого, и зачем? — Моя просьба явно была неожиданной.

— Видите ли, мистер Феррелл, одиннадцатого вечером у нас, в Метрополитане, будет шоу Stars on Ice. Я хочу на него попасть. Вернее, само шоу я могу и пропустить, мне нужно встретиться кое с кем из тех, кто это шоу устраивает.

— Дай-ка угадаю? С Катариной Витт? — спросил Феррел.

Интересно, как он догадался? Хотя гадать тут нечего. Нас с Витт наверняка видели вместе в Калгари, а Норт Старс вполне могли навести справки о том, как я проводил время в Калгари. Про то, что мы с Катариной спали они не знают, но вот то что любовались ночным канадским небом — вполне.

— Ага, — не стал отпираться я. — Отдаю должное офису команды и профессионалам в нем работающим. Сразу видно, что перед тем, как взять меня на драфте, была проделана очень большая работа. Ну так что? Вы можете мне помочь?

— Без проблем, — легко согласился он, — для тебя — все что угодно.

В это время секретарша Феррелла сообщила, что приехала журналистка из Стар Трибьюн и дальше я уже общался с Ребеккой.

Она, конечно, расстроилась, что я ей отказал, но согласиться никак было нельзя. И перед Катариной не удобно, да и Ребекка, как ни крути, журналистка. Кто знает, что ей в голову взбредет после того, как меня увидят вместе с Витт. А то, что меня увидят и сфотографируют — я практически не сомневался.

Так что, ну его нафиг, еще не хватало мне влипнуть в какую-нибудь историю для таблоидов. Такая известность мне точно не нужна.

Глава 18

— Спасибо Дэвид, нам всем будет очень интересно наблюдать за тем, как ты пройдешь насквозь Великую Китайскую стену. Смотри только, чтобы местные коммунисты тебя не расстреляли. Дамы и господа, с нами был Дэвид Копперфилд! — Зрители захлопали в ладоши и, когда аплодисменты стихли, а великий фокусник скрылся из кадра, ведущий продолжил, — И сейчас у нас особенный гость. Встречайте, прямиком из заснеженных просторов Сибири — нападающий клуба национальной хоккейной лиги Миннесоты Норт Старс и первый в истории европеец, выбраный на драфте под общим первым номером, Алекс Семенов! Встречайте!

Помощник режиссера, симпатичная брюнетка с очередной химической завивкой, подает мне сигнал, и я выхожу на сцену, улыбаясь во все свои вновь вставленные зубы и приветствуя зрителей. Здороваюсь с Леттерманом и сажусь на предложенный диван.

Всё происходящее очень сильно напоминает шоу Джимми Киммела из будущего, как и его конкурента от еще одного Джимми, теперь уже Фэллона, так и бесчисленные российские клоны этих программ.

Но это не удивительно. Насколько я понимаю, шоу Дэвида Леттермана — это тот образец, к которому стремились его последователи. Вроде как не он придумал формат вот таких вот разговорных передач с несколькими гостями, но влияние оказал большое.

— Алекс, спасибо что пришел. Сразу задам вопрос. И как тебе? Что ты чувствуешь, переехав в Миннеаполис из… Как там твой город назывался? Nizhiy Thagyl? — последние слова он произносит по-русски с чудовищным акцентом, коверкая название.

Это меня немного раздражает. Как и сам вопрос. Что капитан яхты Боб, что теперь Леттерман. Да и не только они. Все вокруг буквально ждут от меня слов, как я счастлив переехать в США.

— Надеюсь сейчас никто тут тонуть не собирается? — шутливо говорю я, — а то не хочется испортить костюм.

— Не понял, — Леттерман смотрит на меня как баран на новые ворота.

— Точно такой же вопрос мне задали вчера, сразу перед тем как случилось крушение прогулочного теплохода на Миссисипи. Вот мне и интересно, у тебя в сценарии нет ничего подобного?

— Да, это совершенно фантастическая история! — тут же переключается Леттерман, — Ты же вчера спас двоих детей⁈ Это просто чудесно.

Зрители аплодируют, а потом мне приходится рассказать, что и как было. Каждая фраза сопровождается аплодисментами, а какая-то особо чувствительная американка из первого ряда вдруг срывается со своего места и, выбежав на сцену, обнимает меня.

Всё это очень слезливо и приторно сладко. Но, наверное, зрителям такое нравится.

Наконец, закончив петь осанну моим подвигам, Леттерман переходит к хоккею.

— Ты уже успел сделать себе имя не только на площадке, но и за ее пределами. Скажи, когда ты спорил с мистером Черри, ты сомневался в себе?

— Сомневаться глупо, Дэвид. Конечно, я не сомневался. Зачем, если я знаю, что делаю и знаю себе цену. Я здесь, в США, только для одного. Играть в хоккей на самом высоком уровне. Дома я уже выиграл все, что можно. Моя команда выиграла чемпионат, а сборная взяла золото Олимпийских игр. Следующие ступени для меня — это кубок Стэнли и кубок Канады в следующем году. И если последний я могу выиграть выступая в Советском Союзе, то кубок Стэнли — нет. Поэтому я здесь. Я хочу стать лучшим в истории этой игры.

— Это очень амбициозный план, Алекс, очень.

В ответ я только пожал плечами.

Леттерман же сменил тему и задал следующий вопрос.

— Насколько я понимаю, что пока что в Миннесоте у тебя нет прозвища, только у твоей тройки. Вас называют «тройняшками». Верно?

— Да, прозвища у меня нет. Да и не люблю я их. Но «тройняшки» мне нравятся. Подчеркивает, что хоккей игра командная и то, что у меня, Майка и Брайана — отличная химия и взаимопонимание. Они отличные хоккеисты и классные парни. Без них, как и без остальных игроков Миннесоты, мне не удалось бы стать лучшим на прошлой игровой неделе. И точно так же, без партнеров по Автомобилисту и Сборной Советского Союза, я не смог бы ничего выиграть.

— И куда только делось твое «Я хочу стать лучшим в истории»⁈ Как зашла речь речь о команде, сразу стало видно, что ты из Советского Союза, товарищи это главное, — улыбнулся Леттерман. — И давай вернемся к прозвищам. Я знаю, что в твоей первой команде, в Свердловском Автомобилисте, — мне опять резануло слух его произношение, — тебя назвали «жонглер». Не покажешь нам, почему?

— Технически, Автомобилист не был моей первой командой. Но почему бы и не показать? С удовольствием.

Перед камерами тут же появляется необходимый реквизит. Клюшка, ведерко с шайбами и хоккейные ворота, с приклеенными в углах мишенями.

Я встал. Высыпал шайбы из ведерка, поставил его рядом с воротами и покрутил в руках клюшку. Молодцы телевизионщики, подобрали нужный мне размер. Даже загиб крюка — мой.

— Назвали меня жонглером за ловкость рук, — начал объяснять я, — она очень нужна при игре на вбрасывании. Ну и за то, что на тренировках я делал вот это.

Пока я говорил, в воздухе одна за одной начали летать шайбы. Одна, вторая, третья… Седьмая.

— Вот примерно так, я на тренировках развлекался сам и развлекал моих партнеров по команде, — продолжал говорить я жонглируя шайбами. При этом, как и когда-то в редакции «Советского Спорта», шайбы я подбрасывал в воздух чередуя стороны крюка клюшки. От чего та крутилась в моих руках и превратилась в размытый силуэт. — Думаю всем уже понятно и можно заканчивать.

Сказав это, я четкими движениями отправил три шайбы в ведерко, а оставшиеся четыре загнал в ворота, попав точно в центр каждой мишени.

— Ну вот, примерно так.

Снова аплодисменты, притом едва ли не более сильные, чем когда мы говорили об инциденте на Миссисипи и, поговорив еще несколько минут о хоккее, мы заканчиваем…