Страница 38 из 91
21 маскарама умер лика мазамран[567] Григорий в Дабра Берхане и был назначен абето Талафинос лика мазамраном. 14 якатита[568] умер гра-азмач Емане, будучи наместником Вахни, и принесли его оттуда и похоронили в Ацацаме святого Михаила при знаменах и барабанах. 3 магабита[569], в [день] начала поста, умер кень-азмач Энда Лебу и был погребен в Дабра Берхане при знаменах и барабанах. А сей царь царей Адьям Сагад пребывал в Каха долгое время, творя суд и расправу. А затем 16 магабита вышел из Каха и вошел в Гондар по причине болезни. 21 миязия.[570], в день вербного воскресенья, умер кантиба Цахая Леда, потому что перекусил его бегемот, когда плыл он по озеру Тана в Дабаза, и был он погребен там. 28 миязия была пасха. В этом месяце призвали царь Иясу и царица Ментевваб наместников пограничных, то бишь дедж-азмача Микаэля и дедж-азмача Варання. 18 генбота[571] упокоился эччеге Такла Хайманот и был погребен в Азазо. В этом месяце заболел царь царей Иясу, и, пребывая в сей болезни, не переставал он выслушивать дела бедных и убогих. И когда услышал царь Иясу, что печалятся и горюют все горожане, призвал он Армаскоса, ибо он — «уста царя», и послал его к расу Вальда Леулю, брату царицы Ментевваб, говоря: «Всякого, кто домогается от тебя должности или вотчины, присылай ко мне; не буду я выслушивать дела из уст другого, кроме тебя!» И сказал рас Вальда Леуль: «Да будет, как повелел царь». А затем пошел шалека Армаское на [башню] «провозглашения указов»[572], и вынес барабаны, и провозгласил указ, о котором поведали мы прежде. И когда услышали [его] все люди города, то сказали: «Добре».
Начался сане в пятницу. 21 сане[573], в четверг, в день праздника владычицы нашей святой девы обоюду естеством Марии-богородицы, упокоился царь царей Адьям Сагад[574]. И тогда причитала мать его, Берхан Могаса, и плакала, и говорила: «Горе мне, о сын мой и возлюбленный мой! Горе мне, о свет очей моих! Горе мне, о радость сердца моего!» И, говоря это, била она себя в грудь и рвала волосы на главе своей, и падала наземь, и говорила:
И еще говорила она:
И с большим трудом заставили ее родичи прекратить плач. И сказали ей: «Отныне будем держать совет, что лучше для нас и для пределов мира!» И затем сказала царица Ментевваб асалафи Эшете: «Призови раса Вальда Леуля», и призвал он его. И пришел рас Вальда Леуль со многим величием, и вошел в дом царский, то бишь «крестовый замок»[576], и обнаружил, что упокоился царь Иясу. А еще призвала она дедж-азмача Ге-та, и дедж-азмача Евсевия, и дедж-азмача Мамо. И вошли они, и увидели, и поняли, что умер он. И были великие рыдания и стенания у матери его и у родичей его, как стенали Иоанн и владычица наша Мария в день распятия господа нашего и бога нашего и спасителя нашего Иисуса Христа во плоти. И в это время сказал рас Вальда Леуль сестре своей, царице Берхан Могаса: «Что говорил тебе [Иясу] еще при жизни своей о том, кто унаследует престол царства его из трех его сыновей: абето Ацку, абето Хайлю и абето Вайю, то бишь Иоаса, рожденного от госпожи[577] Ваби, дочери Амито, галласа валло, и сестры Лубо и Дуло?» И сказала царица Вальда Леулю слово ответное: «[Он говорил]: коль раньше тебя умру я, как умерли отцы мои и родичи мои, цари, от Давида и доныне, воцари сына моего Иоаса, ибо возлюбил я его паче двоих сынов моих, как возлюбил Иаков Иосифа, сына своего, и как возлюбил Давид Ионафана лаче Ависая и Иоава». И сказали ей рас Вальда Леуль и родичи ее: «Да будет, как сказал царь царей Иясу!», и понравилась им эта речь. Он был не только царем, но и любимцем их, как любило Соломона войско его.
А затем призвала она раса Вададже и баламбараеа Дури. А во дворце были люди излюбленные, то бишь шалека Вальда Ханна, шалека Армаскос, шалека Гарби, нагадрас Гергис, которые заперли на засовы железные врата дома царского, чтобы не входили и не выходили люди, покуда не сделает то, что сделает царица Валата Гиоргис. И в это время приказала она асалафи Эшете [пойти] к расу Вададже в «дом мулов»[578], где были люди излюбленные, которых упоминали мы прежде, и сказать так: «Вот упокоился царь ваш и возлюбленный ваш Иясу Адьям Сагад, чей звук звучал, как гром и молния, для народов и племен, обитающих по четырем углам земли. Ныне дайте совет, кому царствовать над вами и кто управит вас по обычаям вашим, как сын мой Иясу. Такого, как сын мой, не сыскать, но говорю так по обычаю человеческому!» И ответили они царице, говоря: «Что до нас, то возвещал нам царь, будучи в Каха и говоря: коли будете вы служить, когда умру я, ибо кто из людей жил и не видел смерти (Пс. 88, 49), — мы же сказали единогласно слово ответное: коль ты умрешь, мы рассеемся, как овцы без пастыря, как гласит Писание: "Поражу пастыря, и рассеются овцы стада" (Матф. 26, 31). И, услышав это, сказал нам царь Иясу: нехорошо это, но воцарите сына моего Иоаса, как воцарил Иодай Иоаеа, отрока 7 лет (IV Книга царств 11)». И услышав это, пошел асалафи Эшете к царице Берхан Могаса и поведал ей все, что сказали ему рас Вададже и баламбарас Дури, шалека Вальда Ханна, шалека Армаскос [и] шалека Гарби.
И когда поведал ей это, сказала она: «Тем, кто говорит мне это, скажи и возвести: повелела [царица] асалафи Эшете [передать вам]: делайте, что приказал вам [царь Иясу]! Однако не ищу я царствия земного преходящего, а ищу царствия небесного». И пойдя, поведал он тем, кто посылал его 'Прежде. И, услышав, опечалились они тому, что сказала она: «Оставляю я царство и не хочу оставаться в этом мире», и возрадовались тому, что единогласна речь ее с их речью о воцарении Иоаса, о котором говорил им прежде царь царей Иясу. И поклялись все пред образом в терновом венце не отпускать царицу Валата Гиоргис, ибо без нее не устоит царство, и воцарить абето Иоаса. А затем призвали они всех князей и сановников суда и заставили их поклясться каждого поголовно. А эти князья и сановники заставили поклясться родичей ее, то бишь раса Вальда Леуля, дедж-азмача Гета, дедж-азмача Евсевия, дедж-азмача Мамо, асалафи Эшете, шалека Мамо, шалека Кенфу, абето Йе-Марьям Барья, абето Вальда Микаэля и всех приближенных, живших с нею во дворце, и заклинали их удержать ее, чтобы не уходила в пустынь царица Берхан Могаса. И после того как объединились в клятве все князья и родичи ее, послали они баламбараса Дури и Ябо Барья, сына Зоге, в Дабра Цахай, который есть табот Квесквамский, где родился и воспитывался [Иоас] молитвами всех иереев, чтобы привели они быстро с поспешностью младенца Иоаса с матерью его и воспитательницей его. И ввели его в покои. А потом вывели его из покоев, и возвели на башню воцарительную, и усадили на золотой престол высокий, и облачили в одеяния царские, восхищающие очи. И пришел нагадрас Гергис, держа корону, ибо он — хранитель короны. И воцарили его по закону и уставу. А потом призвал асалафи Эшете всех князей, и сановников, и азажей, и сановников церкви, и всех чад воинских для присяги. И присягали они и говорили: «Да живет отец царствующий!» И вышел дедж-азмач Гета с князьями и сановниками и встал посреди [площади] «провозглашения указов». И вышли чиновники, и был провозглашен указ, гласивший: «Вот упокоился царь царей Иясу и воцарился вместо него сын его, царь царей Иоас, в смерти нашей ли, в жизни ли нашей мы — [подданные его]!» И тогда была среди всех людей столицы и радость и печаль. И были великий плач, рыдания и стенания во дворце, где пребывала матерь его, царица Ментевваб. И все родичи его умножали плач и стенания. И в это время вошли туда, где пребывало тело царские, асалафи Эшете, шалека Ар-маскос, шалека Гарби, шалека Вальда Ханна и авва Сэна Малакот и запеленали его, как подобает царям. И вынесли его, так что не знала мать его, через врата, что ведут на Ашава, что напротив Мэдр гемб[579], и снесли по «радуге», и внесли в церковь отца нашего Такла Хайманота. И пришли эччеге Евстафий и иереи Дабра Либаноса и отца нашего Евстафия, и прочли над ним разрешительную молитву, и погребли там у гробницы отца его, царя царей Бакаффы. И когда увидел рас Вададже, что погребены тела двух царей в одной гробнице, то сказал: «Как же сокрылись в гробнице единой вы, правившие простором страны?» И еще сказал: «О расточитель золота! Ныне тебя уложили в ларец!»[580].
567
Лика мезамран (букв, «глава певчих») — титул главы придворных певчих.
568
19 февраля 1755 г.
569
10 марта 1755 г.
570
27 апреля 1755 г.
571
24 мая 1755 г.
572
Указы в Гондаре провозглашали во многих местах, выбирая наиболее людные площади, но важные указы первый раз провозглашались под бой царских барабанов на центральной площади дворцового комплекса — Адабабай с вершины правой башни дворца Василида, которая так и называлась — «Авадж Мангария», т.е. «[башня] провозглашения указов».
573
26 июня 1755 г.
574
Дж. Брюс, посетивший Эфиопию в конце XVIII в. и бывший в весьма близких отношениях с Микаэлем Сэхулем, высказал в своем труде предположение, что царь был отравлен присными царицы Ментевваб, когда он вырос и пожелал править самостоятельно [27, т. VI, с. 281]. Это мнение Дж. Брюса, перекликающееся с утверждением хрониста раса Микаэля (с. 145), перекочевало и в работу современных польских исследователей [2, с. 223] уже в качестве исторического факта с прибавлением романтической истории, явно легендарного происхождения. Тем не менее ни утверждение хрониста раса Микаэля, ни мнение Дж. Брюса, ни поздняя романтическая легенда не могут считаться доказанными. Пока у нас нет никаких оснований не верить в то, что царь Иясу II умер от эпидемии, свирепствовавшей в то время в Гондаре.
575
Имеется в виду эфиопский обычай связывать ноги покойникам.
576
Так назывался царский дворец, стоявший на площади Ашава.
577
См. коммент. 58.
578
Т. е. туда, где располагались амхарские полки. В поддержке своих родственников из Квары царице Ментевваб сомневаться не приходилось, и здесь ей было крайне важно заручиться поддержкой амхарцев во главе с расом Вададже, потому что отношения между уроженцами Амхары и Квары всегда были натянутыми и отличались взаимной ревностью и враждой. Царице же для сохранения своей власти важно было посадить на престол малолетнего и несамостоятельного царя.
579
Мэдр гемб («земляной замок») и «крестовый замок» — это разные на звания одного и того же здания.
580
Согласно легенде об Александре Македонском, широко известной в Эфиопии, эти слова были сказаны приближенными над гробом великого полководца.