Творения

Так во днях и ночах проходит вся наша жизнь, и ночь доставляет людям не меньшую пользу, как и день. И, во–первых, разность тьмы и света делает для нас более приятным и восхитительным свет. Поэтому утро вожделеннее для нас полудня. Пресытившись светом в продолжение дня, имеем нужду в ночном упокоении. Потом, пока длится ночь, пресыщение наше проходит, и свет снова делается для нас любезным. Так, и трудами насытившись в продолжение дня, утомленное тело успокаиваем ночью и, хорошо уврачевав его постелью, сном, тишиною, на заре, как обновленное, опять посвящаем на дела. Столько великой пользы доставляет нам ночь. В продолжение ее успокаивается наемник и слуга имеет отдых от трудов. Ночь и ее темнота даже крайне трудолюбивых заставляет прекращать работу. Уважали ее нередко и сражающиеся: побеждающие и преследующие противников, увидев приближение ночи, прекращали преследование и спасающимся бегством позволяли бежать с меньшею скоростию. Ночь, как людей собирает в домы и приносит им сладкий сон, так зверей выводит на добычу и придает им смелость искать себе корма. За сие–то великий Давид, песнословя Бога всяческих, взывает: Сотворил есть луну во времена: солнце позна запад свой. Положил еси тму, и бысть нощь, в нейже пройдут вси зверие дубравнии, скимни рыкающии восхитити и взыскати от Бога пищу себе. Возсия солнце, и собрашася, и в ложах своих лягут. Изыдет человек на дело свое и на делание свое до вечера (Пс.103:19–23). Посему ночь доставляет и ту пользу, что и людей упокоевает, и зверям дает небоязненно снискивать себе пищу.

Но, может быть, кто–либо из отрицающих Промысл скажет: «Для чего созданы звери? Какая от них польза людям?». Но что и в рассуждении сего можно сказать в доказательство Промысла, то найдет себе место в слове о зверях; а до тех пор пусть наше слово идет своим путем. Поэтому, думаю, и сказанного достаточно к вразумлению, что потребность ночи необходима и крайне полезна людям. Однако же слово сие присовокупит и нечто иное в подтверждение сказанного прежде.

Поелику имеем мы естество смертное и время жизни нашей ограничено, то надобно нам изучать и меры времени. Посему ночь, занимая средину между двух дней, служит к измерению времени. Если бы свет пребывал непрерывно, то не могли бы мы знать годовых круговращений и изучать число месяцев, но казалась бы нам мера всего настоящего века одним днем, чем, как веруем, и будет для нас век ожидаемый, потому что, как научены мы, день оный будет невечерний и совершенно непрерывный. И такой век приличен тем, которые будут безсмертны. В веке же настоящем, по причине естества смертного и временного, имеющим нужду во множестве должно знать меры времени, чтобы, видя течение оного, прилагать попечение о себе самих и быть готовыми к преселению. Посему ночь, по преемству следуя за днем, делается мерою времени и, совершив это семикратно, составляет неделю. Меру же месяца заимствуем от луны, потому что от нее получил он и название, ибо и луну называют месяцем. Луна, возрастая и убывая, делаясь серповидною, половинною, двугорбою, полною и опять принимая вид двугорбой, и потом половинной и серповидной, исполняет число тридцати дней без нескольких часов. А годовой круг познаем не по месяцам только, но и по дням. Ибо при начатии весны солнце, совершая путь по самой средине неба, производит равенство дня и ночи. Отсюда подвигаясь в более северные части востока и там восходя, умаляет ночи и приращает дни; сообщая же земле более и более теплоты, приводит в зрелость плоды ее; а достигнув обычных пределов, возвращается с севера к югу. И опять осенью установляет равенство дня и ночи, делается более южным, возвращает ночам, что, заимствовав у них, придавало дням; воздуху предоставляет сгущаться, наполняться облаками и увлаживать всю твердую землю; возвращаясь же отсюда к равноденственному повороту, исполняет годовой круг.

Итак, поелику знаешь потребность солнца и луны, равномерные преемства ночи и дня и доставляемую тем пользу людям, то обрати внимание и на этот самый приятный и полезный переход годовых времен. Творец не на две равные части разделил годовой круг, не лето только и зиму дал нам, и мы не переходим непосредственно из одной крайности в другую; напротив того, весна и осень, прияв в удел среднее растворение воздуха, составляют средину между стужею и жаром. За чрезмерно влажною и холодною зимою следует не чрезмерно сухое и жаркое лето, но весна, которая, имея часть летней теплоты и зимнего холода, производит прекрасную смесь двух крайностей и, как бы руками какими, взяв две противоположности: холод зимы и жар лета, — сии совершенно враждебные качества приводит в сближение и приязнь. Поэтому, переходя от зимы к лету, идем безпечально, потому что, постепенно удаляясь от зимнего холода и приближаясь к летней теплоте, не терпим никакого вреда от внезапной перемены. Так переходим и от лета к зиме — при посредстве осени, которая не попускает, чтобы две чрезмерные противоположности вдруг к нам прикасались, но срастворяет крайнюю теплоту с крайним холодом, производит новую смесь и понемногу вводит нас в оную крайность. Такова–то попечительность о нас Сотворившего! Так и переменами годовых времен достигает того, что мы не только не терпим скорби, но и чувствуем приятность.

Но, может быть, какой–либо неблагодарный, охуждая то, что совершается так хорошо и устроено так премудро и полезно, скажет: «Для чего бывают перемены года? Какую пользу доставляют нам сии переходы годовых времен?». Но скажи, мудрый и сильный обвинитель Промысла, какие блага получаем мы не чрез них? При начале зимы ввергаем в землю семена; а Научивший нас сему искусству питает их, орошая из облаков, для чего единым словом Своим подъемлет воду морскую, возводит ввыспрь, превращает соленость ее в сладость, делит ее на капли, и испускает на землю то мелкими, то крупными, как ливень ниспадающими каплями, как бы решетом каким просевая сии порождения облаков. Так зимнее время года служит к тому, чтобы пропитать тебя, неблагодарного, чтобы тебе, непризнательному, заготовить на потребу самое необходимое. При начале опять весны земледельцы: одни — образовывают старые виноградные лозы, другие — сажают новые и, взлелеянные теплотою воздуха спешат они оказаться плодоносными. А когда наступает средина лета и солнце сильно нагреет воздух, пшеница призывает земледельца к жатве, грозды чернеют, оливы гнутся от тяжести наливающихся плодов, и созревают разные роды овощей. Наступившая потом осень все это совершенно зрелым передает насадившим, которые, окончив сбор плодов, снова приступают к посеву. Поэтому перестань выказывать свою неблагодарность, стараясь дары Промысла обращать в хулу Промыслу и данными благами уязвлять их Подателя. Во всем сказанном нами дознай Божий Промысл, Который распоряжается и правит тобою, изготовляет тебе обилие всех благ.

Обрати внимание и на природу, положение, порядок звезд, на их разнообразие, приятность, пользу, круговращение, восхождения и захождения. Сотворил их Создатель всяческих не для того только, чтобы освещать ими ночную темноту и в безлунную, ночь доставлять людям потребный свет, но чтобы и руководить путника, указывать путь плавающим, потому что, смотря на них, мореходцы идут непротоптанною стезею и, наблюдая их положение, направляют ладью и достигают желанных пристаней. Поелику водное естество не принимает на себя ни следа от коней, ослов, мсков (мулов. — Ред.) и пешеходов, ни колеи от колесниц, смотря на которые могли бы путешественники несомненно совершать путь, то переплывающим обширные моря Владыка всяческих, как бы некими следами на морских стезях, дал положение звезд. Какое неизреченное человеколюбие! Какая неизглаголанная премудрость! Кто достойно подивится благости, могуществу Божия Промысла, Его благопоспешению в затруднениях, удобоисполнению представляющегося невозможным, величию, легкости дел Его? Подлинно удивися разум твой от мене, утвердися, не возмогу к нему (Пс.138:6), воскликну и я. А если и ты послушаешься меня, то возгласишь то же самое, по мере сил воспрославишь Благодетеля и, видя на себе тысячи Его благодеяний, не перестанешь выражать Ему свою признательность.