Творения

Посему прежде всего спросим их: в чем поставляют они верх благополучия. И если скажут: в богатстве, немедленно изобличим их ложь. Ибо как быть зиждителем благополучия тому, что, по словам их, служит содейственником неправды? Если живущие порочно по причине богатства поднимают вверх брови, надмеваются, носясь на конях и колесницах, в волнение приводят торжище, столько презирая других, сколько сами достойны презрения, причиняют обиды, преданы любостяжательности, присвояют себе чужое, желают им не принадлежащего, отнимают собственность у ближнего, наслаждаются чужими благами, наживаются несчастиями бедных — и все это делают, пользуясь содействием силы богатства, то будет ли богатство верхом благополучия, основою счастия? Если же превосходнейшим из благ назовут добродетель и скажут, что пламенный любитель добродетели и рачительный ее делатель находится на самой вершине благ, то для чего же обращают взор на богатство и обогащающихся называют достойными соревнования? Обилие денег и преизбыточество преспеяний в добродетели прямо между собою противоположны.

Прияв же в помощники свет истины и произведя общее изыскание, исследуем, сколько видов добродетели и как удобно для человека приобретение оных. К добродетели причисляем, конечно, благоразумие, целомудрие, мужество, справедливость и все части любомудрия, от них происходящие и в них заключающиеся. Посему исследуем, что означает каждое из сказанных именований, каковы его смысл или истолкование, или сила. Благоразумие, конечно, есть бодрствование разумной в нас силы, как безумие и неразумие, без сомнения, есть опьянение этой силы, производимое страстями, и оно, подобно некоему облаку, находит, сгущается, омрачает и не дозволяет разуму усматривать, что должно; почему здравое состояние разумной силы именуется благоразумием. Но и целомудрием называем также свободу от страстей. Когда разумная сила приобрела здравый и правильный образ мыслей, тогда страсти ослабевают, опадают, рассеиваются, воспламенение их прекращается, и браздодержец — ум — несется чинно на конях. Почему благочиние страстей и здравие браздодержца именуем целомудрием. Мужеством же называем справедливое движение раздражительной силы, равно как дерзостию — движение несправедливое и безпорядочное. И справедливостию называем правдивое владычество души и соразмерность подвластных ей страстей; потому что приведение в стройность сил вожделевательной и раздражительной с силою разумною и их взаимное срастворение способствует нам к приобретению справедливости.

Итак, поелику дознали мы, сколько частей добродетели и каковы знание и силы каждой, то рассмотрим еще, как желающему можно преуспевать в них: употребив ли содейственником богатство или в помощь к приобретению приняв бедность? Но богатство при множестве мятежей, при заботах всякого рода, при тысячах разных треволнений служит наветником, а не помощником добродетели. Ибо как преуспевать в целомудрии тому, кто непрестанно служит чреву, предан пиршествам, готовит угощения, озабочен устроением лож и столов, у кого не выходят из ума хлебники, повара, пирожники, благовоние вин, стаканы, чаши, всякого рода сосуды и разные припасы. Кто с жадностью пьет нерастворенное вино, сверх меры обременяет чрево, угашает в себе последнюю искру разумной силы, дает всегда новую пищу пламени страстей, как можно более разжигает в себе непотребное сластолюбие, до высшей степени возбуждает свою раздражительность на прислуживающих, — властителя страстей делает рабом их, владыку обращает в служителя чреву, приявшего от Творца право господства над жизнию низводит в невольники вожделения, князя отдает в плен подданным, делает, что браздодержца кони влекут по земле, что кормчий не держится уже за кормило, не правит всею ладьею, но предает ее треволнениям страстей, заливающим и затопляющим ладью? Такой человек, конечно, не только лишен благоразумия, но даже предан всякому непотребству; не только не имеет мужества, но стал уже невольником враждебных страстей. О справедливости же должно ли и говорить что, когда сами противники согласны в том, что желающий большего и большего стяжания не хочет и знать различия между правдою и неправдою, а напротив того, у таковых все безпорядочно, неопределенно безразлично?

Посему и тем, которые до крайности любят спорить, нетрудно дознать из сказанного, что употребляющим в содейственники богатство нелегко преуспевать в добродетели. А что бедность содействует любомудрию и без нее человеку невозможно преуспевать в совершеннейшей добродетели, сие дознаем немедленно. Во–первых, недостаток в необходимом принуждает страсти подчиняться разумной силе, не дозволяет им воспламеняться и разбивать браздодержца, как бывает это у роскошных и чревоугодников. А потом душа, избавленная от излишних бремен, свободная от внешних мятежей, наслаждающаяся всяким безмолвием и тишиною, углубленная сама в себя,. усматривает собственное свое достоинство, познает и рабство подвластных ей страстей и, пользуясь правом владычества, подвластным ей предписывает благочиние, а безпорядок того или другого из них наказывает чрез них же самих: то пламенеющей раздражительности противопоставляет вожделение и уступчивостию последнего ослабляет стремительность первого, то сию же распорядительность в наказании обращает на вожделение и бичом раздражительности сокращает его дальнейшее стремление. Разумной силе к приведению в благочиние страстей содействуют также труды. Ибо нужда скудости возбуждает к трудолюбию и недостаток необходимого приводит к трудам, а обременительность трудов, ослабляя страсти, не дозволяет им воспламеняться, истощая то, что питает их.

Почему же коснеешь в неблагодарности, видя сочетание нищеты с праведными, и охуждаешь сие орудие добродетели, поступая подобно тому, кто хвалит в доме седалища, скамьи, ложе, двери и красоту зданий, смеется же над орудиями домостроителя и плотника, порицает топор, бурав и все прочее, чем делается каждая вещь в доме? А о том, что преуспевать в добродетели гораздо удобнее при бедности, нежели при богатстве, свидетельствуют сами питомцы нечестия; свидетельствуют и у эллинов бывшие любителями мудрости и единственным наставником имевшие закон естественный. Ибо все они при нищете преуспевали в нравственной добродетели, и притом не слыхав еще Божиих словес, ясно взывающих: иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик (Лк.14:33). Однако же им и естества достаточно было к научению, потому что Божие слово не новые преподает уроки, но напоминает законы естественные, и те самые письмена природы, которые по нерадению человеков испортило время, Творец природы начертывает снова чрез Своих проповедников. Посему, если и Сократ, и Диоген, и Анаксарх, и подобные им, возлюбив приобретение нравственной добродетели, отвергли приобретение богатства, и нищету прияли в содейственники к благому приобретению; — и поступили так, будучи слепы для усмотрения истины учений, не ожидая Царствия Небесного, не зная в точности действительного блага, то почему же ты, возлюбленный, обвиняешь нищету, при которой поприще добродетели протекается удобно, путь негладкий и трудный для совершающих оный делается ровным и легким?

И говорим это, не богатство осуждая, не злом врачуя зло. Ибо если богатство худо, то хула падает на Давшего оное. Напротив того, говорим, что богатство и бедность Самим. Творцом предлагаются людям, как некие вещества или орудия, и люди, имея их, как художники, могут или изваять образ добродетели, или слепить кумир порока. Но при богатстве едва кто и несколько членов добродетели изваяет во всей красоте, а при бедности многие могут произвести целый образ. Поэтому не будем осмеивать бедность, сию матерь добродетели, и охуждать богатство, но станем обвинять не пользующихся им, как должно. И железо дано людям быть содейственником при строении дома, в земледелии, в мореходстве и помощником в других искусствах, нужных для жизни. Но с неистовством нападающие друг на друга не дают железу служить только для необходимых потребностей, а употребляют его на убиение друг друга. Однако не железо обвиняем за это, но осуждаем лукавство употребляющих его во зло. Так и употребление вина дано людям для веселия, а не на безумие сердца, но любящие неумеренность и предавшиеся пьянству сего родителя веселия делают отцом безумия. И мы, произнося справедливый приговор, употребляющих Божий дар во зло называем винопиицами, пьяницами, людьми дурными, а в вине видим Богоданный дар. Так будем судить и о богатстве, и о пользующихся богатством: первое освободим от обвинения, а последних, если будут справедливыми его распорядителями, увенчаем великими похвалами, а если, превратив порядок, окажутся рабами богатства, исполняющими всякое его повеление и услуживающими во всяком дурном деле, то составим на них приговор, обвиняющий в худом поведении, потому что поставленные властелинами, нарушили право владычества и господство обменили на рабство.