Страница 40 из 80
Поскольку Меттерних, в отличие от некоторых государственных деятелей и монархов, не поддался паническому страху перед революцией, а умел составлять для себя независимое представление о положении вещей, он ловко поставил тезис о заговоре на службу своей политике. Так, мятежом русского гвардейского Семеновского полка он воспользовался как удачной возможностью воздействовать на политически неустойчивого русского императора, который до тех пор симпатизировал либеральным и национально-освободительным движениям — в Польше, Италии и Греции, — и окончательно направить его на путь контрреволюционной политики. Хотя Меттерних сам в частном письме от 15 ноября 1820 г. признавал, что до событий, происходивших в упомянутом русском полку, ему, «по сути, мало дела»[762], он письмом от 26 ноября 1820 г. поручил венскому полицейскому управлению подготовить для царя соответствующее донесение о тайных обществах: «Русский император придает величайшее значение козням, которые плетутся под покровом тайных обществ. Это сфера, в которой можно добиться многих благ и которая дает нам широкие возможности напрямую влиять на него»[763]. То, что меттерниховские предостережения были услышаны, показывает письмо Александра I за февраль 1821 г.[764] Там говорится: «Все эти люди [революционные либералы, радикалы, международные карбонарии] соединились в один общий заговор, разбившись на отдельные группы и общества, о действиях которых у меня все документы налицо... все общества и секты, основанные на антихристианстве и на философии Вольтера и ему подобных, поклялись отомстить правительствам»[765].
По тайной памятной записке Меттерниха об основании «центрального комитета северных держав в Вене»[766], переданной Александру I в 1822 г. на конференции в Вероне, ясно видна как оценка Меттернихом революционной угрозы, так и его тактика. Поскольку опасность потрясений он отнюдь не переоценивал, его настоятельное предостережение насчет «Руководящего комитета радикалов всей Европы», а также насчет «сект» следует интерпретировать как тактический ход с целью настроить русского императора в пользу своего проекта[767].
Политическая полиция, которой было поручено следить за «революционными происками» и пресекать их, чаще всего была не в состоянии составить взвешенное представление о ситуации и нередко усваивала наивные и разоблачительные конспирологические взгляды, отмеченные влиянием Баррюэля. Так, русский уполномоченный в Варшаве, согласно его рапорту о варшавском студенческом объединении «Панта Койна» за март 1822 г., полагал: «Это тайное общество, занимающее нас в настоящее время, — не что иное, как эманация пресловутого иллюминатства, которое якобы было подавлено сорок лет назад баварским правительством, но не переставало тлеть под пеплом и прорастать повсюду в самых разных формах»[768].
Утверждать такое, предполагая, что существует очень разветвленный заговор, могли не в последнюю очередь потому, что польские студенты называли свои объединения в романтически-революционной манере, подражая популярным образцам. Тем самым они неизбежно внушали ошибочное подозрение, что принадлежат к международному заговору. Так, например, один тайный кружок в рамках образованной по немецкому образцу «Панта Койна» назвал себя в 1819 г. T(owarzystwo) K(arbonarów) (Обществом карбонариев)[769], а ученики литовской гимназии из Крожей и Свислочи именовали себя «Czarni Braci» — в честь «Черных братьев» Карла Фоллена[770]. Наконец, здесь следует упомянуть учрежденное 6 мая 1820 г. виленскими студентами «Общество лучезарных» (Towarzystwo Promienistych)[771], которое уже из-за названия можно было принять за иллюминатское. По поводу этого высосанного из пальца обвинения, представляющего собой хороший пример, как легко тогда возникали подозрения, один член общества высказался так: «Жаль, что когда-то были иллюминаты и что в последнее время появился Занд. Они — причины этого упрека... Многие говорят, что лучезарные хуже иллюминатов... и что Зан (Zan) и Занд (Sand) отличаются только одной буквой»[772].
Коль скоро не только противники[773], но также члены и сочувствующие[774] часто придавали «тайным обществам» значение, находившееся в вопиющем противоречии с их реальным влиянием, нельзя просто отмести теорию заговора как бессмыслицу, ограничившись поверхностным рассмотрением вопроса. Ведь в ней отражено, по преимуществу безотчетное, осознание, что в автократических государствах[775] свободное объединение индивидуумов, воспринимающих себя не пассивными подданными, а активными гражданами, расценивается как эпохальный поворот[776].
Сводя все освободительные поползновения к конспиративной деятельности «тайных обществ», приверженцы тезиса о заговоре укрепляли у своих антагонистов веру в политическую эффективность заговоров и иногда могли даже спровоцировать образование «тайных обществ». Очень рано высказанное предостережение, что публикация «Новейших работ Спартака и Филона в ордене иллюминатов» — в предисловии к которой излагалась первая разработанная до конца антииллюминатская теория заговора — станет «настоящим учебным пособием для заговорщиков»[777], вполне оправдалось. В конце концов, и «Памятные записки» аббата Баррюэля, в значительной части представлявшие собой комментированное издание иллюминатских текстов, знакомили не только с теорией заговора, но и с самим учением иллюминатов.
Например, напрашивается предположение, что русскому статскому советнику Николаю Тургеневу никогда бы не пришло в голову заняться Вейсгауптом, если бы его внимание на последнего не обратил Баррюэль. Тургенев зафиксировал в своем дневнике 25 июня 1817 г.: «Я сижу в своих больших креслах и читаю Вейсгаупта... Вейсгаупт пишет с большою ясностию и глубокомыслием, и мне весьма нравится... В Вейсгаупте также ясно доказывается польза и необходимость тайных обществ для действий важных и полезных»[778].
Насколько Баррюэль способствовал популяризации вейсгауптовских взглядов, можно судить и по посланию одного члена тайного виленского студенческого общества «филоматов». В этом письме от 2 июня 1820 г. по поводу предложения эмиссара «Патриотического общества» установить конспиративное сотрудничество с варшавскими заговорщиками сделано замечание: предложение смахивает на то, о котором в своем «пасквиле» рассказал Баррюэль[779]. Наконец, в подтверждение этого обширного побочного эффекта от издания «Памятных записок» Баррюэля можно сослаться и на такой примечательный факт: одно из первых заданий, которое руководитель «Южного общества» декабристов полковник Пестель дал подчиненным, состояло в том, чтобы перевести на русский опубликованные Баррюэлем высказывания Вейсгаупта о тайных обществах![780]
На то, что тенденция мелких элитарных тайных союзов «замышлять международные сверхзаговоры», которую проследил Хобсбаум[781], тоже объясняется тезисом о заговоре, обратила внимание еще Элизабет Эйзенстайн в своей работе о Буонарроти[782]. Как следует из воспоминаний Иоахима де Прати, тот факт, что «Великая Твердь» многие годы была «ужасом для континентальных деспотов»[783], наполнял его удовлетворением. Революционерами, часто еще юношами, иногда двигал почти подростковый интерес к игре и провокации, что наряду с подобными хвастливыми утверждениями показывает следующее событие: Иоахим де Прати и его друг и сотоварищ по заговору граф Бохольц, член немецкого буршеншафта, живший с 1820 г. в эмиграции в Швейцарии, посмеялись над маниакальным поиском заговоров, устроив фантастический ритуал и приняв внедренного в Швейцарию агента французской полиции в мнимое тайное общество «Аврора Тевтоника»![784] Это общество быстро приобрело призрачное существование в тайных донесениях агентов политических полиций Европы[785].
762
Metternich 1880/84 Н/2, Nr. 455.
763
Цит. по: Sommerfeldt 1941, 101.
764
Напечатано в изд.: Николай Михайлович 1914, № 39.
765
Цит. по: Николай Михайлович 1914, 419.
766
Metternich 1880/84 И/2, Nr. 636.
767
«Никогда мир не предоставлял доказательств единства и солидарности между великими политическими силами, подобных тем, пример каких дали Россия, Австрия и Франция в течение двух последних лет» (ibid., 595). См. с. 155-156.
768
Цит. по: Kraushar 1907, 18.
769
Lukaszewicz 1951 III/2, 191.
770
Askenazy 1929 1, 143.
771
Jablonska-Erdmanowa 1931, 99 ff.
772
Юзеф Ежовский — Адаму Мицкевичу, цит. по: Archiwum Filomatów 1913 II, 140; Томаш Зан был одним из руководителей Виленского студенческого общества, входил также в масонскую ложу и поддерживал тесные контакты с упомянутым выше «Патриотическим обществом». Ср.: Askenazy 1929 I, 308-309.
773
Отец Гривель, близкий к аббату Баррюэлю, вспоминает, что в 1816 г. он спросил Баррюэля: «В своих „Памятных записках о якобинстве“ вы называете имена. Вы не боитесь кинжала масонов? — Они не посмеют. Мерзавцы! — закричал он во все горло. — Почему? — Потому что смерть была бы доказательством, что я написал о них правду» (цит. по: Contemporain XVI (1878), 63).
774
Ср.: «Сколько раз и прежде, и в то время [Россия, 1818—1822] можно было увидеть людей, обращавшихся к лицам, коих считали вождями тайных обществ, с настойчивой просьбой принять их туда!.. И хотя тем и другим отвечали, что нет никаких тайных обществ, все было напрасно: умы с тревогой ожидали грядущих политических потрясений, все воображали, что готовятся какие-то великие перемены, и никто не хотел оставаться в стороне» (Тургенев 2001, 82).
775
Ср. характерный ответ, который лорд Холланд дал живущему в Лондоне в изгнании неаполитанскому генералу Пепе, в 1822 г. захотевшему завербовать его в тайное общество «Конституционные братья Европы»: «Я не люблю узнавать тайны, в палате лордов я способен сказать что угодно из того, что я знаю» (Pépé 1846 III, 231).
776
Ср. Wit 1830 1, 14: «Практичный подданный стал спекулятивным политиком». О мифе о тайных обществах см.: Roberts 1974.
777
Robison 1800, 263: «Упрек, что эта книга станет для народа настоящим пособием по заговорам, не обоснован: ведь замысел очевиден».
778
Тургенев 1921, 37-38.
779
Archiwum Filomatów 1913 II, 135 (Маевский — Мицкевичу).
780
Нечкина 1955 I, 346—347. Обходным путем — через религиозно-контрреволюционную литературу, которой он был вынужден довольствоваться в 1898 г. во время своего одесского заключения, на сведения об ордене иллюминатов наткнулся и Троцкий. В своих воспоминаниях он констатирует, что из литературы, имевшейся в тюремной библиотеке, он сделал вывод: в Южной Германии масонство принимало «явно революционный характер» (Троцкий 1930 1, 144).
781
Hobsbawm 1962, 215.
782
В изд.: Eisenstein 1959, 44 насчет тезиса о заговоре сказано, что он имел «решающую важность в формировании у Буонарроти представления о собственной исторической миссии и в выборе им методов для выполнения этой миссии».
783
Pe
784
Pe
785
Ср.: Oechsli 1912, 8.