Страница 20 из 80
План иллюминатов получить через посредство школ влияние на «простой люд»[351] не остался только намерением. В школе «Филантропин», которую основал Базедов в 1774 г. в Дессау, воспитатели, принадлежащие к ордену иллюминатов или близкие к нему, как Кристиан Готхельф Зальцман, развернули реформаторскую педагогическую деятельность. Иллюминат Зальцман, основавший в 1785 г. собственное воспитательное заведение, где его много раз посещал Вейсгаупт[352], толковал прогресс как продолжение «желательной революции», начатой Христом, и в своей педагогической практике ориентировался на столь демократические максимы, как: «Из тех, кто был послушен при обучении, крайне редко вырастают великие люди». Сыновей лучших семейств он учил высоко ценить физический труд и преодолевать чванство ученых и образованных бюргеров: «Мужчины с сильными руками, выполняющие тяжелые работы, часто полезней ученейших мужей»[353].
Так как многие из самых ангажированных иллюминатов, кроме того, развернули широкую публицистическую деятельность, живо приветствовали Французскую революцию, а Книгге стал одним из самых влиятельных республиканских писателей[354], неудивительно, что контрреволюционная публицистика атаковала реформаторскую педагогику, которую несли с собой иллюминаты. Ведь с точки зрения контрреволюционеров казалось, что иллюминаты развязали «воспитательную войну (Educationskrieg) в Европе»[355], направленную против традиционного социального устройства. В одном из высказываний, цитируемых Леопольдом Алоизом Хоффманом, эта ситуация отражается так: «Государи! Ваши министры все, должно быть, спят... Среди них есть даже такие, что посылают своих детей в „Филантропин“! Я сам свидетель, я видел, как с одним будущим правителем, к которому обращаются там на „ты“, словно к крестьянскому парню, учителя, мальчики и прислужники вели себя так же, как с любым другим мальчиком»[356].
Резюмируя, можно охарактеризовать орден иллюминатов как радикально-просветительский союз борьбы, который, не будучи политическим в современном смысле слова, все-таки постоянно находился в поле напряжения морали и политики[357]. Он вдохновлялся примером масонства, однако был задуман как очевидная его противоположность, причем использовал масонство, считавшееся безобидным, в качестве «приличного платья для высших целей»[358]. Орден иллюминатов был особенно привлекательным для масонов — сторонников Просвещения, которых, как Книгге, уже не забавлял «мошеннический балаган»[359] масонства.
В наставлении для иллюмината в степени священника, которое составили Вейсгаупт и Книгге, расчет с масонством происходит последовательно и резко: «Они (масоны) придумывали одну степень за другой; они, наконец, пытались возбуждать столь естественную тягу людей к необычному, распалять их воображение, обманывать разум... возбуждалась даже вреднейшая из наклонностей... алчность к золоту... Если бы на заднем плане не стояли все-таки благородные и избранные... на человеческий род обрушилась бы новая пагуба, и правители, попы и масоны изгнали с земли разум»[360].
Поскольку избранным меньшинством, достойным морального лидерства, иллюминаты считали себя, они надеялись реализовать это притязание при помощи элитарно-авторитарных и конспиративных методов. Эти методы неизбежно должны были вызвать панический страх и тем самым, по меньшей мере частично, способствовать появлению тезиса о заговоре. Однозначная идеологически-историческая оценка ордена иллюминатов, часто встречающаяся в литературе, неизбежно вызывает сомнение, ведь на практике это был не столько боевой союз с авторитарным руководством и строгой иерархией, сколько сравнительно рыхлое объединение единомышленников. Но прежде всего нельзя не отметить того обстоятельства, которое почти всегда обходят вниманием, что изложенные выше и разработанные прежде всего Вейсгауптом и Книгге цели иллюминатов были вплоть до тех пор, пока в целях запугивания их не обнародовало баварское правительство[361], известны лишь самому узкому кругу руководителей[362]. А для подавляющего большинства иллюминатов, не посвященных в секретнейшие «мистерии», этот орден, по крайней мере до 1784 г., представлял собой хоть и откровенно просветительский, но не «революционный» союз. Многих из тех, кто был посвящен в самые низкие степени — как, например, Гёте, Карла Августа Саксонско-Веймарского или отца государственного канцлера Меттерниха, — едва ли можно считать «иллюминатами» в ставшем расхожим смысле этого слова.
Рост ордена иллюминатов, наблюдавшийся с 1780 г.[363], можно рассматривать лишь в тесной связи с процессом дифференциации[364] и поляризации, происходившим тогда в немецком масонстве. На знаменитом масонском конвенте в Вильгельмсбаде в 1782 г.[365] дело дошло до открытой конфронтации соперничающих направлений, которая повлекла за собой «великую схизму в масонском ордене»[366], когда приверженцы традиционного масонства и прежде всего решительные сторонники Просвещения из числа масонов осудили извращение изначального иоанновского масонства, знавшего только степени ученика, подмастерья и мастера, и замену его на усложненную, иерархически структурированную систему из множества степеней. Настоящей причиной конфликта было проникновение антирационалистических тенденций в тамплиерский орден, известный в Германии как устав «строгого послушания»[367], а также растущая активность связанного многочисленными контактами со «строгим послушанием» теософского Ордена злато-розового креста[368].
Одна гамбургская ложа, отказавшись идти ложным путем тамплиерской романтики, привела характерное обоснование: «Семнадцатилетний печальный опыт достаточно нас научил, что система рыцарского образца не подходит и неуместна для нашей республиканской конституции». Мол, масонских целей лучше достигать «в одежде каменщика, чем в рыцарском облачении»[369]. В отличие от этой и многих других лож воинственные масоны-просветители не пытались восстанавливать изначальную чистоту масонства, а перешли в контратаку на «мечтателей»[370]. При этом отличился прежде всего Книгге. Он с 1772 г. принадлежал к «строгому послушанию»[371], после тщетных попыток придать ордену просветительскую направленность вышел оттуда в 1780 г. и уже в том же году вступил в орден иллюминатов.
Благодаря организаторским способностям Книгге и его связям орден иллюминатов, который он оценил как «мощную партию, направленную против иезуитов», стал превращаться в «крепкое заведение для борьбы с немецкими розенкрейцерами»[372]. Эта идея напрашивалась тем более, что розенкрейцеров, которые — как полемически заявил один из их противников — «абсурдным образом соединяли теологию с химией»[373], нападки со стороны просветителей в свою очередь заставили искать помощи у иезуитов, также притесняемых.
351
Ibid., 160.
352
Burggraf 1966, 145.
353
Ibid.
354
Spengler 1931.
355
Как писали «Политические беседы» (Politische Gesprache) от 18 августа 1791 г.: «Тут кричат о базедовском чуде... Руссо заставил своего Эмиля расти в лесу среди диких зверей. Это была воспитательная война в Европе».
356
Цит. по: Hoffma
357
Ср. глубокомысленную формулировку Вейсгаупта: «Сделать из ничего нечто — для этого нужно мастерское соединение политики с моралью» (цит. по: Koselleck 1959, 78).
358
Neueste Arbeiten 1794, 18.
359
Цит. по: Spengler 1931, 25.
360
Neueste Arbeiten 1794, 76 ff.
361
Две важнейшие публикации: Einige Originalschriften 1787; Neueste Arbeiten 1794.
362
Ср. следующий комментарий Вейсгаупта к иллюминатской степени «священника»: «Если эта степень внушает странные и несколько дерзкие мысли, придется задуматься: 1) не пожаловали ли ее не в той форме; 2) не приходится ли допустить в тайном обществе, чтобы людям, которые заведомо не употребят услышанное во зло, говорили на ухо несколько больше, чем сказано в нашем компендии» (Illuminaten-Grade 1794, 63).
363
Согласно спискам, приведенным в изд.: Dülmen 1975, 439—453, число бесспорных членов составляет 366 человек, членство еще 89 человек вызывает сомнения. Более высокие оценки — Эпштайн (Epstein 1966, 94) говорит о двух-четырех тысячах человек — безусловно завышены.
364
Об этом: Runkei 1931/32 I и II.
365
Ср. Barruel 1800/03 IV, 164: «В определенной мере все стихии масонского хаоса были соединены в одном аду».
366
Starck 1782, 372.
367
Тамплиерский орден Нового времени был перенесен из Франции в Германию К. Г. Маршаллем фон Биберштайном (ср.: Rijnberk 1935/38, I, 81), где под названием «строгого послушания» он с большим успехом распространился в Саксонии усилиями барона К. Г. фон Хунда. Ср.: Runkei 1931/32 1, 195 ff.
368
Ср. фрагментарный обзор истории этого ордена в изд.: Epstein 1966, 104—111, а также библиографию в том же изд. на с. 679.
369
Так сказал гамбургский масон фон Экстер 28 декабря 1782 г. Цит. по: Steffens 1964, 181.
370
Ср. об этом высказывание гёттингенского философа и физика Лихтенберга, вызванное чтением сочинений розенкрейцеров: «Мы можем больше не опасаться, что готы, вандалы, лангобарды, сарацины и какие-либо дикие народы вновь погасят свет науки и Европу покроет тьма. Но, похоже, эта опасность подстерегает нас со стороны внутреннего врага... Это распространяющаяся эпидемия экзальтации...» (Lichtenberg 1844 V, 72).
371
Kneisner 1917, 51. Ср. также: Hofter 1956, Кар. 3 («Eintritt Knigges und Unterwanderung der Strikten Observanz»).
372
Цит. по: Engel 1906, 135.
373
Munter 1787, XIV.