Страница 3 из 13
– А мне здесь определенно нравится, – и нанёс первый штрих.
Глава 2
Занятие продолжалось по моему личному мнению не очень долго. Вот только девушка натурщица уже заметно устала. Она слегка изменила позу, что вызвало недовольный гул среди молодых художников.
– На сегодня достаточно. Наташенька, вы свободны. Завтра прошу в то же время в эту аудиторию, – раздался мягкий мужской голос откуда-то сбоку.
Натурщица быстро натянула платье и соскочила со своего возвышения, на ходу собирая свои роскошные золотистые волосы в строгий пучок, который закрепила шпильками на затылке. Она как-то мгновенно превратилась из прекрасной нереальной нимфы, позволившей взглянуть на себя простым смертным, в самую обычную девчонку. Это превращение было настолько неожиданным, что я вздрогнул, и пару раз моргнул, глядя ей вслед.
После того, как Наташа скрылась из поля моего зрения, посмотрел на свой набросок и чуть не рассмеялся. Я ведь действительно рисовал её как нимфу, даже какие-то деревья по бокам набросал.
– Не расходимся. Я отпустил натурщицу, а не класс. – Снова раздался тот же самый мужской голос, но теперь уже гораздо ближе от того места, где я расположился со своим мольбертом.
Я повернулся и увидел мужчину, идущего мимо студентов. Он останавливался перед набросками своих учеников что-то подправлял, иногда просто кивал головой. А иногда останавливался и довольно долго что-то обсуждал вполголоса. Когда он подошёл ко мне, я принялся его разглядывать более пристально. Высокий, мы с ним были практически одного роста. Физически хорошо развитый. Темные волосы довольно длинные и забраны в хвост. Кажется, я только что нашел того, кто до травмы был моим кумиром.
Он долго рассматривал моё художество, ничего не сказал, и пошёл дальше. Когда последний ученик был им охвачен, преподаватель повернулся к нам лицом и тихо произнёс.
– Можете быть свободны. Наброски оставьте на мольбертах, завтра продолжим. – Студенты зашуршали сумками, а кое-кто принялся негромко переговариваться. – Рысев, задержитесь.
Я уже взял сумку и хотел идти к ректору, который должен был представить мне огневика, но вынужден был развернуться к подошедшему ко мне преподавателю.
– Что-то не так? – спросил я довольно резко.
Он молчал до тех пор, пока последний ученик не покинул класс.
– Что с тобой произошло, Женя? – я удивленно моргнул и уставился на него.
– Что вы имеете в виду? – невольно нахмурившись, поднёс руку к затылку. Совершенно рефлекторный жест, от которого я, похоже, никогда не избавлюсь.
Он проследил за моей рукой и только потом ответил.
– У тебя изменилась манера рисовать. Линии стали более четкие, но из них ушла жизнь. – Он подошёл к мольберту и принялся изучать набросок более тщательно, чем пятнадцать минут назад. – Нет, техника безупречна, видно, что ты воспользовался моим советом и много времени посвятил тренировкам. Но из твоей работы ушло вдохновение. Ты не творишь, ты работаешь. Из творца, подающего очень большие надежды, превращаешься в ремесленника.
– У меня была травма, а потом довольно неприятный опыт выживания, – медленно проговорил я. – Я не помню ни вас, ни какое меня посещало вдохновение. Да, рысь-покровительница, я карандаш с кистью учился заново держать, когда немного очухался.
– Вот как, – он задумчиво провёл рукой по гладковыбритому подбородку, на котором уже очень скоро появится щетина, как это случается у всех брюнетов. – Давай тогда знакомиться. Пёрт Иванович Щепкин.
– Евгений Фёдорович Рысев, – автоматически ответил я.
– Очень приятно, – Пётр скупо улыбнулся. – Покажи мне свои руки.
Я не очень хорошо понимал, что ему от меня нужно, но, в общем-то несложную просьбу выполнил. Сильные пальцы ощупали мои кисти. Он несколько раз останавливался, натыкаясь на подушечки мозолей от ножа и арбалета, которые ещё долго не сойдут, если вообще когда-нибудь исчезнут.
– Ты много заминался физическими упражнениями в последнее время, – задумчиво резюмировал учитель.
– Как вам сказать, наверное, да, занимался. Я уже сказал, что у меня произошёл довольно неприятный опыт выживания. Сомневаюсь, что убийство тварей изнанки – это то, в чем можно черпать вдохновение.
– Вдохновение можно черпать, на самом деле, из чего угодно. Однако, в данном случае, это было бы весьма специфическое вдохновение. Мы с тобой здоровые люди, я надеюсь, поэтому вынужден согласиться, тебе нужно нечто, что заставит вернутся то чувство, которое ты потерял.
– Я постараюсь, – серьезно ответил я, а потом пробежался взглядом по его лицу и телу. – Вы не похожи на художника. Я представлял себе художников совсем другими, когда узнал, что учусь в этой Академии.
– Я не просто художник. – Хмыкнул Щепкин.
– А поподробнее можно? – спросил я.
– Можно, – Пётр отошёл от меня, на мгновение задумался, а затем медленно произнёс. – Раньше, когда только-только макры начали использовать, чтобы стрелять с их помощью из пушек, владетельные дворяне внезапно осознали, что их замки перед этими самыми пушками беззащитны. Современную защиту придумали и начали внедрять в обиход относительно недавно, лет двести назад, а до этого нужно было как-то защищаться. И тогда появилась целая каста военных инженеров, способных построить укрепления, которые защитят в итоге замок. А так как кроме художников, мало кто мог изобразит эти защитные сооружения на бумаге, то инженерами становились бывшие портретисты, пейзажисты и люди искусства. Тогда и была основана наша Академия. Не просто художники, а воины. Ну, а с созданием магической защиты надобность в военных инженерах отпала. Точнее, они уже не нужны были в том количестве, которое выпускала Академия. И наше учебное заведение реорганизовали. Выделив военное училище в отдельное учебное заведение.
– Это интересно, – я задумался. – Но, раз вы имеете отношение к военным, то, возможно посоветуете хорошего мастера, который возьмется меня обучать бою с применением холодного оружия, например, с мечом?
– На территории форта проживают четыре мастера. – Пётр снова задумался. – Но, мы должны выявить твой уровень подготовки, и, исходя из этого, я смогу посоветовать тебе более подходящего мастера.
– И как этот уровень можно определить?
– В военном училище, – Пётр поморщился. – Как это не прискорбно, но только они владеют специальными техниками, позволяющими определить уровень ученика. Вот что, я сейчас дать тебе записку к одному из инструкторов училища. Человек он, мягко говоря, дерьмовый, но лучше его я не знаю специалиста, в этом деле. Он может тебя провоцировать, как я уже сказал, он просто отменный говнюк, но, если сумеешь вытерпеть пять минут его словоблудие, то получишь все необходимые характеристики.
– Почему он станет меня провоцировать? – я морально пытался настроить себя на пятиминутное унижение, внутренне понимая, что это действительно необходимо.
– Потому что Генка ненавидит аристократов и недолюбливает людей искусства. – Пётр принялся рассматривать свои руки. – Никак не может поверить и простить, что однажды так отхватил от одного художника, что пришлось идти к целителю.
Я закусил губу, чтобы не заржать. Лично у меня даже тени сомнений не возникло в том, от какого именно художника он получил звиздюлей.
– И теперь думает, что это было исключение, и вообще, он был пьян и неопытен. – Пётр удивленно посмотрел на меня и кивнул. – А аристократы тут причём? Или он проиграл в честной дуэли ещё и какому-то дворянину?
– Вот этого не могу сказать, не знаю, – развёл руками Щепкин. – Но твоя теория имеет место быть.
– И вот теперь к нему заявится и аристократ, и художник, в одном лице. Просто двойное удовольствие. – Я посмотрел на записку. Может, ну его? Занимаются же люди, изначально и не подозревая о своём уровне. – Пётр Иванович, зачем вы вообще со мной возитесь?
– Женя, ты был моим лучшим учеником. Ты был творцом, настоящим «артисто». Такие ученики раз в несколько лет могут появиться. И что? Это всё? Конец? Фехтование – это своего рода искусство. Возможно, именно эти занятия вернут тебе утраченное. Во всяком случае, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы снова разжечь эту искру. Но, если не удастся, то мне придётся довольствоваться очередным ремесленником. И, будь я проклят, если не сделаю тебя среди них лучшим.