Чингиз-наме

Все это говорит о том, что прогресс в изучении истории Казахстана XIII—XIV вв., в свете которой только и можно понять последующую историю Казахского ханства, возможен лишь на основе широких исследований в области источниковедения. К настоящему времени источниковеды проделали в этом направлении значительную работу, но тем не менее все еще недостаточную.

Из нашего сообщения можно было бы сделать вывод, что мы недооцениваем значения тимуридской и любых других феодальных, в основном придворных, историографий. Но это не так: значение восточных письменных источников для изучения истории Казахстана до присоединения к России определено уже достаточно четко — они являются основными и без их данных воссоздать историю Казахстана названого периода невозможно.

Мы же стремились показать, что имеется принципиально иной источник, данные которого не менее важны, а во многих случаях являются уникальными, а потому и бесценными, — это степная устная историография — память самого субъекта истории о своем прошлом. Реконструировать историю Казахстана можно только на основе привлечения данных обеих историографии — обычной, письменной, т. е. продукта культуры оседлых народов, и степной устной.

Степная устная историография — это историческое знание кочевников Дашт-и Кыпчака, для нас прежде всего Восточного Дашт-и Кыпчака, которое в послемонгольский период предстает уже выделившимся из общего знания кочевников в особую область. По этой причине оно не может быть дефинировано ни термином “устная традиция”, ни словами “легенды”, “предания”. Степная устная историография не может быть сведена ни к мифологии, ни к фольклору, например, к героическому эпосу, так как сам фольклор питался степной устной историографией.

Сочинения, отразившие ее, можно было бы обозначить как источники степной устной историографии. Они представляют собой как бы сборники исторических рассказов — “глав” исторического знания кочевников Дашт-и Кыпчака. Эти рассказы-главы имели специальное название — кары соз “старое слово”, “древний сказ”. В этом отличие этих источников от сочинений обычных восточных феодальных придворных и иных историографии. В них по-разному переплетаются элементы степной устной и восточной письменной историографии.

Степная устная историография характеризуется несколько видоизмененными, но теми же самыми параметрами, что и историография вообще. Полагаем, что изучение источников указанной историографии позволит реконструировать историческое знание кочевников Дашт-и Кыпчака как феномен, как систему, как индикатор уровня развития кочевой культуры.

Степная устная историография — лишь частный случай устной историографии народов Евразии. Что касается последней, то она, в свою очередь, является лишь частным случаем устной историографии народов мира. Можно утверждать, что устная историография — это универсальный стадиально-типологический феномен в развитии историографии как общественного явления.

Данные устной историографии очень часто используются в исторической науке, не отчленяясь от сведений письменной историографии. Например, “Секретная история” — это памятник устной историографии монголов, зафиксированный письменно. История государства инков до Конкисты написана на основании известий устной историографии. “Мун-тахаб ат-таварих-и Му'ини”, иначе — “Аноним Искандара” Му'ин ад-Дина Натанзи соединяет в себе данные письменной и устной историографии в такой степени, что создает значительные трудности в работе востоковедов. В нем сведения устной историографии вплетены в ткань письменной историографической традиции неискусно. И это создало такой клубок противоречий, что только специальное исследование может привести к извлечению из этого источника действительно ценной информации, соответствующей реальному историческому процессу. В значительной мере основано на известиях устной историографии сочинение известного историка Мирза Мухаммад Хайдар доглата “Та'рих-и Рашиди”. В большинстве трудов арабо-, персо- и тюркоязычных авторов могут быть выделены и значительные отрывки, восходящие к устной историографии или являющиеся ее прямой фиксацией. Примеры можно было бы умножить.

Таким образом, устная историография выступает как объект, отличающийся от письменной историографии, как объект, обладающий наряду со сходными и неповторимыми характеристиками. Это приводит нас к выводу, что изучение первой — проблема по своему предмету и методике отличная от второй. Поэтому мы выдвигаем положение, что устная историография — это особая вспомогательная историческая дисциплина источниковедческого профиля. В ее задачи должны входить сбор, систематизация, классификация, анализ и разработка принципов использования в исторических исследованиях данных устной историографии. Она должна создать свою собственную исследовательскую методику. Конечным итогом работы в области этой вспомогательной дисциплины должна быть реконструкция устной историографии в ее целостном виде.

В приложении к степной устной историографии Дашт-и Кыпчака это означает, что должны быть выработаны приемы и принципы сбора и обработки ее данных и осуществлены сами сбор и обработка. Прежде всего должно быть проведено исследование, которое ввело бы эту вспомогательную историческую дисциплину в ряд других вспомогательных дисциплин, могло бы стать учебным пособием для студентов вузов и рекомендательным пособием для членов “Общества охраны памятников истории и культуры” по организации сбора памятников степной устной историографии.

Подобно археологам, добывающим из-под земли памятники материальной культуры и воскрешающим по ним далекое прошлое народов, источниковеды должны воскресить степную устную историографию, вернуть эту большую и забытую область культуры потомкам ее создателей — казахскому, каракалпакскому и другим народам, возродить их былую память о самих себе. Это — нелегкая задача. Но это долг исследователей — почетный и благородный.

I. Достоверность известий “Чингиз-наме” достаточно высока. Большинство исторических событий, отраженных в сочинении, подтверждается другими источниками. Историчность подавляющего числа лиц, упомянутых в “Чингиз-наме”, — Чингиз, Джучи, Саин, (Бату), Шайбан, Тохта, Тогрул, Эль-Басар, Узбек, Джанибек, Бердибек, Мангутай, Ба-дык, Туглы-Тимур, Урус, Тимур-Кутлук, Хызр, Келин-Байалин, Исатай, Джир-Кутлу, Алатай, Сангусун, Баджир Ток-Буга, Тулубай, Мамай — очевидна и не подлежит сомнению. Тем не менее в отношении некоторых лиц должны быть даны пояснения, так как сведения о них, содержащиеся в источниках, или не введены в научный оборот, или противоречивы, или их личности должны быть идентифицированы, поскольку они известны под именами иной формы.

Мангутай и его сын Хызр-хан. Лица исторические. Родословная Хызра: Хызр-хан, сын Мангутая, сына Тула-Буки, сына Кадака, сына Шайбана, сына Джучи[148]. Известно, что Хызр — один из ханов Золотой Орды в смутное двадцатилетие после Бердибека. В “Генеалогиях Джу-чидов”[149] к его имени прибавлено слово “хан”, а в данном источнике это последовательно проведено в отношении лиц, действительно бывших ханами. Следует указать также, что в “Генеалогиях Джучидов” упоминается еще один Хызр-хан. Его родословная: Хызр-хан, сын Ибрахима, сына Пулада, сына Минг-Тимур-хана, сына Бадагула, сына Джочи-Буки, сына Бахадура, сына Шайбана, сына Джучи[150].

Второй Хызр-хан был современником первого. В “Чингиз-наме” сообщается, что Хызр-хан дважды воцарялся на “троне Саина”[151]. Таким образом, устанавливается историчность этих Хызр-ханов, их происхождение из Казахских степей, но встает вопрос: не слила ли устная историография двух ханов в одно лицо?

Бадык-оглан и его сын Урус-хан. Происхождение основателя династии казахских ханов Уруса считается спорным. Одни исследователи утверждают, что он потомок Орда-Ичена, 1-го сына Джучи, другие полагают, что он ведет свое происхождение от Тука-Тимура, 13-го сына Джучи. В действительности вопрос давно уже перестал быть спорным — Урус был потомком Тука-Тимура. Все источники, отразившие подлинную традицию Дашт-и Кыпчака, подтверждают происхождение Уруса от Тука-Тимура. Его родословная по “Генеалогиям Джучидов”: Урус-хан, сын Бадыка, сына Ходжи, сына Уз-Тимура, сына Тука-Тимура, сына Джучи[152]. Прошайбанидская “Чингиз-наме” и другие источники этой ориентации уделяли очень много внимания Урус-хану, Тохтамыш-хану, Тимур-Кутлук-хану, их предкам и потомкам, так как они были Тукатимуриды, а потомки Тука-Тимура были основными, а в XV и последующих веках единственными противниками Шайбанидов в борьбе за власть в Золотой Орде и Восточном Дашт-и Кыпчаке. Поэтому данные “Чингиз-наме”, фиксирующие, в частности, общность происхождения Уруса и Туглук-Тимура (тот факт, что Туглук-Тимур — потомок Тука-Тимура, не подлежит сомнению), являются дополнительным и веским доказательством происхождения Уруса и казахских ханов от Тука-Тимура.

147

Этот материал не был включен автором в доклад на “Валихановских чтениях”

148

МИКХ. С. 37.

149

Содержатся в “Таварих-и гузида-йи нусрат-наме”. См.: МИКХ. С. 33—43.

150

МИКХ. С. 35.

151

Чингиз-наме, л. 54а.

152

МИКХ. С. 39—42.