Страница 2 из 53
Тётка Эльза два раза в неделю приходит помогать по хозяйству. За скромную плату, как думал Степ. Я же понимаю вдруг, что Ригер рассчитывается не только деньгами, а и надеждой. Надеждой, что однажды он попросит руки своей вдовствующей уже семь лет соседки.
— Спасибо тебе. — чувствую, надо это сказать. — Не переживай сильно. Мне уже легче.
Ригер засопел, нахмурился, провёл мне по голове трёхпалой — без мизинца и безымянного пальца — ладонью, величиной с лопату, и хрипло сказал:
— Я быстро.
Собрав грязную одежду и обувь в охапку, потопал на кухню, а я откинулся на набитую крупными перьями колющуюся подушку и выдохнул.
Звуки растопки печи? Значит, чай я получу не так скоро. Есть время. Ну, что, пора?
Закрываю глаза и позволяю тонкому ручейку информации превратиться в обрушившийся на меня её поток. Выдержу? Должен. Никогда слабаком в плане жёсткости характера и выдержки не был.
Теперь стал. Сам не понял, когда потерял сознание и через какое время пришёл в себя. Но очнулся вовремя, иначе последовала бы очередная порция волнений дядьки Ригера.
— Вот, попей. — он придвинул к кровати табурет и поставил на него медную кружку. — Я разбавил. Не сильно горячее. Или тебе помочь?
— Не нужно. — приподнимаюсь, беру отвар и делаю осторожный глоток. — Вкусно.
— Ещё бы. Мёд только вчера накачали. Свежий. — улыбнулся опекун и тут же спохватился. — Так, я за Георгом. Лежи, не вставай.
Георг? Раньше же была Виталия? Нет, вспомнил, она ещё два месяца назад продала врачебную практику и уехала в имение около Тибо-Ласта к овдовевшей дочери нянчиться с внуками и помогать управлять хозяйством. Теперь у них в районе новый лекарь, совсем молодой, года три только, как закончил университет.
Память Степа ещё не улеглась в моей бедной головушке. Хронология событий путается, а те сведения и знания, что кружат обрывками словно снежинки в пургу, всё никак не свяжутся между собой.
Бедной головушки? Это я что ли так подумал? Зря. Разве мне стоит плакаться? Нет же! Я ведь умирал, и уже попрощался — мыслями и словами — с женой, дочерью, зятем, годовалой внучкой, друзьями, сослуживцами. А сейчас, как тот Ленин, живее всех живых. Хоть и помят немного.
Боже, какой замечательный вкус у отвара — нотки смородины, мяты, ещё чего-то неизвестного ни мне, ни моему предшественнику в этом теле, и конечно же сладость свежего мёда.
А я ведь реально забыл, каково это, полноценно ощущать вкусы, запахи, саму жизнь. Даже проснувшаяся боль от ушибов и, наоборот, стихнувшее жжение в груди чувствуются совсем по другому, живее, чем то онемение, омертвление, что мне приходилось испытывать последние три года пребывания в больничных палатах.
Не знаю, кого мне благодарить, и за что мне дана ещё одна возможность прожить заново. Вроде, каких-то ярких добрых поступков не совершал. Мерзких тоже. Хотя, конечно, как у любого, всякое бывало, но без крайностей.
Случайность? Похоже, да. Если бы выбирали осознанно — кто-то, бог ли, дьявол, судьба иль жребий — нашлась бы другая кандидатура, более достойная, намного лучше меня в добродетеле или хуже в грехе.
Хочется допить отвар весь сразу, проснувшаяся жажда требует. Сдерживаюсь, делаю только маленькие глотки, не хочу лишить себя удовольствия насладиться ароматным напитком.
Опустевшая кружка возвращается на табурет, я спиной на подушку. Закрываю глаза и погружаюсь в жизнь Степа, уже завершившуюся. Или он тоже нашёл себе новое тело где-нибудь в другом мире? Ответа у меня нет и вряд ли будет.
Свою мать парнишка совсем не помнил, а про отца и вовсе ничего не знал. Зато я теперь понимаю, что им был кто-то из аристократов, раз мне достался в наследство магический дар. Дворяне тут могли быть неодарёнными, такие среди них даже составляли большинство, но любой инициировавшийся по законам всех государств, включая и королевство Кранц, сразу же становился дворянином.
Получается, я теперь знатная особа? Не буду торопить события. Всё равно, кроме меня никто моего энергетического магоядра не увидит, как и я чужие. Пока помолчу. Сначала разберусь тут со всем.
Степ осознавал себя лет с трёх-четырёх, когда сильно ушибся, упав с крыльца. Та боль в ноге и испуг выскочившего из дома Ригера ему запомнились. А в остальном его жизнь оказалась скупа на события — игры и драки со сверстниками, детские радости и обиды, редкие выезды с дядюшкой за городские стены к его бывшему сослуживцу в деревню Валки, где тот занимал должность герцогского управляющего, учёба в школе, первые влюблённости и первые обиды. Обычная жизнь средневекового мальчишки. Степ был сиротой, но таковым себя не ощущал. Бывший сержант как-то сумел заменить ему родителей.
Просматривать картины жизни предшественника оказалось проще с закрытыми глазами. И тут обнаруживаю, что магическое ядро я могу видеть и не раскрывая век. Что так, что этак, достаточно лишь пожелать, как появляется параллельное зрение, в котором наблюдаю успокоившееся ровное белое свечение внутри себя и тонкие жгутики разных цветов, то показывающиеся из ядра, то вновь в него впитывающиеся.
Отбросив копаться в прошлом Степа, ради интереса сознанием зацепил и потянул одну из красных нитей. Чёрт! Горячо! Открываю глаза и вижу на бицепсе левой руки едва заметную точку ожога.
С экспериментами надо прекращать. Разве что, ещё попробовать зелёный жгутик притянуть к лиловому синяку на бедре — результату полученного от Айтера пинка. Или это Чибит пнул? Сейчас это не важно.
Интуиция не подвела. Едва магическая нить коснулась ушиба, как ноющая боль в нём стала проходить, а синяк начал бледнеть, возвращая коже естественный цвет.
Вот теперь точно хватит проводить над собой опыты. Даже если не убью себя, то у опекуна, видевшего на мне все следы побоев, могут возникнуть ненужные вопросы, куда они или их часть исчезли. Потом разберусь. Как же хорошо, что у меня теперь есть это потом.
Завтра вообще выходной, в школу идти не нужно. Степ проучился четыре с лишним года, мне осталось меньше одного. Обучение здесь пятилетнее. Больше и не требуется, чтобы изучить арифметику, письмо и чтение, историю нынешней династии королей Кранца и герцогов фор Неллеров, георгафию, черчение и ронский язык, аналог земной латыни. Все остальные знания и умения подростки получали частным порядком, обучаясь у мастеров и наставников за плату, либо устраиваясь бесплатными помощниками.
В школу Степ пошёл, как и все остальные дети, на девятом году жизни. Он никогда не задавался тем вопросом, откуда у его опекуна деньги и на школьное обучение, и на помощницу по хозяйству, и на содержание воспитанника, или на те же вызовы к себе в дом лекаря. А я опять увидел некую странность. Не связана ли она с тайной происхождения мальчишки?
Пенсия по инвалидности от герцога? Сомнительно, что таковая может быть большой. Зарабатывает достаточно? Ригер служил вахтёром в городском амфитеатре. Понятно, там платят гроши. Так что, очередная загадка, раскрыть которую память Степа мне не поможет.
Топот ног и голоса на крыльце. Вернулся дядюшка и привёл с собой эскулапа. Накрываюсь одеялом, закрываю глаза и жду.
— Где наш драчун? — Георг первым вошёл ко мне в комнату. — Вижу. Там же, где и в прошлый раз.
Два месяца назад, в начале весны, Степ умудрился подхватить горячку, как здесь называли воспаление лёгких, и лекарь тогда лечил мальчишку кровопусканием, отворяя дурную кровь, и чудодейственными мазями на основе дарящего жизнь живого металла, то есть ртути. И как только не угробил пацана? Крепкий молодой организм спас. Нет уж, от местных лекарей надо держаться подальше. Разве что, магов-целителей к себе подпускать. Когда много денег будет. Или сам себе врачом стану, если разберусь с тем даром судьбы, что сейчас тихо и незаметно ни для кого тлеет у меня в груди.
— Степ, откинь одеяло. — следом появился Ригер. — Уважаемый лекарь тебя осмотрит.
Молодой мужчина, ему явно нет ещё и тридцати, не разуваясь и не помыв руки, дождался пока дядюшка Степа уберёт кружку с табурета, сел и поставил принесённый с собой чемоданчик себе на колени.