Страница 66 из 136
Господь всемогущий, какая милота. Она и правда стесняется еще похлеще Юри. Какие тут нахрен кнуты, какие пряники… «я» из томографа, который советы давал, явно хреново разбирался в людях разбирался.
— Моника, к чему такие вопросы? — спросил я и наклонился, чтоб чмокнуть ее в шею. Она отпихнула меня ладошкой, но не сильно, только для вида.
— Гарик, ты не увиливай тут, не выйдет. Если что-то не так, то сразу…
— Конечно, понравилось, о чем ты, — заверил я, — что за ерунда? Я думал, что по мне было заметно.
Сказал и тут же придвинулся поближе, обхватил за плечи. На сей раз она противиться уже не стала и склонила голову мне на грудь. Давненько эти приятные чувства меня не навещали… сколько? Да пожалуй, с самого разрыва с Милкой. После нее я монахом-отшельником не жил, конечно, но ни с кем не было так… уютно, что ли.
(нет, даже не так. ты чувствуешь себя на своем месте, правда?)
Вот. Прямо в точку. Абсолютно прав.
— Это не ерунда, — слегка занудный «учительский» тон вернулся, — надеюсь, что и ты так не думаешь на самом деле. Просто я раньше никогда и ни с кем, потому…
— Успокойся, Мони, — прервал я ее. Еще чуть-чуть и начала бы заикаться.
(если она так стесняется, представь, что потом будет с пышногрудой тихоней)
Сдается мне, что из всей четверки Юри самая сексуально раскрепощенная. Тихий омут с чертями и все в таком духе. Главное — пусть ножи с собой в койку не берет, а со всем остальным можно жить. Да и не до того сейчас совершенно.
— Успокойся, — еще раз повторил я, — все получилось как надо.
(а теперь наплети что-нибудь красивое, девки же любят всякую муру сопливую. ты же хочешь себе регулярный трах, а не разовые акции? постарайся)
— Стрессовая неделька у меня пока что выходит, лгать не буду, — сказал я, — к телу приходится привыкать, к новому миру, к людям, еще и крипота всякая валится каждый божий день. Знаешь, как часто мне казалось, что вот-вот — и крыша поедет окончательно? Дохрена. Даже сегодня несколько раз посещала такая мысль. Бороться с этим сложно, а победить и вовсе нельзя, потому что как ты себя победишь, свой разум? Но пока ты была со мной, этот тяжелый груз словно с плеч сняли. И я почувствовал себя легко и свободно, хотя бы ненадолго, минут на десять. Это дорогого стоит, Моника, — сказал я как можно более проникновенным тоном.
Она посмотрела на меня с недоверием… а потом хихикнула. Черт, по-моему, с пафосом борщанул ты, Игорян. Проще надо говорить, от сердца. А ты телегу из современного любовного романа прогнал, которые на литнете по сто писят рублей за штучку продают.
— Боже, Гарик, — сказала Моника насмешливо, — все-таки ты поэт, как ни отпирайся. Есть в тебе чувство прекрасного.
Я ничего не сказал. Если щас возражать начну — все только запорю. Надо быть мудрее. И оказался прав: посмеиваться она перестала, но взгляд так и не отвела. Все же не врал скрипт — Моника действительно была для Гару недосягаема. Даже чисто по внешке. Пожалуй, без моего внешнего управления ему могло бы что-то перепасть только от Саёри. Да и то из жалости или по пьяни. Но вот с главой литературного клуба вообще никаких шансов. Наверное, я и впрямь неплохо умею играть. Пойти потом в геймдев, что ли…
— Хочешь, я снова сниму этот груз с тебя? — спросила она тихо.
Я хотел.
Проснулся от деликатной возни под боком. По тому, какие осторожные были движения, я понял, что Моника очень старалась меня не разбудить. Однако ей не удалось — ничего не поделаешь, я с общажных времен очень чутко сплю. Как мафиози с Сицилии. Один глаз открыт, а в зубах кинжал, чтоб не дай боже что-нибудь из барахла не сп… кхм… увели.
Заворочавшись и кое-как открыв заспанные глаза, я пробормотал:
— Доброе, кх-х, утро. Сколько времени?
— Ш-ш-ш… — Моника приложила палец к губам, — спи, еще шести нет.
Шести утра? Не, я понимаю, что среди приверженцев здорового образа жизни ранний подъем в порядке вещей, но это слегка перебор. В школу раньше восьми нет смысла топать…
— Куда ты в такую рань-то? — прохрипел я. Все равно вставать придется, во рту сушняк как после многодневного блуждания по пустыне Невада. Щас бы водички хлебнуть…
— Домой. Надо забрать кое-какие документы, да и с Саёри не хочу встречаться. Это может вызвать у нее подозрения, а мне лишняя головная боль ни к чему.
Ах да, точно. Тем более, что после вчерашнего эти подозрения вполне обоснованы.
— Давай хоть провожу, — заявил я и начал кое-как выкапываться из-под одеяла. Очень теплого и уютного одеяла. Я бы предпочел с ним не расставаться еще пару часиков, но по отношению к Монике это будет гадством… Однако все мои попытки были сведены на нет.
— Отдыхай, говорю, — она наклонилась и чмокнула меня в щеку, — я взрослая девочка, дорогу и без тебя найду.
Я собирался поспорить, но тут одеяло с подушкой навалились на меня и отвлекли. Хорошо так отвлекли — когда проснулся, на часах уже значилась половина восьмого. Поэтому время, затрачиваемое на водные процедуры, пришлось сократить. Ненавижу это. Еще и гребаный нагреватель продолжал чередовать ледяную воду с кипятком. Такой вот ультраконтрастный душ с утра подвезли, не обессудьте, товарищ Игорь. Настроение упало в ноль и вырасти хотя бы до приемлемых значений не обещало. А потом я вошел на кухню и обнаружил там маленький сюрприз. На столе стояло блюдо, накрытое миской вроде той, в которой попкорн подают. Рядом нашлась записка. Я взял клочок бумаги и вгляделся в знакомый почерк:
«Ты наверняка проспишь, поэтому не трать время на готовку. Если вдруг остынет — разогрей в микроволновке. До встречи. М.» Завершалось послание маленьким сердечком. Поневоле морда сама по себе разошлась в улыбке. Неужели жизнь для разнообразия решила перестать херачить мне по голове разводным ключом?
Когда снял миску, настроение еще улучшилось. На блюде во всей красе покоилась глазунья из двух яиц и два куска поджаристого хлеба. Сюда бы еще колбаски какой-нибудь… краковской или докторской. Хотя Моника же вегетарианка, о таком она и не подумает.
Яичница, конечно, успела подостыть, но я не обратил на это особого внимания — так нечеловечески хотел жрать. Потом свежим кофе отполировал, и совсем хорошо стало. В самый раз. После завтрака немного разморило, но я себя одернул. Рассиживаться нельзя, щас Саёри уже зайдет, а у меня еще не в шубе рукав.
В учебники я даже не заглядывал — алгебра, химия, обществоведение, история… так, а это что за кирпич? С обложки на меня глянул страхолюдный глаз. Однако вместо ужаса он вызвал только укол чего-то неясного… стыда, что ли? Юри наверняка ждет, что я прочитаю эту книжку, а я все забиваю и забиваю на нее. Надо бы как-то собрать в кулак все свои скиллы по технике чтения и одолеть этот шедевр современной беллетристики. Не забыл и про мангу Нацуки. Боже, надеюсь, что они сегодня меня не порвут.
Саёри сегодня была необычайно тиха и задумчива, что на нее совсем не похоже. Вернее, на ее, так сказать, публичную личность. Пару раз она порывалась меня о чем-то спросить, но никак не решалась. Что ж, придется самому пластырь сорвать.
— Что такое, Сайка? Опять твои тучки набежали? — поинтересовался я.
Она смущенно улыбнулась.
— Да нет, Гару, я их под контролем держу, в этих, как его, ежиных рукавицах, вот!
— Ежовых, — усмехнулся я, — а чего мнешься тогда все утро? Давай выкладывай, я тебя не укушу.
(если ты сама об этом не попросишь, хихихихи)
Саёри смутилась еще сильнее.
— Понимаешь, об этом… об этом не очень прилично говорить…
Ого. Неужто созрела для того, чтоб я ей про пестики и тычинки рассказал? Интересный поворот событий.
Я нахмурился, насупился и для пущей верности закатил глаза так, что снаружи остались только белки.
— Ты чего? — встревожилась Саёри.
— Да просто проверяю, не открылся ли мне случайно с утра навык телепатии. И похоже, что пока нет. Так что если тебе нужна помощь, придется словами говорить, по старинке.