Страница 102 из 136
Наконец я продрался через заросли какого-то безымянного кустарника и оказался на просторной поляне, окруженной деревьями почти со всех сторон. Сонное настроение за время пешего перехода испарилось. Еще бы — я опять этому телу физнагрузку такую устроил, что мама не горюй. Сердце бухало в груди и отдавало в уши. В глотке пересохло, я даже был близок к тому, чтоб достать термос Юри и нахлебаться прямо из него. Устал, одним словом, как собака. В попытках перевести дух я согнулся кренделем и хрипло задышал. Перед глазами расплывались и таяли на солнце фиолетовые круги.
Расклеиваться, однако, было никак нельзя. Цель уже близко. Это подтверждал и маркер на экране.
— Юри! — позвал я, — давай отложим погружение в нирвану на другой раз. Бери портвейн, ой, то есть термос, и пошли домой. Заеб… кхм, вымотался я.
Я не надеялся, что мой призыв подействует. А вот поди ж ты, подействовал. Сначала появился шорох. Потом затрещали сучья под чьими-то шагами — легкими и уверенными. Меж ветвей возник силуэт, и через секунду на поляне появилось знакомое лицо.
Голубая футболка с Багзом Банни. Шорты, из которых торчат тощие ноги с ободранными коленками. Лицо с россыпью веснушек и глазами, похожими на мятные леденцы от кашля.
Передо мной стояла хозяйка Трюфеля. Самой псины, к слову, видно не было.
— Ой, это вы, — сказала девочка, но как-то блекло. Без энтузиазма.
— Ага, — коротко ответил я, пытаясь унять сердцебиение, — слушай, ты не видела тут девушку? Такая высокая, темные длинные волосы, свитер шерстяной… да что я поясняю, она же со мной была. Спутницу мою, короче. Она свалила куда-то и на звонки не отвечает, я волнуюсь, как бы не вышло чего…
— Нет ее уже, — сообщила девочка. После чего опустилась на корточки и принялась изучать что-то в высокой траве.
— То есть как нет? — не понял я, — ты ее видела? Куда она пошла?
— Вообще никак, — пояснила моя собеседница, — да и тебя тут, если уж мы напрямик говорим, быть не должно.
Я опешил. Полдесятка заготовленных вопросов встали в горле скользким комком. Неожиданно стало трудно дышать. От негодования. Вот паскуда мелкая. Наверняка мстит за то, что мы с Юри технично ее прокинули.
— Тебя спросить позабыл, где мне гулять и где бывать, — просипел я. Как же все-таки жарко, кошмар. Хочется все с себя скинуть и в реку бултыхнуться, черт возьми.
— Ты гадкий! — неожиданно отчеканила девчонка, — Гадкий и нехороший мальчишка! Только все портишь!
Ее слова зазвенели. Рассеялись по поляне переливчатым эхом. Показалось, будто меня осуждает целый хор голосов. Как в гребаной античной пьесе. Я вздрогнул и потер виски пальцами. Клянусь всеми богами, лучше этой говнюшке выдать мне полезные сведения, иначе за себя не отвечаю.
— Где Юри? — процедил сквозь зубы.
Девчонка пожала плечами.
— Ты не только гадкий, но еще и непонятливый к тому же, — засмеялась она, — говорю же, нет ее, опоздал ты. И остальных тоже скоро не будет. А все из-за тебя!
Последнюю фразу хозяйка Трюфеля произнесла все с радостью, словно хвалила за что-то. Багз Банни у нее на футболке скалился, зажав в зубах морковку. «Че как, Док? Есть успехи? Вывозишь или крякнешь скоро?» — спрашивала его мерзкая ухмылка.
Мне захотелось залепить девчонке оплеуху что было сил. И похер, что общество рукоприкладство в отношении детей не одобряет. Она меня выводит из себя до усрачки, так что вполне сойдет за самооборону. Но тело внезапно потяжелело, словно кто-то накинул на меня двухсотфунтовый костюм Годзиллы.
— Так я же это… помочь хочу, — выдавил я.
Девчонка развела руками.
— Знаешь, поговорка такая есть… Чернее быть не может, и мертвее не бывать. И Никто нам не поможет. И не надо помогать. Так что ты это дело брось, парень. Только хуже наделаешь.
Я сжал кулаки, так что телефон в руке чуть не треснул.
— А вот хер тебе, — буквально выплюнул я в ее сторону, — посмотрим еще.
Однако хозяйка Трюфеля не обиделась на оскорбления.
— Как знаешь, — кивнула она и выпрямилась. Теперь я наконец смог разглядеть, что эта криповая мелочь искала в траве. Одуванчик. Его пушистый купол слегка подрагивал на ветру, — ломать не строить. Ну, удачи тогда, мне пора.
Она дунула на одуванчик. Пух сорвался со стебля и почему-то ударил мне в лицо. Набился в нос. Покончив с этим, девчонка развернулась и направилась назад, в чащу.
— Стой! — заорал я ей в спину, — не вздумай уходить, пока не скажешь, где Юри! Ты знаешь!
— Как и ты, — последовал ответ, — а если вдруг нет, след видный, не пропустишь.
Девчонка исчезла среди деревьев. Причем в буквальном смысле исчезла, я не приукрашиваю. Словно растворилась. Даже веток под ногами было не слыхать. Я вновь остался в одиночестве среди этой плотной древесной стены. Как там в мемном выражении было — окружен, но не сломлен? Так вот, это совсем не про меня. Сейчас мне очень хотелось оказаться дома. Нахлестаться кофе или чего-нибудь горячительного и пару дней проспаться, чтоб прогнать… ЭТО.
Наваждение какое-то. А как просплюсь — прогуляюсь по району, отыщу дом, в котором живет эта мелкая сволочь и таких поджопников ей всыплю, что до выпускного не оклемается.
(если она вообще существует. знаешь — то ли девочка, то ли видение)
Как велел старина Эш Уильямс — сперва стреляй, а вопросы потом. Сначала найду Юри. Оставить ее я не могу. Не имею права.
Насилу разогнувшись, я побрел по поляне в том направлении, куда удрапала хозяйка Трюфеля. Если она знает дорогу, я ее тоже найду. К тому же где-то должен быть след…
Долго искать мне не пришлось. И когда я его увидел, даже не знал, радоваться этому или нет. Потому что аккурат там, где девчонка рылась в траве, брала начало длинная цепочка капель.
Темно-красных капель.
Глава 27
Я присел на корточки и аккуратно мазнул по одной из капель пальцем. Увы, первое впечатление не обмануло — действительно кровь. Паршиво.
(а ты что думал? что тут Карлсон пролетал и банку с малиновым вареньем разлил?)
Да сейчас вообще думать тяжеловато. Голова будто свинцовая, мысли путаются и белый шум, который в динамике телефона шелестел, теперь в ушах поселился. Твои фокусы?
(обижаешь, босс, мы с тобой в команде)
Я выпрямился и легкой трусцой (на большее Гару после пешего перехода оказался не способен) побежал по следу. Ты тот еще растяпа, Игорян. Ведь знал же, что Юри только снаружи робкая и зашуганная. Внутри там такая буря столетия шарашит, что тебя в страну Оз запросто унесет вместе с домиком дяди Джона. Засосал ее, а потом «ну ладно, давай почитаем теперь». Она ж, наверное, ни о чем другом после такого и думать не могла.
Сеанс самоедства прервался раньше положенного — колено прошило острой болью. Я зашипел и остановился. Ну дела… забрел в заросли какого-то кустарника. На его стеблях (или лозах, черт знает, как правильно) встречались местами колючки, как у розы. Одна из таких меня и зацепила. Да неслабо так — прорвала ткань, а вместе с ней и кожу. Забавно. Теперь и я своей кровушкой лес напоил. Принес маленькую жертву. Надеюсь, он не ядовитый, этот кустарник, а то ведь всякое бывает. Вроде бы в Южной Америке есть токсичные растения…
Соберись. Нет времени над этим размышлять. Тем более, что и со следа вроде как сбился — из-за буйной растительности на земле его почти не видно. Я прищурился… где ж ты…
— Юри!
Никакого ответа. Ни от нее, ни от кого-либо еще. Обстановка вокруг прямо-таки давила на мозг. Я читал однажды про самое тихое место в мире, где можно крышей поехать, если долго засидеться. Всегда думал, что такие штуки бывают исключительно рукотворными. Любят же люди изобретать всякую противоестественную херню забавы ради. Но сейчас она обнаружилась нежданно-негаданно посреди небольшого лесочка. Ни птиц, ни шелеста деревьев, ни жужжания всякого гнуса… ничего. Я словно посреди киношного павильона оказался. И в павильоне этом снимали отнюдь не комедию.