Страница 2 из 24
А Кызмыда начала кормить щенка. Народ тогда был скован железными цепями и не мог распоряжаться даже собственной жизнью. К тому же люди многого не понимали и думали, что влачить рабское ярмо от рождения до смерти им суждено свыше. Что человек рожден для свободы, многие из них и не подозревали:
Что только не сделает сильный, чего только не простит слабый! Несчастная женщина кормила щенка, ведь слов князя страшились тогда, как небесного грома.
Щенок подрастал и становился все более шкодливым. Однажды он прокусил женщине грудь. Место укуса покраснело и вспухло, грудь отекла, нагноилась. У Кызмыда начался жар, она слегла. Никто не смог помочь ей и через короткое время она умерла. Снова собрались люди, похоронили ее, оплакав, сказали: «Светлая тебе память!», и разошлись.
Все очень горевали по поводу ее смерти: Ведь Берд-спокойный и справедливый человек- жил у самого выхода из ущелья и любому усталому путнику был добрым хозяином, а Кызмыда-веселой и хлебосольной хозяйкой. Любого, кто попадал к ним, она встречала, как родная мать, и потому люди любили ее.
Берд на протяжении целого года устраивал по жене поминки, на них он потратил все свои убогие сбережения и обеднел окончательно. Он остался одиноким на старости лет, жизнь опостылела ему. Люди помогали ему, как могли, но все же часто некому было испечь для него хлеба и он оставался голодным. В конце концов Берд потерял разум от горя и лишений. Он бесцельно бродил по округе. Иногда ему казалось, что за ним гонится князь, и тогда он бежал, не разбирая пути и крича:
– Князь идет, князь! Ребенок! Спасайте ребенка!
Изнемогая от бега, он падал ничком на землю. Если кто-то пытался остановила его, он начинал бессвязно жаловаться на князя.
Однажды в январе Берд исчез. Через некоторое время его нашли замерзшим на перевале Дзимыр. Когда в Кудском ущелье узнали об этом, вновь собрался народ. Тело Берда привезли домой. Соседи похоронили его рядом с Кызмыда, сказали: «Светлая вам память!», и устроили поминки за счет общества. Дом Берда опустел и только крик совы доносился оттуда по ночам.
Народ изнемог от притеснений. После гибели Берда и его семьи людей охватил гнев. Кто ушел в абреки, кто укрылся в горах. Податей больше не платили, убили многих моурау. Но все же князь, благодаря хитрости и змеиному языку, сумел обмануть многих. С помощью одних, он побеждал других. Люди не могли понять друг друга и снова попадали в рабство.
Шли годы. Народ по-прежнему жил во мраке и не видел просвета. Если где-нибудь появлялся человек, призывавший к свободе, князья и их слуги убивали его. Жиэнь становилась все тяжелее.
Как-то весной, в праздник, народ собрался на площади возле крепости. Речь зашла о князе. Встал Мистала Рубайты, седо-бородый старец, и сказал:
– Солнце погасло и луна больше не светит. Земля дрожит от гнева и звезды падают с неба, не? в силах больше смотреть на наши страдания. Подлый князь губит наших жен, гЛэзорит наших дочерей, заставляет женщин грудью кормить щенков. Он обманом привлек к себе молодежь. Мы не верим друг другу и гибель наша близка. Так протянем же друг другу руки, объединим наши. сердца и дадим перед святынями клятву единства!
Народ в один голос вскричал:
– Поклянемся! Поклянемся!
И снова наступила тишина. Мистала ножом выстрогал из березовой ветки трехгранную палочку и снова обратился к народу.
– Сделаем священные знаки, друзья мои!
Каждый сделал надрез на березовой палочке в знак того, что он клянется быть верным общему делу. Палочку положили в часовне и стали решать, что делать дальше. Встал Тохти Дза-найты: .
– О, наша молодежь, храбрые юноши! Будущёе в ваших руках. Мы состарились и наше время состарилось вместе с нами. Мы много прожили и многое видели, но мы не можем вспомнить ничего хорошего. Скажите нам, что вы думаете делать, мы внимательно выслушаем вас – ведь разум не зависит от возраста.
Долго совещались и каждый высказал свое мнение. Наконец согласились в том, чтоб отправить к князю посла.
Выбрали посла – умного и смелого в речах человека, Реваза Рубайты, и сказали ему:
– Иди, Реваз, и передай князю: «Мы все, как один, были свободными людьми, ты же сделал нас своими рабами. Ты стравил нас с нашими соседями, хиуцами, и заставил нас истреблять друг друга так, что теперь мы вынуждены до века платить друг другу кровавые долги. Ты заставил наших женщин вскармливать грудью собак, ты не оставляешь нам ни доброго коня, ни красивой девушки. Оставь нас в покое, тебе же будет лучше. Предки наши не были твоими рабами и мы не будем!»
– Скажи все это князю в лицо! -напутствовал Тохти посланника, тот сел на коня и ускакал.
В полдень Реваз спешился во дворе князя и послал к нему одного из стражников. Князь призвал Реваза к себе и приказал:
– Говори, с чем пришел! Реваз передал ему все, что было поручено народом. Князь, запылав от злобы огнем, вскочил, схватил стул, на котором сидел, и ударил им Реваза по голове. Реваз выхватил саблю, но на него налетели стражники, выволокли во двор и там. убили, как собаку.
Люди до самого вечера ждали своего посла, чтобы узнать, с чем он вернется, но, не дождавшись, разошлись, поручив Тохти и Мистала с утра выяснить, что же сталось с Ревазом.
А князь в ту же ночь разослал гонцов и утром, во главе войска из Хада, появился в Кудском ущелье. Он скакал на белом коне посреди своих воинов. Из башни над дорогой по нему открыли стрельбу. Тохти Дзанайты выстрелил с вершины башни и убил под князем коня. Князь снова послал гонцов, вызвал подкрепление и ворвался в ущелье. Кудцы с боем отступили в горы, но женщины и дети оставались в селах – нападение застало их врасплох и никто не успел подготовиться к войне.
На четвертый день князь согнал всех детей, каких смог захватить, и приказал своим всадникам затоптать их конями. Те выполнили его приказ. Одному богу известно, сколько было там детей. От плача и воплей их матерей и камень бы превратился в воду, но князь только ухмылялся в усы и жалость ни на миг не пробудилась в его сердце. Он собрал все добро, весь скот, какой нашел в ущелье, и ушел, оставив за собой черные пепелища.
После его ухода люди собрались на площади, где были растоптаны дети. Каждый искал своего ребенка, но большинство из них было изуродовано до неузнаваемости. Плач и стон стояли над ущельем. Детей похоронили. Эта площадь и сейчас еще называется «Нетис кало», что значит «Царский ток».
Черная скорбь переполнила сердца, погибшие дети взывали к мщению, но силы народа были сломлены. Делать нечего, надо было жить, и люди начали восстанавливать сожженные дома. А князь обложил их еще большей данью.
Опять настала весна и снова в праздничный день собрался народ. Вновь стали говорить о инязе.
– Лучше всем нам погибнуть,- сказал Мистала, – чем простить этому зверю его черные дела! Поднялся старый Тохти:
– Это правда, лучше погибнуть, чем оставить потомков рабами,. Хищник повадился к нам и терзает нас. Надо с ним что-то делать!
Люди притихли, задумались, а потом сказали в один голос:
– Смерть ему, смерть! Надо убить его, другого средства нет! Снова взял слово Тохти:
– Легко решить, добрые люди, труднее выполнить. Не так-то просто будет добраться до князя. Мы должны все хорошо обдумать и подготовиться, чтобы потом не пришлось нам жалеть. Надо, чтобы и мысли наши, и действия были едины и тогда даже скалы не устоят перед нами. Так поддержим друг друга!
– Мы согласны! – вскричали все, как один, и вторично принесли клятву верности. В знак этого каждый оставил в часовне пулю.
Решили, что князю осталось жить до пасхи.
Был ясный весенний день. Ярко светило солнце, склоны сверкали зеленью, во весь голос пели птицы. Арагви, в радужных брызгах и пене, извивалась серебряной лентой, словно очнулась от глубокого сна. Природа пришла в движенье, ожидая лучших дней, и у людей на душе посветлело.
И вот пришла пасха. Час мщенья пробил. В этот день все, у кого был скот, должны были отдать князю по одному барану, а у кого не было скота-индюка или курицу. Отовсюду к княжескому замку тянулись вереницы людей, несущих дары, поэтому князя не возникло подозрений при виде собравшегося народа.