Эр-три

Я мстительно повернулся к Проекту спиной: возможно, неизвестный наблюдатель и умеет читать по губам, но для начала их, эти губы, нужно видеть.

Связь установилась практически сразу, и это было неудивительно: пусть в примерно аналогичных пустошах где-нибудь в глубинной Исландии связи или не было вовсе, или она была весьма условной… Однако, там ведь не было Проекта, сама суть которого требовала обеспечения связью, современной и качественной.

Рыжая-и-Смешливая подняла трубку и страшно обрадовалась: это было заметно и по веселому, повизгивающему от избытка эмоций, голосу, и по мороку, соткавшемуся из эфирных нитей примерно в полуметре передо мной. Морок отображал некую рыжую морду, неимоверно радостную и свою.

- Кстати, милый, - высказав все положенные приветственные и скучательные слова, моя женщина обратила внимание на очевидно странное. - Как так получается, что я тебя вижу, а ты видишь меня? Ты звонишь мне на городской аппарат, у этого элофона вообще нет ни экрана, ни проектора, ни даже кнопок: только корпус, трубка и диск!

- Это местная связь, и мне очень нравится то, как она работает! У них тут вообще очень сильно все смещено из грубой технологии в эфирные техники, я мог вообще позвонить тебе хоть с концентратора!

Дело было в том, что буквально час назад я озаботился звонком в Ирландию, и спросил у одного из лаборантов, как его, звонок, можно совершить не очень дорого и относительно конфиденциально. Лаборант посмотрел на меня недоуменно, но потом, видимо, вспомнив, насколько недавно я нахожусь в Союзе, хлопнул себя по лбу, и посоветовал призвать цифродемона.

- Имя ему — Тегерион, - пояснил лаборант на отличном норске, который я, как исландец, понимал не хуже бритиша. - Но мы, ради краткости и удобства, зовем его ТэГэ. Призывается моментально, привязывается к элофону, работает замечательно, ничего особенного не требует. Даже в оплату принимает стандартные эфирные силы безлимитного маготрафика.

Лаборант достал свой собственный элофон. Я, с некоторой даже профессиональной ревностью, обратил внимание на то, что аппарат у моего подчиненного и новее, и интереснее, чем мой собственный! Между прочим, некий профессор некогда потратил на устройство сумму, эквивалентную двум профессорским зарплатам, и только недавно выплатил банковский кредит…

- Вот, смотрите, - лаборант развернул элофон экраном ко мне. - Выводите пальцем на экране глиф призыва — у вас, в Европе, они должны работать точно так же, школа-то одна, герметическая — и называете имя демона, громко и внятно.

- Тегерион, приди! - заявил я, проделав нужные манипуляции уже со своим устройством. Ожидаемо запахло озоном, экран мигнул, и на рабочей поверхности появилась небольшая псевдоруна, похожая на вписанный в синий кружок белый бумажный самолетик.

- Теперь просто запускаете демона, как и любое приложение к элофону, набираете номер вместе с международным кодом, и общайтесь себе на здоровье!

- Тегерион… Знакомое имя, - вдруг вспомнил я. - Кажется, это кто-то из средних демонов Большого Пандемония, и какой-то он нехороший. Точно ли стоит пользоваться его призывом? Может, отвязать его от элофона, пока чего не вышло?

- Вы, наверное, сейчас о Тагирироне, он же Тагаринун? Демон вражды и ссоры? - лаборант улыбнулся. - Можете не беспокоиться совершенно. Академик Дуров призвал его больше двадцати лет назад, системно усмирил и поставил на службу человеку. Имя же демона теперь звучит несколько иначе потому, что…

- Потому, что общая демонология, первый университетский курс, - перебил я подчиненного: мне все еще было неприятно понимать, что советский лаборант, вчерашний школьник, более умел в обращении с современной техникой, да и техника эта у него была дороже и новее. - При системном усмирении демона требуется исказить его имя, это помогает потусторонней сущности смириться с подчинением эфирно более слабому существу, - блеснул я интеллектом, чего немедленно устыдился: право слово, какое ребячество!

В общем, разговор с Рыжей-и-Смешливой прошел весело и интересно, и закончился на немного смешной ноте.

- Неужели все настолько хорошо, что не на что пожаловаться? - девушка, которой хорошо была известна моя привычка неконтролируемо впадать в меланхолию, то ли решила меня немного поддеть, то ли всерьез озаботилась вопросом.

- Есть. Есть, на что пожаловаться, - я прижал уши. - Был у них в библиотеке. Отличное собрание, есть буквально все, что нужно, больше пяти сотен томов только по моей тематике и паре смежных… Проблема только в том, что я ничего не могу прочитать.

- Дай догадаюсь, - разулыбалась Рыжая-и-Смешливая. Все эти сотни томов, они…

- Именно. На советском.

Глава 12. Антиаэрофобия-1

Работа моя мне нравилась всегда и нравится сейчас, но даже от самой любимой деятельности надо иногда отдыхать. Первый выходной на новом месте я, профессор Амлетссон, решил потратить с толком: съездить в ближайший крупный город, то есть — Мурманск.

В Мурманске меня ждало дело, и дело очень важное: пора было начинать то, ради чего я и согласился на безумно интересную, но очень уж сложную, поездку в СССР. Проще говоря, путь мой лежал к советскому доктору — лечиться.

Но сначала надо было найти не доктора, а девушку Анну Стогову.

- Если Вы, профессор, соберетесь куда-нибудь за пределы Проекта, во всяком случае, дальше, чем за пять сотен шагов от охраняемой территории, - администратор Наталья Бабаева поймала меня в столовой вечером первого же дня, и дала, таким образом, понять, что в курсе моей эскапады, - берите с собой Анну. Она тут не просто так, а конкретно для помощи Вам!

- И, заодно, для присмотра? - я посмотрел собеседнице прямо в глаза, имея во взгляде вопрос, невысказанный и неудобный.

- И, заодно, для присмотра, - нимало не смутившись, согласилась администратор.

Роль Анны, таким образом, проявилась более чем конкретно: помощник, гид, в меньшей степени, но все же — надзиратель. Однако, Наталья была права: совершенно не понимающему местных реалий мне действительно не стоило соваться в большой и незнакомый город совершенно без ассистента.

Девушка Анна Стогова, несмотря на утро выходной субботы, нашлась там же, где и все предыдущие дни — в спортзале. Теоретически считалось, что в выходной день всеобщая гимнастика обязательна не для всех, а только для дежурной смены, но на практике, этим утром я жал все те же мужские руки и кивал все тем же женским лицам.

Девушка Анна Стогова оказалась не одна: паче чаяния, вокруг нее ужиком увивался коллега, увидеть которого я ожидал меньше всего. Я встал поодаль и довернул в сторону коллег свои бархатные уши: не то, чтобы направил их прямо в нужную сторону, а так, чуть-чуть. Подумаешь, стоит себе псоглавец, и стоит. Может, думает о чем, о каком-нибудь своем собачьем деле.

Американский инженер всем своим видом представлял деятельное раскаяние: не начни я уже немного его понимать, мог действительно поверить в то, что извиняется он искренне. Девушка Анна Стогова, впрочем, была в своей обиде непреклонна: кремень, а не девушка. Говорили они по-британски: видимо, коммунист еще не настолько изучил советский язык для того, чтобы обсуждать столь сложные темы.

- Вам, товарищ Хьюстон, должно быть стыдно не за Вашу, якобы, оговорку, - интервалами, на выдохе, сообщала приседающая со штангой девушка. - Все Ваше поведение в тот день было откровенно вызывающим. Особенно мне не понравилось то, как Вы общаетесь с профессором!

- Анна, слушайте, но профессор Ваш тоже тот еще тип! - на этом моменте я, уже собравшийся было нарушить уединение этих двоих, решительно притормозил и даже вернулся на исходную. Послушать о том, что против меня имеет инженер, причем так, чтобы он не знал о моем присутствии, было, как минимум, интересно, как максимум — полезно.

Анна водрузила штангу на стойку и принялась делать наклоны. Американец, тем временем, продолжал, принимая молчание за знак согласия слушать.