Ложь

— Эх, кофе бы сейчас.

— Нельзя, дочка, — укрыв меня одеялом, сказал папа.

— А… Да, конечно.

— Но немножко покушать надо перед капельницей, — включилась мама. Есть не хотелось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— С удовольствием. Только если все, кто еще не ел тоже присоединяться, — повернула голову к Артему. Тот как раз стянул с себя халат. Вид окровавленной рубашки оживил и без того все еще яркие воспоминания. Артем выругался.

— Сынок, вот переоденься, — мама торопливо протянула ему пакет с одеждой. Коротко поблагодарив, Артем исчез в ванной комнате.

Потом все заговорили разом. Принялись хлопотать вокруг меня и утешать. Папа объявил, что мне нужен отдых, а я уточнила его необходимость для всех остальных. В итоге в палате остались только мои родители и Оля. Мама разогрела в микроволновке куриный бульон для меня и какое-то мясо с картофельным пюре, очевидно, для Артема.

— Мам, поезжайте домой. Я в полном порядке, а на вас лица нет.

— Давай-ка покушаем, — проигнорировав мои слова, мама поднесла к моим губам чашку. Я сделала пару осторожных глотков, проверяя затошнит меня или нет. После наркоза все же прошло меньше суток, кто знает… Но все обошлось и я, хоть и без аппетита, выпила полчашки.

— Умница, — со знакомой с детства интонацией радостно проговорила мама.

— Ваша очередь — у нас уговор, — хмыкнула я.

— Да мы завтракали.

— Я об отдыхе. Мой завтрак в обмен на ваш сон.

— Когда это мы так договаривались? — нарочито насупился папа.

— Сейчас и договорились. Серьезно. Пожалуйста. И Артема с собой возьмите…

— Я. Останусь. С тобой, — проговорил из ванной Артем. Распахнул дверь и вышел. Хромая и даже немного пошатываясь.

— Поешь, — я кивнула на дожидающуюся его тарелку. Ну, хоть в этом прислушался.

Через несколько минут мне поставили капельницу. Мама с папой дождались, пока она закончится, потом папа проследил, чтоб мне укололи обезболивающее и они все же собрались домой.

Мы с Артемом остались одни.

— Иди сюда, — он переместился со стула на край койки, — Нет, ложись…

— Вик, нельзя. Твоя рана…

— Что ей будет если ты просто полежишь рядом? — я закатила глаза, — Пожалуйста…

С минуту сомнений, и он осторожно улегся на бок, обхватив или скорее держа руку над моей талией. Так хотелось его обнять, но Артем лег справа и единственная ныне действующая рука была зажата между нами. Потому я просто прижалась лбом к его лбу. И какое-то время мы просто лежали так, слушая дыхание и стук сердец друг друга, наслаждаясь теплом тел. Его губы со стоном сомкнулись на моих. Нежно, трепетно, едва касаясь. Большие горячие руки мужчины обжигали кожу сквозь ткань ночнушки. Внутри проснулось неистовое желание, усиленное опасностью, пережитой накануне. Бедром я чувствовала, что оно взаимно. Боль, нарастающая сонливость и благоразумие отступали все дальше, но Артем оторвался от моих губ, левую руку устроил под своей головой, а ладонь правой целомудренно вернул на мою талию. Правая рука. На его кольцо есть, а вот на моей нет.

— Тема, кольца…

Он приподнялся. Вытащил из-под футболки цепочку, на которой были два моих кольца. Снял их, потом взял мою руку и поцеловав каждый палец, одно за другим надел на безымянный.

— Так жалко…, - бессвязно пробормотала. Действие лекарства некстати усилилось. Я прижалась к плечу Артема и закрыла глаза. И уже почти сквозь сон услышала:

— Если кому жалеть и придется, то только ему.

Глава 30

Ужасно хотелось в туалет. От этого и проснулась. Часы на руке Артема все еще покоящейся на моей талии показывали без пятнадцати два пополудни. Он сам крепко спал. Так не хотелось не только его будить, но и вообще отодвигаться даже на миллиметр, однако у организма другие планы. Что ж, руки-ноги и позвоночник целы, можно встать и самостоятельно. Оперлась на здоровую руку, сделала рывок вверх… Приподнялась лишь на несколько сантиметров и буквально свалилась обратно, ослепленная болью.

— Вик? Что? Плохо?

— Нет, — сглотнула и заставила себя медленно вздохнуть и выдохнуть, — Нет. Но позови нянечку, пожалуйста. В туалет мне пешком пока не судьба.

Конечно же никто никого звать не собирался. Артем взял меня на руки и занес в ванную. Поколебался немного, но все же вышел. Сделав свои дела, я решила попробовать встать самостоятельно. С сидячего положения вышло лучше. Голова закружилась, и я торопливо оперлась здоровой рукой на стену. Но приступ довольно быстро прошел. Шаг к умывальнику. Бледный призрак с растрепанными локонами в зеркале. Левая рука на перевязи из темной ткани, под ней и бретелькой кремовой ночнушки широкая марлевая повязка. Оторвала руку от края умывальника, использованного для опоры и коснулась к все еще закрученному локону. Глаза и нос защипало от подступающих слез.

Свадьба… Праздник нашей с Артемом любви. Выстраданной, пронесенной через долгие-долгие годы. А этот…Этот… Матерный лексикон проносился в голове, но выбрать подходящее слово не получалось. Просто взял и испортил его. Просто взял и вот так легко заставил Артема, маму с папой, маленькую Ольку, Игоря, Иру, остальных пройти через весь этот кошмар. Вот так легко решился убить меня.

И будто наяву я снова увидела тот момент. Секунда? Две? Движенье позади крайнего ряда стульев. Вскинутая рука с пистолетом. Грохот. Боль. Беспамятство. Я могла умереть! Если б не заметила, не обернулась, если б он прицелился лучше, я бы умерла. Если бы Игорь не взял своих людей, Дерек мог убить еще кого-то. Артема! Олю! Маму с папой…. А я стояла тут и оплакивала испорченный праздник вместо того, чтоб каждую секунду благодарить небеса за то, что жива сама и что живы любимые.

Осознание всего вместе переполнило невидимую чашу внутри. Из глаз брызнули слезы, я громко всхлипнула и начала плакать. Артем распахнул дверь, подхватил меня на руки. Плечо отозвалось болью, но она сейчас ничто. Обхватив его здоровой рукой, я спрятала лицо у него на груди и зарыдала.

— Вика… Маленькая, что? — в его глазах опять то выражение. То, которое было, когда они с папой везли меня в больницу. Ужас. Отчаяние. И опять из-за меня, — Помогите кто-нибудь!

— Тео-о-ома! Я… Я… он же… чуть меня… не уби-ил! Чуть… не… убил тебя, — захныкала, судорожно хватая ртом воздух.

Вбежали медики. Артем им что-то сказал, вернее проорал. Они как-то ответили. Я не слышала. Вернее, не могла разобрать слов. Почти не видела их даже. А вот залитую солнцем полянку, утопающую в цветах и окутанную счастьем видела отчетливо. Лица родных, друзей, счастливые глаза Артема, полные любви…Черный пистолет в руках человека, которого когда-то я считала лучшим другом…

Вдруг в предплечье впилось что-то острое и я почти сразу улетела в темную пропасть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Солнечный луч скользил по коричневой плитке пола. В нем весело кружились пылинки. Свет яркий, но совсем не резал глаза. Они легко сфокусировались на зеленых стенах, хромированном изножье кровати, белом хлопке пододеяльника, моей руке с воткнутым в тыльную сторону ладони катетером с розовой крышечкой. Плечо довольно сильно болело, но боль эта какая-то иная — тупая и ноющая. Если медленно и неглубоко дышать, она лишь немного усиливалась. Взгляд наткнулся на смартфон, лежащий на тумбочке. Хорошо, что справа! Медленно подняла руку. Она показалась ужасно тяжелой, но я все же умудрилась дотянуться и взять его. Семь ноль пять утра…

Интересно, где же Артем? Скосив глаза увидела вмятину на подушке, коснулась ее рукой. Ткань действительно все еще хранила его тепло или мне только так казалось? Впрочем, я и без этого знала, что Артем все время был рядом. И не потому, что видела его лицо каждый раз, когда просыпалась в минувшие часы, но потому, что и во сне ощущала его постоянное присутствие.