Штурмовая пехота

— Вы свихнулись? — прошипел я. — Мы на передовой!

— А мы в курсе, коллега, — Фернандо сноровисто обыскал меня, сдернул с пояса нож. — Поднимайся, и иди вперед.

— Куда?

Эти двое сошли с ума? Решили прикончить меня прямо тут?

— К своим милым друзьям, дрищам, — безволосый улыбался ласково и хлопал меня по макушке шлема. — Будем наводить мосты дружбы и выстраивать межрасовые отношения. Мирные и взаимовыгодные.

Нет, они решили прикончить меня чужими руками.

Но с Симоном все понятно, для него я обманщик, посягавший на владение истиной. Неясно, что движет Фернандо… просто неприязнь к тому, кто не принадлежит к прекрасному новому миру всеобщей толерастии и демократизма?

— А если я выживу? — спросил я.

— Кому поверит Шредингер? Тебя он знает семь дней, а мы воюенькаем с ним давно.

— Вперед, обнаглевшее мясо! — Симон ткнул меня стволом автомата в спину, и если бы не бронежилет, это было бы очень больно.

Подставить меня на пули дрищей, а затем рассказать, что те напали, и я геройски погиб, закрывая собой товарищей, и сделать это все с истинным надрывом, со слезой в глазу и обещанием за меня отомстить — рабочий вариант.

Я медленно поднялся… метнуться по лестнице вниз, нет, не получится… атаковать их? Двоих с автоматами, безоружным…

— Это тебе за осквернение священной плоти! — выпалил Симон. — За богохульство!

Они пихнули меня вдвоем так, что я кубарем влетел зал, шлепнулся перед лифтом. Краем глаза заметил движение впереди, за ближним «десептиконом» справа, и на конвейерной ленте тоже.

— Встал! Или мы сами тебя расстреляем, — велел Фернандо.

Ну что же, деваться некуда.

Я поднялся на колени, и в этот момент дрищ выступил на открытое место, прицелился в меня.Одновременно нечто дотронулось до моего мозга, легкое и мягкое, словно крыло бабочки.

В этот раз соприкосновение двух разумов вышло не таким, как в прошлый, хотя оно никогда не повторялось, всегда происходило иначе. Я не перестал быть собой, не уловил поток чужих мыслей или чувств, просто внутри меня что-то изменилось, перестроилось, словно начали расти новые нервы, и мельчайшие частички крови сменили заряд с плюса на минус или наоборот.

Пули засвистели вокруг, но я знал, что они не предназначены мне, что они для тех, кто прячется за мной.

— Вперед! Иди вперед! — прокричал Симон. — Или я тебя…

Он поперхнулся и замолчал, и повернувшись, я увидел, что обладатель бородки клинышком и выбитого зуба лежит лицом вниз, и от этого лица растекается лужа крови. Фернандо успел спрятаться, на виду остались только ноги, и судя по ним, он сидел, прижавшись к стенке.

Ну а я поднялся и зашагал обратно, туда, откуда пришел.

— Ты? Что ты такое? — безволосый вытаращился на меня, вскинул автомат, но я перехватил ствол и отвел в сторону.

Злость плеснула внутри обжигающей волной, и контакт с чужим разумом порвался, точно лопнула туго натянутая веревка.

— То, что тебя сейчас прикончит! — я ухватил Фернандо за горло, он попытался вырвать у меня оружие, но нам обеим было зверски неудобно, и я не мог душить его как следует, и он не имел возможности что-то мне сделать.

Шаги донеслись с лестницы, кто-то поднимался к нам с нижнего уровня.

Мы замерли, с ненавистью уставившись друг на друга.

Я выпустил шею Фернандо, он отвел автомат в сторону, и я даже успел подобрать свой собственный. Из-за поворота лестницы показался Бадави, и за ним — с полдюжины бойцов, то ли подкрепление, то ли смена, хотя для нее вроде бы еще рано.

— Что тут у вас? — комотделения-два нахмурился. — Этот готов?

— Не успели посмотреть, — ответил Фернандо. — Они напали внезапно.

Симон и правда оказался «готов», пуля угодила точнехонько в глаз, так что он даже пикнуть не успел.

— Тащите его вниз, — велел Бадави. — А затем в распоряжение основных сил.

Но выполнить этот приказ мы не успели, стрельба послышалось сверху, оттуда, где стоял еще один дозор. И тут же задвигались между «десептиконами», пошли в нашу сторону дрищи внутри большого зала, горящая «палка» врезалась в стену рядом с проемом и взорвалась, разбрасывая в стороны раскаленные осколки.

Через мгновение я оказался лежащим с прижатым к плечу калашом, рядом с Фернандо.

— Сдерживайте их тут! — крикнул Бадави. — Мы посмотрим, что наверху!

Волна горячего воздуха ударила нам в лица, и я сначала подумал, что дрищи пытаются использовать свое погодное оружие, умение направлять потоки ветра, разве что песка под рукой у них тут нет… Но затем увидел, как заколыхалась, двинулась лента на конвейере, как задвигались нависающие над ней трубки.

Второй уровень дредноута тоже начал оживать, с некоторым отставанием от первого.

— Прикрывай! — велел Фернандо, и я принялся лупить короткими очередями, не давая перебегающим туда-сюда дрищам высунуться на открытое место.

Если они доберутся до лестницы, то сомнут нас числом.

«Десептикон» у левой стены вздрогнул, надрывный скрежет заставил содрогнуться весь дредноут, от крыши до подвалов. Громадная машина начала поднимать то, что сидело на широких плечах и могло называться головой, и на усеянном механическими отростками лице вспыхнули три ярких глаза-прожектора, их лучи ударили вниз, задвигались по полу.

Даже для дрищей это оказалось сюрпризом, они на мгновение замерли и тут же попрятались, словно мыши при виде кота.

— Вот это да, — пробормотал Фернандо, про которого я на несколько секунд забыл.

Так и не удалось выяснить, принадлежит ли этот тип к той же секте, что и Симон. Терминов вроде «священная плоть» или «обнаглевшее мясо» он ни разу не использовал, странных вещей не упоминал.

Выглядел при этом совершенно безумным, но ведь свихнуться можно не только на религиозном каннибализме?

Первый «десептикон» перестал двигаться, и даже прожекторы на его голове погасли. Зато пошевелился второй, попытался согнуть непомерно длинные ручищи, завращались зубчатые колеса толщиной с тело человека, захрустели сочленения, не двигавшиеся может быть сотни, а может и тысячи лет.

А что если эти великаны сойдут со своих «насестов» и начнут крушить все вокруг? Тогда прочие монстры, с которыми мы имели дело, боевое дерево, столбоходы и безголовцы, не говоря уже о дрищах, покажутся нам игривыми котятами.

Но пока громадные машины лишь «потягивались», разминали окаменевшие от долгой неподвижности тела. Зал полнился скрежетом и шелестом, журчанием, какое издает текущее внутри механизма масло, волны горячего воздуха несли запах смазки, горелой изоляции и горячей резины.

— Вот это да, — повторил Фернандо.

Ладно хоть атака с этого направления закончилась, толком и не начавшись, но зато сверху пальба не затихала.

— Слушай, ты, — я посмотрел на безволосого. — А если я тебя пристрелю и кину внутрь? Скажу, что ты свихнулся и бросился в атаку.

Мой автомат смотрел прямо в лицо Фернандо, и это самое лицо медленно бледнело. Честно говоря, я не был уверен, что смогу выполнить свою угрозу, не учили меня вот так убивать своих, но надеялся, что выгляжу убедительно.

— Ты… это, не держи зла… шутка была, неудачная, — начал он, облизывая тонкие губы. — Это Симон все…

И на этот раз нам вновь помешал Бадави, разве что теперь он торопливо сбежал по лестнице. За ним посыпались бойцы, одного вели под руку, а он пьяно крутил головой и шатался, другого тащили за руки и за ноги, и судя по окровавленному камуфляжу и запаху порванных кишок, ему прилетело в живот.

Скорее всего — не жилец.

— Отходим, — велел комотделения-два. — Хватайте своего, и быстро вниз. Не удержимся, — он заглянул в зал, где «десептиконы» продолжали заниматься сидячей зарядкой, и добавил. — Вот жеж шоу-то…

Приказа я, честно говоря, не понял, мы вполне могли защищаться и на этом рубеже. Зачем уступать тактически важный выход на лестнице и дать двум группам врага соединиться?

Но спорить со старшим по званию, да еще и в боевой обстановке — занятие для идиотов.