Штурмовая пехота

Такими темпами они до нас доберутся минут через пятнадцать.

— Разрешите обратиться, — сказал я негромко, и Ганс повернулся в мою сторону, посмотрел с удивлением.

— Да, — сказал он.

Я вздохнул — разговоры не моя сильная сторона, подбирать слова мне всегда было сложно, но сейчас именно от их выбора зависело, узнаю я что-то новое, или командир первого отделения просто отправит меня к той самой матушке.

— Вы ведь давно служите вместе с Бадави? Знаете его хорошо?

Ганс кивнул, и так узкие глаза его сузились еще сильнее, большое тело колыхнулось.

— И он всегда был таким, как сейчас? Заторможенным, равнодушным?

Комотделения-один задумался, взгляд его ушел куда-то к горизонту, пальцы на прикладе затрепетали, отбивая ритм.

— Нет, — сказал он наконец. — Мы вместе сюда пришли, девять месяцев назад. Тогда он… Был другой. И совсем недавно тоже, — тут глаза Ганса широко раскрылись, словно он вдруг осознал изменения, произошедшие с Махатхиром Бадави. — Часто вспоминал свою страну. Малайзию… А теперь молчит, никогда разговора не начинает. Смотрит в никуда. Странно.

— Спасибо, — я кивнул.

Что-то случилось с Бадави за те дни, которые он провел на полигоне, рядом с дредноутом, после включения системы безопасности, убежденный в том, что миновали считанные часы. И не с ним одним, а со всеми бойцами его отделения, которых на данный момент осталось пятнадцать человек.

Что-то или кто-то их изменило внутри, повлияло на психику, почти не оставив следа. Но что именно? И зачем, для какой цели?

Знать этого я не мог, но чутье шептало, что здесь спрятана какая-то опасность.

По делу конечно Бадави и его людей надо разоружить, взять под охрану и прогнать через сканеры, которые есть в распоряжении врачей в части, через всякие психологические тесты, чтобы проверить — что там внутри. Но сделать это прямо сейчас никак не получится. Ну а потом… наступит ли для нас это потом?

— А теперь тихо, — и Ганс пригнулся.

Одна из цепочек безголовцев оказалась совсем рядом, в какой-то полусотне метров. Стало видно, что это вовсе не те аморфные существа из песка, какими они были еще пару дней назад, что у них появилось нечто вроде круглых серых чешуек — на животе, на боках, на груди, островки размером с ладонь.

Под ними наверняка прятались уязвимые места.

И еще по их поведению я сообразил, что они воспринимают мир руками — безголовцы поднимали их и вертели ладонями, словно осматривались, затем опускали и держали параллельно земле, изучая ее. Эти существа эволюционировали не только социально, но и биологически, и делали это с невероятной скоростью.

Система безопасности совершенствовала свое оружие.

— Приготовились, — велел Ганс.

Донесся скрип песка под короткими ногами, ближайший к нам безголовец забрался на небольшой холмик и встал там. На него тут же нацелился с десяток стволов, я тоже прижался щекой к калашу, поймал серую коренастую фигуру на мушку.

Но экраны у нас на головах работали, и творения системы нас не замечали.

Постояв минутку, безголовец пошагал дальше на юг, за ним потащились остальные. Другая цепочка уперлась в куб на севере и начала разворачиваться — что же, в следующий заход они неизбежно наткнутся на нас.

Из люка выбрался бормочущий ругательства Шредингер.

— В башке не мозги, а дерьмо, — из длинного носа его чуть не вылетали струйки пара. — Ни на один вопрос ответить не могут, жопы мокрые! Для чего их только сюда притащили?

Речь наверняка шла об умных головах.

— Может быть, спрятаться внизу? — предложил Ганс, когда гнев комвзвода иссяк. — Прикрыть крышку, чтобы они мимо прошли?

Шредингер подумал и ответил:

— Так себе мысль. Мы перестанем видеть, что тут происходит, а люки они найдут. Сообразят, что это такое, хоть и без голов, — он хмыкнул. — Начнут открывать один за другим. Нет, нам нужно время, чтобы найти эту проклятую «скважину», и первая линия обороны будет на поверхности.

Безголовцы не станут вступать в переговоры, они попытаются нас уничтожить — всех до единого.

Я смотрел, как эти существа перемещаются по пустыне, и в голове крутился стишок, скормленный нам умными головами. Ни замка, ни бури, ни смога — ничего мы не можем найти… а еще мы не можем найти входа на нужный уровень, а слово «вход» упоминается в последней строке.

Как там было? «Там прячется вход под обличьем иного»?

Это значит лишь, что вход замаскирован, не похож на вход — никакого люка, двери или того подобного, что-то совсем неожиданное, что на первый взгляд совсем не годится. Кроме того, это значит, скорее всего, что стих надо расшифровывать не с начала, как мы делали, а с конца!

Сначала вход, потом все остальное, и в концовке замок, который играет игры! Логично!

— Разрешите обратиться, — начал я, глядя в этот раз на Шредингера.

Я знал, что спровоцирую вспышку ярости, но отступать не собирался — если разгадать загадку, то мы найдем скважину, отключим систему и в конечном итоге спасемся и выживем.

— Валяй, — разрешил комвзвода.

И снова я напрягся до хруста в затылке, подбирая фразы.

— Вот ведь умный какой, штаны на лямках, — пробурчал Шредингер, выслушав меня, и в голосе его прозвучала не злоба, а скорее усталость. — Ну раз умный, так и вали на поиски! Справимся тут без тебя. Всем там передай приказ, чтобы искали, каждый угол обшаривали. Действуй, боец!

Я не заставил себя упрашивать, подскочил и ввинтился в темный, пахнущий гнилью и сыростью колодец.

Внизу меня встретили злобные взгляды Симона и его приятелей, но я не обратил на них внимания. Подмигнул Явонде и отправился туда, где сидевший у стены Ричардсон меланхолично жевал что-то.

Выслушав меня, он на несколько мгновений замер и потер усталые глаза.

— Значит вход, который не похож на вход? — сказал комотделения наконец. — Найти его? Расшифровывать эту гнилую шараду с конца? Откуда ты такой умный взялся?

Вопрос был риторический.

Ну да, не зря я провел шесть лет в нашем институте, не самом раскрученном, но известном в узких кругах. И там мне не столько всучили специальность, по которой я буду работать, сколько научили шевелить мозгами, брать кусочки информации и складывать вместе, чтобы получалось нечто осмысленное.

— Ингвар, — Ричардсон потряс лежавшего норвежца за ногу. — Отправляйся за Бадави. Поделим это клятое подземелье на зоны ответственности и начнем поиски.

В этот момент сверху началась стрельба — аккуратная, сосредоточенная, короткими очередями. Все понятно, безголовцы наконец подошли вплотную, и Шредингер отдал приказ открыть огонь.

— Эй, что там⁈ — воскликнула Гелия. — На нас напали? И вообще что вы затеяли?

Она поднялась и уже топала к нам, точно валькирия, нацелившаяся на душу только что павшего героя.

— Эти гиены еще, — сказал Ричардсон в сторону. — Женщина, вернитесь на место.

Но проще запихать в бутылку пролитую воду, чем остановить женский бунт.

За Гелией уже двигались остальные девушки, и лица у них были раздраженно-решительные, даже у стеснительной обычно Явонды.

— Черныш, нам надоело сидеть на месте! — заявила вокалистка. — Мы хотим помочь вам!

— Чем? — спросил Ричардсон, которому упоминание его цвета кожи откровенно не понравилось. — Отправитесь наверх и сыграете пару композиций? Чтобы твари передохли? Рассыпались в песок от ужаса.

Ой, зря он это.

— Чтооо? — протянула Тамурда. — Да ты, хищная рожа, чего за ерунду несешь⁈ Угнетатель!

— Гнусный мужлан!! — поддержала его Азна.

К моменту, когда в комнату зашел Бадави, три девицы орали на нашего комотделения, потрясали кулаками, и все это напоминало акцию каких-нибудь свихнувшихся феминисток. Разве что феминистки обычно выглядят намного хуже, чем холеные красотки из группы «Балда».

И где же наш Фернадо, почему не встал с ними плечом к плечу в борьбе за толерантность?

— Может их расстрелять уже? — спросил в сторону Ричардсон, на которого вся эта атака никакого впечатления не произвела, и даже взялся за автомат.