Штурмовая пехота

— … оставишь после себя, когда покинешь этот мир! Надо думать об угнетенных! Вспоминать о меньшинствах, которые страдают без демократии и равноправия по всему земному шару! О геях, чьи права так жестоко урезаны в диких, тиранических странах…

— Тихо вы там, шакалья жопа! — спас меня Ричардсон, слуху которого могла позавидовать рысь.

Судя по возгласам, за дверью напротив нашей обнаружилось большое помещение, даже с какой-то мебелью, но без выходов дальше.

— Идеально, чтобы лагерь разбить, — сказал комвзвода. — Нагахира, давай дальше.

С оставшимися двумя проходами сюрпризов не случилось — огненная ловушка, никаких мин, небольшая комната вроде первой, и в каждой люк в полу.

— Сыч, дуй наверх, доложи Шредингеру, что первый уровень готов, можно спускаться, — сказал Ричардсон.

Через десять минут в подземелье стало тесно, и это несмотря на то, что комвзвода оставил несколько человек наверху — под прикрытием экранов поглядывать за тем, что творится вокруг. Большую комнату тут же отвели под «расположение личного состава», загнали туда девчонок и сложили кучей рюкзаки.

— Ничего так, жить можно, — оценил Шредингер, пройдясь по всем помещениям. — Дырка эта в стене только мне не нравится… — он указал на щель, — но ничего не поделаешь. Теперь слушайте меня! — он встал посредине центральной комнате и повысил голос так, чтобы его слышно было во всех уголках. — Сейчас аккуратно двинемся вниз, будем искать эту долбанную «замочную скважину»… Но вместо описания у нас опять стихи, сейчас прочту.

Увидев его лицо в этот момент, все поэты вселенной, кроме самых отважных, забросили бы попытки рифмовать навсегда.

— Так, что тут… — зашелестела бумага. — Там игры играет дышащий замок, там курится тяжко бушующий смог. Там логово кроется шепчущей бури, там ум попадает в объятия дури. Там холодом веет от пламени злого, там прячется вход под обличьем иного… бред какой-то. Все поняли?

Стоявшие рядом с Шредингером командиры взводов переглянулись.

— Еще как, — сказал Ричардсон. — Ищем там, где дышит, курится, шепчет, и огонь?

— И дурь жеж, — подсказал Бадави.

— Именно так, — подтвердил Шредингер. — Хотя дури мы с собой притащили. В головах. Чего встали? Третье отделение, поехали дальше!

Под третьей комнатой, где люк сторожили Вася и Симон, обнаружилось настоящее водохранилище. Ступеньки уже через пару метров ушли в холодную мутную воду, а стенки разбежались в стороны.

— Дальше только с аквалангом, — пробормотал Нагахира.

— Наверху сушь, пустыня, а тут такая прорва воды, — Ингвар почесал себя за ухом. — Жалко, что ее пить нельзя.

Неизвестно что тут растворено, и какая бацилла плавает, а таблетки для обеззараживания нам не выдали, и понятно отчего.

На мой взгляд это походило на цистерну с запасами, созданную на тот случай, если придется отсиживаться в подземелье. Хотя могло быть и прорывом из глубокого водного горизонта — ведь качаем мы из недр ту самую жидкость, которой умываемся и которую пьем, и не особо экономим?

Нагахира оглядел через свой «бинокль» лестницу в первой комнате, где мне ездил по ушам Фернандо, и на японском лице появилась широкая ухмылка:

— Теперь смотрим, — объявил он. — Только лучше обычными глазами, так виднее.

Я задрал ПНВ, скользнувший по ступенькам луч фонарика, который держал Ингвар, показался болезненно ярким.

— Вот оно… — японец аккуратно ткнул стволом автомата в небольшую выпуклость на одной из ступенек.

Из той вылезли два ряда стальных зубьев, лязгнули о ствол и тут же спрятались, а выпуклость поползла в сторону, перебирая бахромой из тонких лапок.

— Псевдоживая ловушка, — ласковым, почти дроздовским голосом сообщил Нагахира. — Ядовита. Острия легко пробивают кожу ботинка, и через пару минут ты пускаешь пену изо рта, синеешь и даешь дуба… рыба фугу курит. Действует на все кислорододышащие виды. Смотрим под ноги, ребятишки.

Он нагнулся и выстрелил в гнусную тварь, пули измочалили ее, превратили в подобие изношенного коврика, лапки перестали шевелиться.

— Экая мерзость! — Эрик скривился, дернул себя за ворот. — Что-то тут душно, пацаны. Совсем херово.

Дышал он тяжело, прерывисто, на щеках и носу блестели крупные капли пота.

— Душно? — Ричардсон посмотрел на финна с сомнением. — Вроде нет. Ты в норме?

— Нет… голова что-то… никогда такого… — Эрик зашатался, и неожиданно осел, брякнулся на задницу.

Имей я дело с кем другим, я бы решил, что это симуляция, но финн показал себя хорошим бойцом. Несмотря на все свои дурацкие шуточки и подколки, он ни разу не струсил, ни разу не подвел.

Значит клаустрофобия, она порой является в гости внезапно.

— Сиди тут пока, — велел комвзвода. — Рожа у тебя белая, как жопа страуса. Отдыхай. Водички попей.

Нагахира тем временем двигался по ступенькам, всматривался вниз через свой «бинокль» — вот он скрылся по пояс, вот осталась торчать одна голова, вот пропал целиком.

— Да съесть мне гнилого осьминога, — донесся его удивленный голос. — Спускайтесь. Только осторожно.

Когда моим глазам предстало новое помещение, куда больше предыдущего, я решил, что тут кто-то оставил старые ковры в рулонах. Но потом глаза подстроились, и я понял, что вижу тела — в остроконечных шлемах, покрытой мелкими пупырышками одежде, тяжелых сапогах и перчатках, сжимающие то, что могло быть только оружием, хотя мало напоминало знакомые мне образцы.

Что самое удивительное — именно тут гнилью не пахло.

Трупы валялись так, словно их на бегу скосила очередь, вот только никаких дырок от пуль видно не было. Держали они прямоугольные бруски черного металла, покрытые ржавчиной, каждый с двумя рукоятками, одна посередине, другая ближе к заднему концу.

— Вот это да, — сказал Вася за моей спиной. — Кладбище.

— Не люди, — добавил Сыч, как раз спускавшийся по лестнице.

— Почему? — Нагахира оглянулся.

— На рост посмотри.

Остроглазый индеец углядел то, что прозевали все мы — тела были все за два метра, и пропорции отличались, руки выглядели коротковатыми для такого роста, а ноги наоборот, слишком длинными. Этакие долговязые птицы, непонятно зачем забравшиеся в подземелье и нашедшие тут свою смерть.

Нагахира хмыкнул и, опустившись на корточки, потянулся к тускло блестевшему забралу.

— Опа, — сказал он, когда то со щелчком поднялось.

На нас посмотрел оскаленный череп, обладатель которого при жизни выглядел так, что на улицах Москвы или Дели вызвал бы ажиотаж — две пары глаз, расположенных много выше, чем у нас, практически на лбу, и массивный, хоть и короткий клюв, усеянный мелкими острыми зубами.

— Чего вы тут делаете? Трупы грабите? — поинтересовался Ричардсон с лестницы. — Отставить… Хера, что это за образина?

Судя по последней фразе, он разглядел, кого мы обнаружили.

— Тут была бойня, — Ингвар огляделся. — Они погибли мгновенно… Но отчего? Газ?

По спине у меня побежали холодные мурашки.

Противогазов у нас в снаряжении нет, есть респираторы, но хватит ли их, если нас тоже попытаются убить? Или эти типы погибли много веков назад, и запасы отравляющего вещества давно выветрились?

— Респираторы надеть, — велел комвзвода. — Тела не трогать! Мы не за ними пришли! Нагахира, не спи!

Только тут я обратил внимания собственно на помещение.

Оно было овальной формы, вдоль стен выстроились распахнутые шкафы, на полках громоздился покрытый серой пылью хлам. Никаких признаков дышащего замка или шепчущей бури, а это значит, что мы идем дальше… в один из двух имеющихся тут дверных проемов.

Японец обследовал и тот, и другой, грохнул метнувшуюся под ноги псевдоживую ловушку.

— Что там нес умная голова Чжан насчет харашской базовой классификации? — вновь подал голос Ингвар. — Каким знаком маркировано это хранилище, если тут подобное водится?

Вопрос он вроде бы подвесил в воздухе, но ответить на него мог кто-то из опытных, послуживших, то есть либо Ричардсон, либо один из штурмовиков.