Страница 3 из 9
И снова открываются широкие возможности для исследования. Предполагается, что общество, разделенное на слои, в значительной степени отличающиеся друг от друга, будет меньше нуждаться в дополнительных основаниях для применения тюремного заключения, чем более эгалитарное общество. Жалобы на несправедливость менее эффективны, если жалобщик далеко. Но эгалитарное общество постоянно будет добавлять к первоначальным простым соображениям возмездия и удержания новые соображения и расширять официальные основания для назначения наказания в виде тюремного заключения, включая сюда оказание помощи, образование и лечение. На последней стадии первоначальные соображения возмездия полностью исключаются и новые, дополнительные основания для применения тюремного заключения получают значение единственных оснований. На этой стадии заключенного обычно начинают называть обитателем, тюрьму учреждением, совет по делам тюрем v попечительским советом. На этой же стадии проявляется также тенденция передавать право назначать лишение свободы учреждениям, находящимся вне судебной системы. Сравнительное изучение официальных оснований для лишения свободы в современном индустриальном обществе, вероятно, было бы весьма плодотворным.
Исходя из этого, полезно рассмотреть данные статистики. Имевшее место с 1814 по 1840 г. увеличение числа заключенных, по-видимому, свидетельствует о том, что жизнь и физическая неприкосновенность приобрели в тот период времени такую ценность, что перестали быть объектами карательного воздействия. Затем следует новый период, в течение которого карательное воздействие одного дня в тюрьме, по всей вероятности, неуклонно возрастало. Эта последняя тенденция была, однако, нейтрализована в конце прошлого века появлением целого ряда дополнительных оснований для назначения тюремного заключения. По-видимому, нет надобности подчеркивать, что такое толкование событий. требует подтверждения с помощью независимого показателя, показывающего, что жизнь и физическая неприкосновенность на протяжении рассматриваемого периода действительно поднялись в цене. Интуитивно представляется, что это должно быть так. Но следовало бы пойти дальше и собрать надежные статистические данные, касающиеся таких областей, как здравоохранение, досуг и т. п.
Глава 3. Альтернативные объяснения
Даже если согласиться с тем, что предложенное объяснение обладает интуитивной вероятностью, следует искать альтернативные объяснения. Простейшее и, следовательно, самое первое из таких объяснении состоит в том, что тенденции в изменении числа заключенных установлены неправильно или, уж во всяком случае, не имеют большого значения. Возможно, например, что иные формы лишения свободы так пли иначе заменяют собой тюремное заключение. Это относится прежде всего к психиатрическим больницам и спецшколам, которые также могут использоваться как места лишения свободы. Таким образом, в любом случае сокращение числа заключенных с начала 40-х годов прошлого века могло фактически и не иметь места. Однако предварительное изучение соответствующих данных показало, что названные учреждения в тот период, о котором идет речь, не могли в сколько-нибудь значительной степени заменить собой тюрьмы.
Другое предположительное объяснение отмеченных тенденций в изменении числа заключенных состоит в том, что эти тенденции совпадают с тенденциями зарегистрированной преступности. Изменению в числе преступников соответствовало изменение в числе заключенных. Это объяснение уже подвергалось проверке, и его следует отвергнуть.
Однако в любом случае остается одна важная и сложная проблема. Не обязательно, чтобы за рассматриваемый период изменилось именно карательное воздействие, пли цепа, наказания. За этот период мог измениться сам характер преступлений с точки зрения цены объектов, на которые они посягают; она могла снизиться.
Возможно, и в этом случае было бы полезным снова обратиться к экономическим аналогиям. Экономистам уже пришлось столкнуться с подобными проблемами при анализе динамики экономических ценностей на протяжении длительного периода времени. Если вас интересует, например, определение цены лошади в течение известного отрезка времени, вы должны найти независимый показатель. В качестве такового, вероятно, можно было бы взять цену на золотые часы. Известно, что в 1750 г. цена лошади равнялась цене четырех золотых часов, а 50 лет спустя цене 8 золотых часов. Это может означать одно из двух: либо выросли в цене лошади, либо упали в цепе золотые часы. Болезни лошадей могли вызвать их дефицит, а расширение возможностей для изготовления золотых часов могло привести к падению их цены, в результате чего требовалось больше золотых часов, чтобы уравновесить лошадь. Только тщательное исследование изменения цен на лошадей и на золотые часы в сопоставлении с ценами на другие предметы, включая в первую очередь, быть может, цену денег, может показать, что изменилось на самом деле.
В 1803 г. кража лошади, возможно, стоила клейма на лбу и 10 лет каторжных работ в кандалах, или, иными словами, клеймо на лбу и 10 лет каторжных работ в кандалах стоили лошади. Если, следовательно, мы сможем доказать, что в 1803 г. и в 1853 г. цепа лошади независимо от того, измерять ли ее, например, работой, часами или деньгами, была той же самой, тогда как кража лошади в 1853 г. каралась только тремя годами тюремного заключения, то это позволит утверждать, что изменилось карательное воздействие, или цена, наказания.
Но здесь криминолог оказывается в столь же трудном положении, что и многие жертвы преступлений. Мы в настоящее время не в силах определить, изменилась ли ценность объектов, на которые посягает преступление, больше она теперь или меньше, чем прежде, и в особенности намного ли она больше или меньше.
Нас ждут интересные исследовательские проекты. Однако можно, конечно, и поразмышлять. С того времени, когда мы начали располагать статистическими данными, преступность в Норвегии имеет в основном корыстный характер. В процветающей стране относительная тяжесть имущественных преступлений могла постоянно уменьшаться, в связи с чем должны были смягчаться и наказания. С другой стороны, рост материального благосостояния, по-видимому, привел к тому, что добыча корыстных преступников постоянно увеличивалась. Жертвы становились богаче, но то же самое, вероятно, происходило и с ворами. Я полагаю, что все эти возможности уравновешивают друг друга и поэтому преступления с точки зрения их тяжести и теперь и прежде рассматриваются примерно одинаково. Из этого следует, что изменилась не цена преступления, а цена наказания.
Глава 4. Сравнительные данные по Скандинавским странам
В подтверждение своей точки зрения, хотя такое подтверждение нельзя принимать безоговорочно, я собрал определенный материал для сравнения по трем странам, которые близки Норвегии по уровню материального благосостояния. Кроме того, две из этих стран очень близки Норвегии по тем показателям, которые должны иметь решающее значение для определения величины карательного воздействия, пли цены, наказания. Третья страна в течение определенного периода была в этом отношении весьма сходна с двумя остальными, но затем стала резко от них отличаться. С этого времени в этой стране начала применяться совершенно иная шкала наказания.
Речь идет о Дании, Швеции и Финляндии. Я сопоставил данные о числе заключенных в пересчете на сто тысяч населения по каждой из названных стран, а также по Норвегии за максимально возможный период времени начиная примерно с 1810 г. Донные за первые годы, естественно, не столь достоверны, как данные за годы последующие, отчасти потому, что они базируются на результатах исследований, имевших случайный характер, отчасти из-за отсутствия уверенности в том, что действительно были учтены все лица, находящиеся в заключении, в том числе и в местных тюрьмах. По Норвегии данные вполне надежны с 1850 г., по Швеции с 1862 г., по Дании с 1863 г., по Финляндии с 1886 г. Я не решаюсь использовать финские данные за более ранний период, поскольку здесь имели место специфические обстоятельства: с 1826 по 1888 г. значительное число заключенных ссылалось в Сибирь. Всего за этот период в Сибирь было сослано 3236 человек. Из них 880 составляли лица, приговоренные к смертной казни, которую царь заменил на пожизненные каторжные работы в рудниках. Еще 1193 заключенных были сосланы в Сибирь по их просьбе в качестве колонистов. Такой же была судьба и 1168 осужденных за бродяжничество (В. Хьелман).