Страница 9 из 10
Вскоре в Варшаве предотвратили еще один теракт, в советском полпредстве нашли взрывное устройство в дымоходе. А в июне 1928 г. члены РОВС Мономахов и Радкевич бросили бомбу в бюро пропусков на Лубянке… Конечно, такие булавочные уколы не могли нанести мало-мальски ощутимого ущерба советской власти. Пробравшись в СССР, белогвардейцы были просто не в состоянии совершить что-либо серьезное. А многие вообще ничего не успевали сделать, их срезали пули пограничников или арестовывали. Погибали ни за грош… Но ведь кому-то это было нужно. Нагнетать атмосферу в СССР, провоцировать страх, подозрительность, репрессии.
Кстати, враждебные выпады были не только частью политических игр, но приносили Западу и чисто коммерческую выгоду. Франция, как и Англия, раздувала антисоветскую кампанию, посылала грозные ноты, и казалось, что она готова отозвать посла из Москвы. Но Советский Союз согласился продавать ей нефть по таким низким ценам, что французское правительство «смилостивилось» и 17 сентября 1927 г. приняло решение: «В настоящее время ничто не оправдывает разрыва дипломатических отношений с СССР». По аналогичным причинам британскую инициативу отказались поддержать Германия, Италия, скандинавские и прибалтийские страны. Но для нашей страны низкие цены оборачивались нехваткой валюты, необходимой для индустриализации.
В самой России после британских и французских демаршей, волны терактов распространялись слухи – будет война. Крестьяне прибирали в запас и не продавали государству хлеб – а он тоже обеспечивал валютные поступления. В магазинах исчезали продукты, росли цены. А Троцкий вдруг засобирался съездить в Берлин, якобы для лечения. С кем он там встречался, остается неизвестным. Но после его возвращения, летом 1927 г., «левые» развернули новые атаки на власть. Они тоже шумели, что скоро будет война. Обвиняли в этом Сталина – вот к чему привел его отказ от «мировой революции» и курс на строительство социализма в одной стране. Опирались на Маркса, который учил: победы социализма в одной стране империалистическое окружение ни за что не допустит. Сейчас доказательства были налицо, а Сталин отошел от марксизма!
В 1927 году провалилась и советская политика в Китае. Впрочем, благодаря троцкистам. В китайской революции и гражданской войне Иосиф Виссарионович взялся поддерживать партию гоминьдан и ее лидера Чан Кайши. Ему слали оружие, военных советников. Но туда направили дипломатов из окружения Троцкого – Иоффе, Ломинадзе, Бородина (Грузенберга). Вопреки указаниям Сталина, они организовали с местными коммунистами заговор против Чан Кайши. Его раскрыли, китайский вождь революции возмутился, разорвал связи с Москвой, обрушился на коммунистов. Но и это оппозиция ставила в вину Сталину. Дескать, Троцкий и Зиновьев предупреждали: доверять Чан Кайши нельзя. Иосиф Виссарионович не послушался – и вот результат.
Оппозиция предрекала: в надвигающейся войне СССР неминуемо будет разгромлен. А Троцкий дошел до того, что саму необходимость обороны государства поставил в зависимость – кто будет у власти? 11 июля 1927 года он написал Орджоникидзе, что партия «переродилась», наступил «термидор» (во французской революции – переворот, когда буржуазная Директория свергла якобинцев). Поэтому защищать правительство Сталина нельзя. Нужно сменить его, и лишь после этого война станет оправданной. Лев Давидович провел аналогию с Францией, когда при наступлении немцев на Париж власть была отдана Клемансо. Сталин зачитал это письмо на пленуме ЦК, комментировал: «Мелкобуржуазная дряблость и нерешительность – это, оказывается, большинство нашей партии, большинство нашего ЦК, большинство правительства. Клемансо – это Троцкий с его группой. Если враг подойдет к стенам Кремля километров на восемьдесят, то этот новоявленный Клемансо, этот опереточный Клемансо постарается, оказывается, свергнуть нынешнее большинство… а потом взяться за оборону».
Пропаганда подобных взглядов была слишком опасна. Ведь сами же большевики аналогичными методами разлагали армию при царе и Временном правительстве. И теперь-то за оппозицию взялись серьезно. Мелких активистов начали арестовывать. Еще не за взгляды, а за конкретные преступления по советским законам. Например, нелегальное размножение и распространение литературы. ОГПУ накрыло ряд таких центров, где использовались гектографы, стеклографы, ротаторы. Троцкистов Щербакова, Третьякова и Мрачковского поймали на контактах с «врангелевским офицером». С ним вели переговоры о покупке типографского оборудования, обсуждали возможности военного переворота – а «офицер» оказался агентом ОГПУ. Оппозиция напрочь открещивалась от этих фактов, утверждала, будто ей нарочно приклеивают «политическую уголовщину». Хотя Щербаков, Третьяков, Мрачковский, конечно же, не знали, что общаются с провокатором, а в ОГПУ они сознались, что такие разговоры действительно были.
Аресты вздыбили оппозицию и подхлестнули к протестам. В троцкистских листовках писалось: «В советских тюрьмах уже сидят коммунисты». (Пока сидели не-коммунисты, это было нормально, в порядке вещей, а вот коммунисты – воспринималось как нечто чудовищное.) Троцкий и Зиновьев выступали на митинге в Ленинграде, и их «подсадные утки» в толпе рабочих выкрикивали: «Да здравствуют истинные вождя революции». Каменев собрал 2 тыс. человек в Высшем техническом училище в Москве.
Но реальное влияние оппозиции оказалось ничтожным. Большинству коммунистов они со своими дрязгами просто надоели. По воспоминаниям секретаря Троцкого В. Кибальчича, в последних баталиях число их сторонников в столицах оценивалось в 400–600 человек. Какая уж тут сила? Наивернейший помощник Троцкого, Иоффе, смог выразить преданность кумиру только тем, что покончил с собой. А выступления оппозиции подвели ее под очередной удар. В октябре 1927 г., на пленуме ЦК партии, ее снова осудили. Троцкого и Зиновьева выгнали из ЦК.
Но они только озлобились, и 7 ноября, в 10-ю годовщину революции, наметили устроить альтернативные демонстрации. Свои лозунги и портреты «вождей» они вывесили на стенах домов, где жили сами «вожди». Так, на углу Воздвиженки и Моховой красовались портреты Троцкого и Зиновьева. Как вспоминал троцкист И. Павлов, с крыши сталинисты пытались сорвать их баграми. «Активную оборону своих портретов вели оригиналы. Вооружившись половой щеткой с длинным черенком, Троцкий энергично отбивал атаки». Да, это выглядело символично. Еще недавно всемогущий Троцкий махал шваброй, защищая не что-нибудь значимое, а собственный портрет…
Кое-где произошли эксцессы. Преображенский с группой троцкистов на Манежной площади начали произносить речи перед шедшими мимо колоннами демонстрантов. Возмущенная толпа партийцев отмутузила их и сдала в милицию. Но в другом месте милиция задержала троих смутьянов, повела в участок, а их товарищи по дороге отбили арестованных, угрожая револьверами. В Харькове случилось столкновение со стрельбой. Но уж на такие выходки власть отреагировала быстро. 90 видных оппозиционеров исключили из партии, сняли со всех постов.
В декабре, на XV съезде ВКП(б) Каменев, Раковский, Радек, и другие «левые» униженно каялись, но им уже не верили. Троцкий каяться не стал. Когда его исключали из партии, Лев Давидович заявил – если победят они, то не удовлетворятся взятием власти, а расстреляют «эту тупую банду безмозглых бюрократов, предавших революцию. Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но не смеете. А мы посмеем, так как это будет совершенно необходимым условием победы». Но ни его, ни его сторонников никто еще не расстреливал. Сослали кого куда. Не на Соловки, не в тюрьмы, а в разные провинциальные города. Троцкого отправили в Алма-Ату. Он протестовал, отказывался ехать. Милиционерам пришлось выносить его из дома на руках.
Глава 5. Замаскированные резервы
Во второй половине 1920-х состав советского руководства значительно изменился. На роль «вождя номер два» выдвинулся Николай Иванович Бухарин. Член Политбюро, главный идеолог партии, редактор «Правды». После поражения зиновьевцев и троцкистов в его ведение перешел Коминтерн. Лица из его «команды» заняли ключевые посты в ВСНХ, Госплане, Московской парторганизации. В демократической литературе Бухарина представляют грамотнейшим теоретиком, защитником интересов русского крестьянства, поборником нэпа. Эдаким идеалистом, намечавшим строить «цивилизованный» социализм без жертв и катастроф.