Страница 8 из 71
И все кругом беспокоило, нервировало.
Пугало.
Анна невольно глянула вверх. Под куполом балдахина собралась в густое облако непроглядная тьма. Она пульсировала и вздрагивала, будто живая.
Она была рождена той яростью из сна.
— Ох, госпожа… — Мариса тоже заметила изменения в спальне и чуть не выронила из рук графин. — Какая магия-то страшная…
— Это я сотворила? — поинтересовалась Анна неуверенно.
— Видать, само сотворилось из ваших чувств, — тихо предположила камеристка. — Такое бывает. Правда, редко очень. Но бывает. И даже у тех, кто без дара. Подобным образом обычно проклятья рождаются: вот разозлится человек или обидится так, что всякий контроль над чувством потеряет, тогда и сотворится прямо из мыслей его неукротимых некая опасная штука… Только проклятье на кого-то сразу цепляется, а это… — Она опасливо вгляделась в кусок ожившего мрака. — Это будто само собой существует и никого не трогает… Но вы лучше в гостиную на диван перелягте. От греха. Я сейчас быстренько перестелю.
Анна пробуравила тьму взглядом.
Нестрашная все-таки. Какая-то родная. Своя.
— Не перестилай, — попросила Марису. — Я тут останусь. Так надо.
— Тогда кричите, если что, — посоветовала камеристка. — Я стрелой примчусь.
— Я знаю.
Когда взволнованная Мариса ушла к себе, Анна легла на спину. Уставилась в центр подрагивающего мрака. Стоило повести взглядом слева направо, и темные волны покорно повторили движение. Когда зрачки Анны описали круг, тьма тоже закрутилась водоворотом и какое-то время продолжала вращаться, словно заведенная.
Игра с неизвестностью моментально вымотала, и Анна не заметила, как уснула. Больше ее не тревожили ни чужие воспоминания, ни ночные кошмары.
Пробудилась она рано.
За окном горела румяная заря. Солнце, почти дозревшее, обливало сдобным золотом сонные гребни лесов.
В столовой тихо говорили Мариса и, кажется, Ирма…
Да. Точно, Ирма.
Анна встала легко, лишь на миг удивившись странному чувству в правой ноге. Будто онемела вся. Затекла.
Ах, так ее же нету… Точно! Забыла с непривычки после сна.
Первая ночь в новом мире все-таки.
Она накинула поверх ночнушки халат, собрала в быстрый узел растрепавшиеся за ночь волосы. Длинные такие… Их бы обрезать. Интересно, тут носят короткие прически? Хотя бы каре?
Поправив выпавшую прядь, посмотрела на себя в овальное зеркало платяного шкафа. Коснулась отражения. На всякий случай.
Сказка продолжается?
В столовой уже было накрыто. Дышала жаром овсяная каша в перламутровом с синей каймой фарфоре. Пах сиренью крепкий чай, сдобренный сахаром и молоком. Лежали во фруктовнице спелые яблоки и сливы.
Анна почувствовала себя неловко.
В прошлой жизни для нее обычно никто не готовил завтраков. Все она делала сама. Для себя и для Ивана…
Взглянув на застывших у стола женщин и одинокую тарелку, она предложила:
— Присаживайтесь. Позавтракаем вместе. Берите тарелки, а то тут всего одна…
Ирма застыла столбом, не понимая, шутит госпожа или нет. Мариса же все поняла и подыграла Анне.
— Садись скорее. — Она пододвинула пожилой управляющей стул перед тем, как убежать за дополнительными тарелками. — Просто госпожа не любит завтракать одна. Ей так проще. Ну ты понимаешь… — крикнула из кухни.
Судя по выражению лица, Ирма не понимала, что происходит. Но и не спорила.
Анна похвалила угощение и собралась отдать яблоки деревенским детишкам.
— Да много у нас их в этом году, — успокоила ее Ирма. — Оставьте, госпожа. Спасибо за доброту, госпожа. И позвольте, я уже пойду…
— Конечно, — кивнула Анна.
— Там Орра вас ждет. Вы же хотели познакомиться? — напомнила Ирма перед уходом. — Я Джину пришлю, чтобы проводила.
Попросив Марису подыскать в гардеробе что-нибудь удобное, простое и немаркое, Анна быстро сполоснула посуду, пока камеристка не видит. Взваливать дополнительную работу на и так загруженных женщин было стыдно.
Она думала, что Мариса не заметит, но та заметила. Покачала головой.
— Что же вы сами-то? Ладно я… Но что другие скажут, если увидят?
— Да всего-то пару тарелок помыла, — шепотом возмутилась Анна.
Что она делает? Оправдывается, как школьница, перед служанкой? От этой мысли стало весело, и Анна рассмеялась так беззаботно, как не смеялась уже давно.
Очень давно…
— Ну раз мытье посуды делает вас такой счастливой, — заулыбалась Мариса, — можете хоть все тут перемыть. Я не возражаю. Для душевного здоровья же!
Переодевшись в охотничий костюм — длинную тунику с разрезами на бедрах и узкие, легко тянущиеся штаны, Анна сразу почувствовала себя увереннее. Высокие сапоги-ботфорты скрыли увечную ногу. Плоские подошвы позволили уверенно стоять на земле.
Тяжелую теплую шаль на плечи — и Анна готова.
Джина пришла по распоряжению Ирмы, чтобы сопровождать госпожу в путешествиях по имению и показывать дорогу, куда попросят.
Хотя холодное дыхание грядущей зимы и проскальзывало, утро выдалось теплым. В его лучах даже покореженный дом не выглядел грустно, как вчера вечером. Живое крыло поблескивало окнами и пестрело цветами. Вокруг нашлись клумбы, полные хризантем, астр и георгинов. Их лепестки пылали, напитанные осенним огнем.
Белки, как искры костра, метались по окрестным деревьям, ожидая угощения.
Мариса прихватила с кухни лесных орехов и бросила в траву.
— Пойдемте, госпожа. Туда… — поторопила Джина.
Она провела Анну мимо надломленной скамейки и пары высоких раковин-вазонов, увитых мраморным виноградом, местами облупившимся.
За строем лип вздымалось на гребне обрыва круглое сооружение с широкой лестницей, крышей-куполом и балконом по периметру.
— Что это? — спросила Анна.
— Родовая усыпальница, — ответила камеристка.
Анна насторожилась:
— Склеп?
— Вашей прабабки, — принялась разъяснять Джина. — Там больше никого из родни вашей нет. Да и прабабкин саркофаг вроде как пустой стоит… Никто не проверял, но ходят такие слухи.
— Куда же она делась? — Анна внимательно осмотрела сооружение.
— Того не ведаю, — развела руками провожатая. — Давно ведь дело было…
За усыпальницей начинался пологий склон. Он уходил к ручью на дне балки, столь густо заросшей молодой порослью осины, ореха и ольхи, что резвую воду было только слышно.
Не видно.
Дом Орры стоял на самом краю. Упирался сваями в поросшие травой камни. Зависал над зеленой звенящей бездной. От него вдоль берега ручья шла узкая сырая тропка.
Гостий никто не встречал.
— Орра точно дома? — уточнила Анна, на что Джина ответила ей:
— Да. — И добавила тут же: — Вы только не пугайтесь их.
Два крупных зверя выбрались из-за приоткрытой двери домика и с громким улюлюканьем помчались навстречу. Их рыжие пятнистые шкуры дополняли картину палящей осени.
Опавшая листва разлеталась из-под мощных лап.
Подбежав к Анне, Марисе и Джине, звери загоготали, захрюкали на разные лады и принялись с интересом обнюхивать пришедших.
Обе зверюги оказались огромными, как пони. Их спины были широкими, будто кресла, а пасти казались бездонными колодцами.
Гиены…
Анна никогда не видела их прежде вживую. Только в передачах про природу Африки. Там эти звери выглядели не столь внушительно.
Анне гиены нравились, пусть многие и считали их существами неприятными. На полке с самого детства стояла любимая книга Джейн Гудолл. Бочка, Кровавая Мэри, Миссис Браун… Имена любимиц великой исследовательницы до сих пор сидели в памяти. Гудолл писала о гиенах с уважением и безграничной любовью, рассказывала о том, какие они успешные охотницы, заботливые матери и верные подруги… А в одной из познавательных передач показывали город в Эфиопии, где гиены и люди живут бок о бок. Хищники ходят по улицам, кормятся у мясных лавок отходами и никого не трогают.
Удивительное дело.
Одна из прибежавших гиен дружелюбно потерлась об Аннину искусственную ногу и смешно закрутила толстым кургузым задом. Анна почесала ее, как чесала в прошлой жизни знакомых собак и кошек. Подействовало. Неугомонная животина вся извертелась от радости, стала подставляться то грудью, то мордой, то шеей, неохватной, как столетнее древо.