Страница 43 из 71
— Про что же?
— Про этого… — Глаза Маргарет полыхнули злым огнем. — И про эту… Там были мужчины и женщины, знакомые с твоим муженьком и его… ею. Они обсуждали тебя.
— Что говорили? — Анне приготовилась выслушать негатив.
Не очень-то хотелось, но Маргарет была так заведена, что Анна понимала — надо уделить эмоциям сестры должное внимание. Хотя бы из вежливости. Иначе та просто взорвется от впечатлений!
— Одна из женщин тебя пожалела. Один мужчина заявил, что понимает герцога… Но это не самое интересное. — Горячие цепкие пальцы младшей впились в Аннины ладони. — Среди них была ее подружка! Самая настоящая!
— Чья подружка?
— Ее! Любовницы твоего муженька… Этой мерзкой Камиллы Лавли!
— Понятно.
Анна усмехнулась про себя. Она ведь даже имени ее не знала. Камилла Лавли, значит… И ее, получается, ненавидеть нужно? Сразу вспомнилась Верочка. Нет. Новую жертву жестокого герцога выйдет разве что пожалеть…
— Ани, почему ты такая спокойная?
— Устала…
— Рано уставать! — Младшая отпустила сестру, отстранилась, уперла руки в бока и грозно нависла, нервно покачиваясь на высоком вертящемся кресле. Трюмо за ее спиной, заполненное скляночками, баночками и коробочками трижды отразило старательно накрученные завитушки волос на затылке. — Та подруга, не зная, кто я, обмолвилась, что Лавли тебя боится.
— Меня? — удивилась Анна искренне.
— Тебя. Она торопит Генриха с разводом, как может, и очень не хочет отдавать тебе «Ромашку». И драгоценности. И лошадей. А косметику твою королевскую, которую мы с Кайлом подарили, она уже себе утащила. И платья все… И носит их!
Маргарет вперилась в Анну требовательным взглядом, ожидая, что та возмутится.
— А почему она боится-то? — донесся спокойный ответ. — Согласно брачному договору, после травмы я должна оставить все свое приданое мужу. Не думаю, что получится что-то отсудить. Несчастный случай рассмотрят не в мою пользу…
Если чего и жалеть, так это Ромашковую усадьбу. По двум причинам — она нравится Марисе и дорога Маргарет. Сама-то Анна там и не была никогда. Драконий дол стал негласной родиной после попадания. И он ей мил теперь сильнее любых дворцов и курортов.
Вот если его захотят отобрать…
Анне даже думать не хотелось о подобном.
— Не все так просто, — объявила Маргарет торжественно и гордо. — Я выяснила кое-что. Кое-какие слухи… Там вроде как помощница лекаря проболталась…
— Какого еще лекаря? — не поняла Анна.
— Того, что ногу твою… убирал после... — Маргарет запнулась, поникла на миг, но тут же собралась и продолжила: — Так вот. Та помощница якобы сказала, что травма голени была не от падения с коня. Что на ней была страшная рана от чьего-то нападения… Я знаю, ты из-за шока все забыла, но… Постарайся вспомнить, что случилось на той охоте.
Анна задумалась:
— Не понимаю, что это изменит?
— Как это что? — возмутилась младшая. — Это все изменит! Если бы ты упала с лошади сама по себе, твой муж смог бы тебя обвинить. Мол, сама виновата, зачем поскакала верхом, если плохо держишься в седле, но если на тебя кто-то специально напал — для него все очень сильно усложнится.
— Ты права, — согласилась Анна. Поделилась: — Я смутно помню какое-то животное. Большое и, кажется, черное…
— Что за животное? — Маргарет стала вся внимание.
— Может, собака… Я не знаю. Не помню точно…
— Надо вспомнить, Ани. Ты должна это сделать.
Они еще чуть-чуть поговорили и разошлись по покоям.
Перед сном Анна долго разговаривала с Марисой. Рассказала ей обо всем.
О хорошем.
И о плохом.
— Ох, и тяжелые деньки у вас выдались, госпожа, — пожалела ее камеристка. — Я рада, что все удачно сложилось с книгой. И с продажей камней. А вот про герцога… — Она закрыла глаза и трагически замотала головой. — Я все про ту отраву думаю… Не было ее тогда в вашей чашке. Но где-то ведь она была? Где-то еще… Как же страшно!
— Не страшнее, чем прежде, — успокоила верную спутницу Анна. — Разберемся. И с герцогом тоже.
— Вы совсем не боитесь?
— Боюсь. Но надо же как-то жить дальше?
Ночь прошла относительно спокойно. Былой мир не возвращался. Наверное, потому, что после бурной светской жизни у Анны не осталось на него сил.
Утром Маргарет разбудила сестру лично. Проводила к завтраку.
У Анны сложилось впечатление, что младшая ее оберегает.
Как умеет.
Маргарет рассказала обо всем Кайлу, и тот, отослав слуг, озвучил Анне одну весьма неприятную вещь.
Спросил, глядя в глаза:
— Вы не думали вот над чем… — Взгляд его пугал. — Быть может, вашу ногу ампутировали без веской на то причины?
— То есть?
Анна ощутила, как по внутренностям растекся липкий холод.
— Допустим, кто-то действительно натравил на вас собак на охоте. И они погрызли вашу ногу. И нога… — Кайл сделал пугающую паузу. — Сама по себе была доказательством нападения на вас. Понимаете, да? А теперь у вас нет ни ноги, ни толковых воспоминаний…
— Ничего, по сути, — собравшись с духом, подытожила Анна.
Да.
Кайл прав.
Возможно, прав…
В душе вспыхнул гнев. Неужели…
Неужели супруг прежней Анны настолько жесток, что решился покалечить ее без всякой жалости ради этого несчастного развода? Ради дома на озере, горстки золота, драгоценных камней и кучки модного тряпья? Ради всей этой ерунды…
— Твой муженек — ужасный человек, — подвела итог Маргарет. — Так что обратно в Драконий дол ты поедешь под надежной защитой. Мы с Кайлом посоветовались и решили отправить с тобой всех своих охранников. И не спорь.
— А как же вы?
— Мы в столице. Тут спокойно, — пояснила младшая. — И нападать на нас некому. Незачем. — Она приблизилась к Анне и положила руку ей на плечо. — Так всем будет спокойнее.
***
Выехав из Норвина после завтрака, к вечеру они добрались до постоялого двора.
Анна, Мариса и три охранника, которым велено было сопроводить сестру госпожи до самого Драконьего дола и вернуться.
На этот раз все выглядело серьезнее, чем во время поездок по городу. В тарантас погрузили ящик с вооружением и броней для телохранителей. В столице они его использовать не могли, а за городом — пожалуйста!
Как только тарантас покинул Норвин и выехал на тракт, трое мужчин из сопровождения облачились в кожаную броню и повесили на пояса мечи. Один прицепил к седлу арбалет и сумку с болтами.
Грозные воины должны были внушать спокойствие, но Анну они волновали и тревожили. Как будто нечто плохое и неизбежное должно было произойти.
Неотвратимость.
Анна гнала от себя плохие мысли.
Говорила себе мысленно: «Доедем».
Сначала до постоялого двора на Репейном холме...
Ярмарка закончилась, и теперь там было довольно тихо. Лишь вытоптанная сотнями ног земля напоминала о бесчисленных посетителях. Каркасы от палаток разобрали на дрова для печей.
Все разъехались.
Анне выделили большой номер, с холлом, столовой и комнатой. Дали дополнительный ключ. Принесли матрасы для охраны.
И ночь прошла относительно спокойно.
Можно так сказать.
Ведь телохранители говорили о чем-то до полуночи. Их тихая беседа мешалась с шумом таверны внизу. В конюшне тревожно ржали лошади. Где-то далеко, у самого горизонта, выли волки.
Анна подумала, что волки. У полосатого пса голос был ниже и глуше.
Мариса тоже не спала. Анна рассказала ей обо всем. Про ногу…
Про догадки.
— Это ужасно, госпожа. Я прямо и не знаю, что думать теперь, — распереживалась камеристка. — И я одного не понимаю совершенно. Ради чего все это? Зачем?
— Вот и я не пойму, — согласилась с ней Анна. — Как по мне, так игра совсем не стоит свеч. Одно дело развестись со мной. Другое — меня убить. Это ведь подсудное дело.
— Да-да, — закивала Мариса. Добавила с болью в голосе: — Если вы вдруг… умрете, ему будет сложно отвертеться. И на меня вину спихнуть так просто не получится. Сплетни о вашем противостоянии уже растеклись по столице.