Я живу в октябре

Мы договорились встретиться в 11.00 у выхода из метро «Чистые пруды». Моё предложение встретить её у подъезда (мы же явно где-то рядом живём), Рита отклонила. В дороге я всё пытался найти её среди утренней толпы, что, конечно, было глупо – она могла приехать и на такси. 11 утра – прекрасное время для москвичей, для многих это нормальное начало рабочего дня, на что законно ворчат жаворонки-регионы.

План был продуман – сначала мы неспешно погуляем вдоль Чистых прудов, разговоры поразговариваем, попритираемся друг к дружке. Потом сядем в кафе и…хмм… в общем-то, займёмся тем же самым. Дальше я планировал предложить своей подруге кино или прокатиться на теплоходике. В резерве у меня были булгаковские места, но экскурсия по ним стартовала ближе к вечеру.

А ещё несколько дней я колебался по поводу букета. С одной стороны, девушки любят цветы, но с другой, что Маргарита будет делать с цветами? Держать весь день в руках?

К тому же, эта встреча не была настоящим свиданием, чтобы я там ни говорил Коршунову. Это была встреча двух потерявшихся во времени людей, которые пока даже не знают, есть ли у них общие интересы. Кроме того, свидания устраивают под вечер и всё такое.

Примерно такие мысли роились в моей голове, пока я прыгал по переходам метро, подбираясь к заветному месту. Не знаю, как это произошло, видимо, от волнения, но я решил, что мне нужны не Чистые пруды, а Патриаршие. Опомнился только на эскалаторе Маяковской. Пришлось бегом спускаться обратно и мчаться на кольцевую. Короче, я опоздал.

Маргарита ждала меня у памятника Грибоедову. Я издали увидел её – она была в ярком платье осенних жёлто-красных цветов, на плечах темнела накинутая джинсовая куртка. Эта картинка врезалась мне в память навсегда – красивая девушка, глядящая поверх толпы, и я, перебегающий дорогу наперерез тренькающему трамваю.

– Привет!

Она улыбнулась с явным облегчением.

– Привет, Алекс – сказала она. – Я уже начала думать, что ты мне привиделся.

– Прости, – сказал я, переводя дыхание. – Понимаешь, такая ситуация. Сел не на ту… Хотя ладно, неважно. Рад тебя видеть, Маргарита.

– Я тебя тоже, – она сделала книксен. – Куда поведёте даму, сэр Алекс? Имейте в виду, дама немного замёрзла. И кажется, сегодня будет дождь.

– Не может быть! – я критически посмотрел на небо. Облака густели, но дождя не должно было быть ни по каким прогнозам. – Пойдём. Есть тут одно место…

Местечко я знал по прошлой жизни – нечто среднее между кофейней и вечерним кафе с музыкой.

– Давно ты хомо новус? – спросил я.

– Кто?

– Ну, давно ли ты во временной петле. Мы называем это хомо новус.

– Новый человек?

– Да, хотя есть и другие названия, – поправился я. – Хомо хронус. Сурки. Лунатики. Лунники.

Разговор как-то сразу пошёл. Мне даже не пришлось использовать заготовки. Рите (когда я называл её Маргаритой, она тут же переходила на «вы») было интересно решительно всё. Она напоминала Робинзона, однажды утром обнаружившего, что его хижина стоит посреди небоскрёбного мегаполиса.

Рита, в свою очередь, рассказывала о студенческих делах. Мы выяснили, что в прошлых жизнях даже пересекались на одной тусовке, устроенной знакомыми через третьи руки студентами ГИТИСа. Она приходила с приятелем, а я тогда был с другом друга.

– То есть, мы оба пришли с молодыми людьми? – спросила меня на этом месте Рита.

– Получается так, – рассмеялся я. – Но поверь, он был не в моём вкусе.

За разговором мы добрались до столика в кафе, где болтали уже о том, как пришли в эту жизнь. Я со вкусом описывал, как регулярно ходил на лекции и семинары, а после мчался к психиатру. Сейчас я люблю об этом рассказывать, у меня хорошо получается делать паузы, выдавать яркие формулировки, посмеиваться над собой.

– Представляешь, думал, что если буду правильно себя вести, то небеса меня помилуют и вернут обратно. Вызубрил весь материал! На семинарах продыху не давал – руку всегда тянул. Преподаватели к концу месяца так злились, что не давали мне отвечать. А в итоге… – я сделал паузу. – В последний день встал на парту посреди лекции по античной культуре и послал всё на…

Продолжение я старательно проартикулировал.

Она смеялась моим шуткам. Мне кажется, это самый главный признак того, что ты нравишься девушке.

– А у тебя как случилось?

Рита замялась.

– Ничего особенно, – ответила она. – Я боялась, мама решит, что я сошла с ума. Глупо, наверное? Сейчас кажется смешно.

Она даже посмеялась, но как-то невесело. Нужно было срочно добавлять позитива. Я рассказал ей жизненный анекдот Барри про амурные дела.

– А что, такое возможно? – удивилась она. – Кто-то в моей прошлой жизни может за мной ухаживать? И я не буду помнить?

– Нет, – покачал я головой. – Всё, что с вами случилось – это навсегда. Есть суеверия, понимаешь? Что мы можем являться обычным людям, что мы можем изменить свою судьбу. Но это всего лишь слухи.

– А этот… Дозор? Это милиция?

– Навроде, – пожал я плечами. – Раньше были народные дружинники, это ближе.

Мы поговорили о Дозоре, потом о Барри. Затем, почему-то, о Достоевском. Сам не понял, как мы стали говорить о братьях Карамазовых. Кажется, Рита восхищалась отношениями Ивана Карамазова и Катей Верховцевой, а я в упор не помнил там любовную линию. В моё оправдание можно сказать, что Карамазовы читались только в школе. Впрочем, надо будет подтянуть русскую литературу, если я хочу не отставать от Риты.

– Пойдём? – предложила она, когда мы согрелись и допили кофе.

– Теплоходики?

– Почему бы и нет, – пожала она плечами. – Если не будет дождя.

– Не может быть дождя! – с жаром сказал я. – Вся суббота чистая!

Не знаю, какие силы решили в этот раз заняться нами, но я оказался посрамлен. Стоило нам выйти из кафе и пройти сотню шагов вдоль Чистых прудов, как полил дождь. Наверное, у меня был совершенно обалдевший вид, так как Ритка расхохоталась. Дождь шёл весело, посверкивая солнечными лучиками из-за рваных туч. Величественные лебеди недовольно гнули длинные шеи, спасаясь под нависшими ивами. Мы с Риткой, схватившись за руки, побежали под навес. Стоило нам укрыться, как дождь стих.

– Невероятно! – сказал я. – Ни разу не было дождя в моём октябре.

– В твоём?

– Сколько раз проживал этот день, но дождя… – всё удивлялся я. – Москва, конечно, большая, но как так надо попасться!

– Не сокрушайся, властитель октября, – весело ответила она. – Поехали ко мне домой, обсохнем.

Я ещё не успел сообразить ответ на неожиданный поворот нашей встречи, как Ритка, спохватившись, добавила:

– Мамы пока нет, так что ненадолго можно.

***

Я впервые был у девушки дома. Эта мысль догнала меня на следующий день, когда я переживал и передумывал нашу встречу. А тогда на какой-то дружеской волне я не испытал никакого смущения. Рита выдала мне огромную сухую футболку.

– Папина, – сообщила она. – Переодевайся здесь, это моя комната.

Она, взяв себе одежду, упорхнула в ванную. Пока я возился с футболкой, она успела переодеться сама и уже звенела посудой на кухне.

– Хочешь чай?

– Конечно!

– Чёрный? – отозвалась она с кухни.

– Зелёный! – ответил я зачем-то, хотя терпеть его не мог.

Пока Рита готовила чай, я разглядывал стену из фотографий, украшенных жёлто-красными кленовыми листьями. Со стены на меня смотрела целая жизнь с ароматом осени. Умеют же люди превращать в уютность любой уголок в доме. Если я начну развешивать гербарий по стене вперемешку с фотографиями, то получится неряшливая стенка, которую захочется сразу же очистить, а потом ещё и помыть. А тут можно бесконечно разглядывать, как хорошую пейзажную картину.

– А это где? – спросил я подошедшую Риту.

На фотографии девочка с косичками блаженно прижималась к крупному бородатому мужчине. На заднем фоне у палатки курился костерок.

– А, Грушинский фестиваль, – тепло улыбнулась Рита. – С папой. Мне лет десять тогда было. Нет, одиннадцать.