Большие Надежды

Однако одна за другой проходили секунды, а Флор молчала, и в этой тишине едва слышно нервно дрожали идиотские колокольчики. Опять поднималась Буря? Или они тоже смеялись над Артуром Хантом? Но тут, видимо, что-то для себя решив, Флоранс посмотрела ему прямо в глаза, и Артур медленно выдохнул.

Ему не понравился этот взгляд. Нет, даже не так. В одно мгновение Ханту отчаянно захотелось вернуть всё назад и не дать Флор совершить то, что она, похоже, задумала. Броситься на Джонса или дать ему действовать первым, а может, самому вспороть себе горло. Что угодно, кроме того выбора, что она сделала. Увы, но Артур не сомневался, они пожалеют об этом. Все. Без исключений. И первой будет сама Флор. А потому, когда неуловимым движением она скользнула вперёд и достала из-за спины нож, который, видимо, и искала в том самом шкафу, он резко вывернулся и попытался оттолкнуть её прочь, но… промахнулся. Артур Хант промахнулся! Схватил только воздух, потому что, вопреки здравому смыслу, Флор ждала именно этого и предвидела его странную, нелогичную для него самого, но очевидную для неё реакцию. Она увернулась, неловко взмахнула руками, когда в тесноте коридора её тело по инерции врезалось в отсыревшую стену, но тут же повернулась спиной к Джонсу и выставила вперёд руку с зажатым в ней обычным ножом, не дав Артуру к ним приблизиться. Хант ещё успел удивиться, как странно тот выглядел, но потом их взгляды встретились вновь, и мир в его голове будто бы раскололся.

– Стив, уходи. Немедленно!

И Артур подумал, что сошёл с ума. Он слышал прозвучавшие так звонко слова, видел, как открывался рот и шевелились губы, но не понимал. Просто отказывался. Ну а Джонс явно хотел остаться. Он попробовал было оттолкнуть Флор, но струсил и отступил, когда Хант инстинктивно дёрнулся к нему навстречу. Артур же едва не споткнулся и замер, уставившись на направленное ему в грудь остриё ножа.

Флор…

– Флор, отойди!

Артур не знал, кто из них это произнёс, но её ответ подходил обоим.

– ПОШЁЛ ВОН! – проорала она, а потом резко выдохнула, когда Артур потянулся к спрятанному в рукаве маячку. – Стив… Стив, беги! Сейчас здесь будут Каратели!

И от того, как отчаянно она это прошептала, Хант замер. Он застыл, так и не донеся руку до скрытого передатчика, с силой зажмурился, а потом вновь посмотрел на замершую перед ним Флор. Теперь всё было наоборот. Это она больше не сомневалась, пока Артур стоял перед выбором и решением, от которого зависело несколько жизней. Это он смотрел на женщину, которую обещал защищать, но которая была готова швырнуть все слова ему же в лицо. И от вида того, как Флор с мольбой обернулась к самодовольно усмехнувшемуся ублюдку, стало так погано и мерзко, что Артур скривился от появившегося на языке чувства горечи. То был странный, непонятный вкус с оттенком предательства и обиды, которой он пока не находил объяснения. А потом Флор сделала это. Она снова посмотрела Ханту в глаза и ровно проговорила:

– Я освобождаю тебя от обещания. Делай свою работу.

И это был их конец. Она сделала выбор, ну а Артур… Артур не знал, как активировал маячок. Он просто не понял, в какой момент нажал на передатчик и нажимал ли вообще. Но на улице взвыла сирена, послышался грохот шагов убегавшего Джонса, а он всё смотрел на опять покрывшую губы алую плёнку и не верил. Просто не мог.

– Зачем? – спросил он, и Флор опустила проклятый нож, понимая, что Артур не станет преследовать Стивена. Больше некого защищать или спасать. Но почему?ПОЧЕМУ?– Я бы понял, убей ты меня…

– Никогда.

– Но почему?

– Так нужно.

– И кому же? – с едкой усмешкой выплюнул Артур, но необыкновенная Флор лишь улыбнулась и пожала плечами.

– Тебе. Ты просто ещё ничего не знаешь. Но так было нужно тебе.

Хант покачал головой. Ему? Ему нужно другое – просто Флор без муки выбора, долга или вкуса отчаяния, которое так и осталось на языке. Видимо, пора пересмотреть свои принципы и начать задавать вопросы. И, словно уловив его мысли, Мэй шагнула вперёд, легко коснулась его губ своими, оставив после себя привкус крови, а потом вложила в его ладонь свой нож. Кривой. Совершенно тупой. Артур смотрел на него и с каким-то отчаянием понимал, что его опять обманули. Флор ничего не могла бы с ним сделать. Ничего…

– Просто так ничего не бывает, Хант, – шепнула она.

– У меня есть имя, и ты его знаешь.

– Сейчас ты глава Карательной службы, а я сепаратист. Делай, что должен, и не сомневайся, – пробормотала она и оглянулась, когда на лестнице снова послышался грохот шагов. Ещё пара секунд, и в коридор ворвался первый Каратель, а Флор отступила к стене.

Говорят, любой беде предшествует ложь. Что же, в их случае вранья, видимо, накопилось с избытком. А потому, швырнув вошедшему Льюису фальшивый нож, Артур коротко бросил:

– В камеру. И сообщите Канцлеру. Он наверняка захочет поговорить с нашим новым пленником.

– Хант? – даже сквозь вокодер маски в голосе Льюиса слышалось удивление, но Артур лишь дёрнул щекой.

– Выполняй, – приказал он, а потом развернулся и направился прочь.

Он не оглядывался.

Его Город горел.

Глава 10

В камере было душно, холодно, а ещё настолько темно, что Флор казалось, будто сам воздух здесь чёрного цвета. Словно заиндевевшая сажа, он забивал лёгкие, застревал в носоглотке и отдавал затхлостью, налипая на одежду. Стандартная серая роба, в которую её обрядили, грубо разорвав на лоскуты платье, гротескно напоминала обычную одежду живорождённых. И становилось невольно смешно, что между Флор и пленниками в камерах Канцлера, оказывается, всегда было мало различий. Вот, например, эта рубаха. Или жилища. Серьёзно! Первое годилось лишь заворачивать трупы, а второе, как и собственная квартира, больше напоминало склеп.

Как и в Городе, сырость и плесень здесь были повсюду, только, кажется, возведённые в абсолют. Один раз в день Флор видела, как серые хлопья, что проросли прямо на стенах и потолке, жрут покрывавшую камни мерзкую слизь. В неровном свете, когда приоткрывалась дверь в коридор и чья-то рука кидала на пол кусок порциона, они напоминали живых существ, что стремительно тянулись к малейшему отблеску и поглощали его. А потому даже в темноте камеры можно было заметить это пухнувшее на камнях чудовище. Мало того, вскоре Флор поняла, как опасно разрослись вблизи тепла её тела эти клубы. Казалось, они вот-вот свалятся на неё. Но, попытавшись отползти, чтобы хоть как-то избавиться и не прикасаться к распухшей чёрной отвратительной массе, она вдруг поняла, насколько была мала её камера. Так что, здесь было не только темно, душно и холодно, но ещё удивительно тесно.

За эти несколько дней (и бог знает, сколько их было!) Флор успела досконально изучить этот каменный мешок в основании Башни, хотя исследовать оказалось, в общем-то, нечего. Шириной в стандартный человеческий рост, камера больше напоминала пыточный загон, чем место содержания пленника. Высоты стен у двери едва хватало, чтобы встать в полный рост, а в той нише, куда бросили давно отсыревший матрас, потолок опускался так низко, что можно было услышать, как трещит плесень, греясь в тепле тела Флор. Из дальнего угла несло экскрементами прошлого жильца камеры и, кажется, остатками полуразложившихся тканей. Хотя…

Всё здесь отдавало затхлостью и сладким привкусом тлена: одежда, матрас, сама Флор. Ей казалось, она пахнет смертью. Руки, кожа и волосы, всё разило приторной мертвечиной, от которой было не скрыться. Флор не знала, но полагала, что её тело начало гнить из-за вечного промозглого холода. В кромешной темноте этого было не видно, но запах… запах смерти пропитал всё насквозь. Или ей так казалось, потому что чем больше она вглядывалась в чёрные рыхлые стены, тем отчётливее понимала: чем бы ни закончилось противостояние Артура и Канцлера, Города и сепаратистов, в конце концов её самой и этих стен, Флоранс Мэй останется здесь. Навсегда. Даже если всё сгорит, даже если рухнет Башня, даже если сам Город сотрут до основания, в этом подвале где-то под одним из «зубцов» ничего не изменится. Холод, тишина и, конечно же, смерть останутся здесь. И Флор вместе с ними.