Феодора – 4. Пираты

А тут и Феодора вернулась, неся в руках сумку и питьевой кувшин.

– Как кстати, – небрежно заметила она, глянув на бочонок.

Тут же на палубу вылила из кувшина остатки воды и принялась наполнять вином. Негр внимательно осмотрел раны Руса, пожал плечами и мягко растворился в темноте.

– Сейчас все будет хорошо, – прошептала она, быстро опускаясь на коленки возле юноши и протягивая ему кувшин. – Пей. И как можно больше.

Рус с этим был знаком, поэтому основательно приложился к вину. И пока он пил, давясь через силу, девушка от большого куска материи оторвала полоску, быстро скрутила в жгут и решительно перетянула ему руку, останавливая кровь. Потом Фео достала баночку с мазью, открыла и, за неимением столика, сунула ее Русу – держи, мол, – забрав у юноши кувшин. Поставив его на палубу, она быстро и деловито осмотрела всего Руса и удовлетворенно сама себе кивнула – кроме раны на плече ничего больше серьезного не было – кишки целы, а мелкие порезы можно не считать.

Быстро, оторвав еще кусок тряпки и намочив ее в вине, промыла все его раны и царапины, смазала мазью мелкие ранки и царапины. Потом она еще раз старательно протерла рану винной тряпочкой, надавливая на нее, чтобы выходящая кровь вынесла из раны всю грязь, попавшую туда.

– Тебе повезло, – пробормотало Феодора. – Гота вон всего зашивают, – кивнула она в сторону египтянина.

Рус вдруг увидел иглу в ее руках. Причем специальную, с загнутым концом.

– А у тебя получится? – насторожился он.

Сам он пользоваться подобным инструментом еще не умел – не дошло обучение в городище. И побоялся, что и Феодора по малолетству тоже мало что разумеет, и пришьет ему кожу к мясу – вот будет мука!

– Я всю жизнь провела в цирке, – недовольно фыркнула девушка. – И о ранах знаю все – рваных и узких, глубоких, и не очень. Замри и заткнись!

И Рус повиновался, замерев и невольно уткнувшись в сторону гота. И там египтянин, низко склонившись, потихоньку надавливал пальцами. Гот же время от времени резко дергался, смачно ругавшись на свое языке. И Контар тут же убирал руки. Ждал, пока гот успокоится. Вдруг покосился по сторонам. Рядом были только Рус с Феодорой.

– Госпожа, – тихо обратился египтянин.

Фео обернулась.

– Пожалуйста, принесите мне две кружки вина, – попросил он.

Фео кивнула, тут же быстро поднявшись на ноги, благо бочонок был рядом, взяла две кружки из мешка, наполнила их вином, подошла к египтянину.

– Спасибо, – кивнул он, забирая кружки.

Фео только кивнула в ответ, быстро возвращаясь к Русу.

– Сейчас тебя буду зашивать, – сказала она, вытягивая из мотка нитку и откусывая от нее кусок, длиной в две ладони.

Рус по привычке напрягся, мысленно прогоняя из себя боль и настраивая все тело на то что боль – это приятно.

– Выпей, – между тем по соседству твердо потребовал египтянин, приподнимая голову раненого и поднося кружку.

Слабеющей правой рукой, тяжело дышащий гот попытался взять кружку, но египтянин решительно прижал ее ко рту раненого, наклоняя. По уголкам губ потекло вино.

– Пей, – повторил Контар.

Судорожно глотая и время от времени захлебываясь и давясь, гот кое-как одолел вино и египтянин поднес вторую кружку.

– Еще!

Потом плавно опустила голову раненого на палубу. Снова покосился по сторонам.

– Эй, девочка! – позвал он, растерянно озирающуюся служанку. – Подойди ко мне.

Служанка неуверенно приблизилась, испуганно обходя лужи крови, порванные кишки и отрубленные конечности.

– Будешь мне помогать, – сказал египтянин.

Она только судорожно кивнула, причем – раза три-четыре.

– У бочонка с вином в мешке есть кувшины, возьми один и наполни вином.

Девочка тут же исчезла.

Между тем Фео насадила нитку на иглу. Потом тщательно пропитала все это в вине.

Однако живность-то успокоилась! – отчего-то с легким удовлетворением подумал Рус. Наверное, оттого, что не хотелось думать об игле в руках молоденькой девицы. – Вон как стало тихо на палубе!

Между тем Фео вдруг сунула его другую руку себе под тунику – прямо между своих ног. Крепко прижала.

– Это тебя отвлечет, – небрежно произнесла она, сосредотачиваясь на процессе лечения. – Заставит собраться. И лучше засунь палец внутрь. И не вынимай.

Рус так и сделал.

– Ну все, постарайся не дергаться. А то будет еще больнее, – спокойно произнесла Феодора, наклонившись к его плечу, и Рус, неторопливо двигая пальцем внутри нее, согласно кивнул.

И Фео принялась уверенно зашивать рану. Как и полагалось, быстрым точным движением проколола кожу у раны с внешнего края вовнутрь, стараясь не захватывать мясо. Рус непроизвольно дернулся и девушка замерла. Но, видя, что он взял себя в руки, протянула нить и быстро проколола противоположную сторону раны, но уже с внутреннего края, тоже не цепляя мяса.

Рус старался стойко переносить зашивание, но тем не менее как он не сдерживался, но все-таки морщился. Но хоть, по-крайней мере, уже не дергался, только замирал на мгновенье.

Наконец Фео стянула концы нити, завязала в узел – один шов готов.

– Госпожа, полей, – протянул египтянин свои руки.

Феодора обернулась, взяла кубок, подошла к египтянину, полила.

Он тщательно вымыл руки в вине.

А тут и служанка закрыла краник, наполнив свой кувшин.

– Ей тоже, – попросил египтянин.

На этот раз Феодора решительно забрала кувшин у служанки, полила, и та тоже добросовестно помыла руки.

Фео вернулась к Русу, и он автоматически вернул свою здоровую руку на место, благо девушка, опускаясь на коленки и вытирая виной тряпочкой руки, тут же раздвинула ноги.

– Продолжим, – сказала она, вытягивая из сумки нитку для второго шва.

Перекусила ее.

А египтянин в это время присел возле гота. Тот уже еле шевелился, явно пытаясь провалиться куда-то в астрал, и там забыться, и ну их, все эти боли и прочие мучения – ведь там так хорошо!

– Не спать! – жестко хлестнул египтянин гота по щеке. – Не спать, воин, иначе уснешь навеки, – хлестнул он еще раз.

Глаза гота приоткрылись.

– Как меня зовут? – резко спросил египтянин, наполняя кружку вином из кувшина.

Гот что-то промычал.

– Громче, я не слышу! – властно скомандовал египтянин, протянув нож служанке и жестами показав в сторону ближайшего факела.

Она все поняла и тут же убежала.

– Контар, – более внятно ответил несчастный гот.

Египтянин кивнул и снова приподнял вялую голову раненого.

– Пей, – поднес он кувшин с остатками вина. – До дна.

Рус только вздохнул – тяжелораненых всегда жалко.

Феодора в это время снова насадила нитку на иголку, снова промыла все в вине – и руки и инструмент.

– Потерпи еще чуть-чуть, – мягко произнесла она, склоняясь к плечу Руса. – Это – предпоследний шов. Потом еще один – и все.

Рус кивнул. Самое тяжелое – это первая боль. Потом привыкаешь. Да и в городище учили его – иди навстречу боли. Сам, первый. Желай ее. И Рус старался так и делать.

– Ты как, потерпишь? Или еще вина? – поинтересовалась Феодора, поднося иглу вплотную к ране, но, замерев, заглянула в глаза юноше.

– Потерплю, – усмехнулся он и девушка только улыбнулась в ответ.

Рус хоть и был воин, но ему почему-то сильно не нравилось смотреть на то, как что-то острое входит в его тело. И поэтому он быстро отвернулся в сторону. Уперся глазами в гота.

Там служанка, побоявшись перешагивать через мертвое тело и торопливо обежав его стороной, подала горячий нож.

– Яблоко принеси, – обратился египтянин к ней, забирая нож. – Покрупнее.

Девочка поспешно шагнула к Русу с Феодорой и замерла, растерянно глядя на бочонок с вином. Замерла и Феодора – девочка ей явно мешала.

– Контар, яблоки закрыты, – обращаясь к египтянину, четко произнес Рус, ожидая появления боли и стараясь, как учили его, наслаждаться ею. – Мы обходились рукояткой кинжала в зубах, – добавил юноша.