Страница 24 из 42
— Это хорошо. Ужасно выглядишь… Тебя не было кучу времени.
— Сколько? — сглотнула я, ощущая свой приговор.
— Три часа. Солнце уже село.
Три часа…
Он брал меня три часа…
— Пожалуйста, не говори ничего девочкам. Они уже спят?
— Сидят по комнатам. Я не разрешила никому выходить. Подумала, не захочешь, чтобы они видели тебя такой.
— Спасибо, — тихо поблагодарила я, так же тихо направившись в ванну.
София легонько остановила меня за руку:
— Я все приготовила. Анна, все в порядке?
— Разве может быть все в порядке?
— Он делал тебе больно?
— Нет, — покачала я головой, — Мне не больнее, чем любой женщине, которую трахали три часа.
Голос мой был чёрствым. Я ответила грубо, я понимала это. Но это была правда, да и просто очень хотелось остаться одной… София тут же отстала, все поняв. Щелкнул замок в ванной, и на меня навалилась оглушительная тишина.
Кап-кап… кап-кап…
Сквозь тишину с громким бульканьем падали капли воды в наполненную ванну, срывавшиеся с носика крана. Я подошла к воде, опустив во влагу кончики пальцев. Теплая, даже горячая. Чтобы смыть с себя сегодняшний вечер. Но я почему-то не спешила. Ванная стояла посреди комнаты, напротив большого окна, открывавшего вид на заросший ежевикой сад. Туалетный столик стоял рядом с раковиной, а вот напротив ванной расположилось огромное зеркало, во весь рост. Я не знала, что оно тут делает. Его будто прислонили к стенке в какой-то спешке и забыли. Я взяла за спинку стул, стоящий около туалетного столика и придвинула его к ванной. Села. Прямо напротив зеркала.
Посмотрела на себя: размазанная косметика, потекшая тушь от пота и трения о ткань дивана, когда я находилась лицом вниз. Порванное платье. Надо же, я даже не заметила, как он порвал его. Бретелька на правом плече висела безжизненной ниточкой, открывая правую грудь. Подол был просто в клочья. А я этого и не помню… Я выглядела помятой, взъерошенные волосы, красная ткань платья вся в пятнах. И этот резкий запах… чужой. Он пропитал меня всю, с головы до ног. Въелся в кожу, волосы, между ног…
Но я всё равно не кинулась в ванну, чтобы смыть с себя этот вечер. Будто истязала себя странным чувством. Вздернув платье до самых бедер, я почему-то раздвинула ноги и посмотрела на себя в зеркало. Мои половые губы немного припухли и покраснели, на бедрах я заметила засохшую сперму. И ещё она выливалась из меня. Так странно… внутри ныло, непривычно… и я чувствовала себя непривычно наполненной. С каким то упорным мазохизмом я продолжала смотреть на себя, на то, какой я стала спустя эти три часа… что было бы со мной, если я не начала бы стонать?
Мой муж так и не смог кончить внутрь, за него это сделал совершенно чужой мужчина. Я напрягла стенки лона, чтобы посмотреть, много ли ещё осталось внутри. Это было так ненормально, противоестественно, но я все равно ещё не чувствовала ничего, кроме вакуума. И делала все, словно завороженная. Но что-то уже подбиралось изнутри… она полилась из меня сразу, как только я напряглась. Запачкала и платье, и бедра, и стул. Я засунула в себя палец, убедившись, что там ещё очень много. Стенки лона сладко заныли. Я испугалась этого неизвестного мне ощущения. Выдернула из себя палец… посмотрела на свою ладонь… и попробовала Курта на вкус. Соленая… вот значит, она какая.
И тут вдруг до меня дошло, как я выгляжу. Я смотрела на себя в зеркало, помятая, попользованная, с разведёнными ногами, потекшей тушью и чувствовала, как в горле застрял ком. Я выглядела как потаскуха и чувствовала себя, как потаскуха. Я резко свела ноги. Так, что послышался мокрый шлепок удара ляжки о ляжку.
Слезы потекли по моим щекам. Они текли и текли, градом. Меня накрыло. На меня нахлынула волна, теперь чувствовалось абсолютно все. Каждый нерв, воспоминания яркими пятнами маячили перед глазами. Вакуумный шок перешёл в громкую истерику. Рыдания вырывались из моей груди, и я не могла их остановить. Да и не пыталась. Я плакала не только над тем, что произошло. Я плакала над всей своей жизнью, ненавидя и себя, и его. Противная сама себе. Да, я рыдала навзрыд. Потому что в своей жизни я потеряла всех, кого люблю. Потому что приходится выживать изо дня в день, существуя впроголодь и боясь каждого шороха. Потому что отчаянно пытаюсь уберечь девочек, для которых хочу лучшей жизни. Потому что для этого мне пришлось отдаться человеку, которого я ненавижу. Потому что он поставил меня в унизительную позу и отымел, как последнюю бесстыжую шлюху… и потому что мне это понравилось.
Глава 20. Анна. Тяжелое пробуждение
Я принимала ванну очень долго, пока не остыла вода. Тогда ко мне с тревогой постучалась Софи, мне пришлось вылезти. Кожа на моих пальцах сморщилась, а я так и не смысла с себя его запах. Просто лежала и смотрела в потолок, а по моим щекам текли слезы. Я даже не брала в руки мочалку и мыло, чтобы натереть кожу. За меня это сделала София, моя меня, словно ребенка. Она делала все это молча, глядя на мое заплаканное лицо, наблюдая мои медленные, ошарашенные движения. Я была податливая, как пластилин. Наверное, она меня жалела. Ненавижу, когда меня жалеют. Но вчера стало так все равно… Я всю ночь проплакала, и заснула только на рассвете. Утром, когда проснулась, ныло не только тело, но и душа.
В дверь постучали.
Я не пошевелилась, не желая покидать кровать. В этом доме появилась ещё одна женщина, не вылезающая из спальни. Но в отличие от Бетти, я согласилась на все сама.
— Анна, открой, — услышала я взволнованный голос Софи, — Уже почти обед. Нужно поесть. Так ты себя доведешь.
— Я не хочу есть, — громко я подала голос из-под одеяла, и на том мои силы закончились.
— Девочки волнуются, — не унималась Софи, — Они думают, вчера Курт сделал тебе что-то плохое. Дария запекла утку, которую принес Сергей. Они хотят сделать тебе приятно. Пожалуйста, выходи.
Что-то плохое… нет, физически он был совершенно аккуратный, как и обещал. Он не оставил на моем теле ни одного синяка, не сделал больно даже когда так долго входил в меня, несмотря на внушительное достоинство. Но это была всего лишь разрядка. Животный секс. Мужчина использовал меня, потому что я ему это позволила. И от этого было ужасно плохо.
Девочки… я откинула одеяло, сделав над собой усилие, чтобы сесть на кровать. Ради них я сделала все это. Ради них нужно встать. Тело ломило, мышцы только через несколько часов начали ощущать последствия трехчасового секса. Не знаю, что было бы, не прими я горячую ванну вчера…
Я спрятала босые ноги в тапочки, проволочившись до зеркала.
— Я сейчас выйду, Софи, — сказала я таким же унылым голосом. Не хочу делать вид, что все хорошо. Все очень плохо. Я знала, что сломала какую-то огромную плотину, и на меня несётся бурный поток. И мне не хотелось знать, что он несёт с собой. Этот момент хотелось отчаянно оттянуть. Вся моя жизнь вчера пошла прахом. Все мои убеждения, стремления… я переступила через собственный страх, но в награду получила только отвращение к себе. Я отчаянно не хотела принимать то, что произошло, как и то, что тело было не согласно с моей душой.
Если честно, я была обижена на него. Не знала, что на собственное тело можно обидеться. Я понимала, что мне нравится запах Курта, и я не смывала его не потому, что не было сил. Потому что хотела дольше оставить его на своей коже. Мне нравилось как сладко ныло между ног и ломота в мышцах, которые были следствием желания мужчины, ведь муж никогда меня так не хотел. Мне нравилось думать, что во мне сейчас его семя. Мне нравилось, как твердеют соски, когда я вспоминаю, как он нежно прикасался к моей груди. Телу все это нравилось, а вот в душе я была противна сама себе. До боли, до невыносимости.
Я ненавидела Курта, вчерашние эмоции никуда не делись.
Ещё одно зеркало, в которое я не хотела глядеть… но оно стояло на пути к выходу, и я невольно на него взглянула. Вошла Софи, которой я успела открыть дверь.