Андрей

Глава первая

Андрей сидел у оврага за небольшой рощицей и смотрел на паутину, которую соорудил какой-то трудолюбивый паук на высоком, почти сухом кусте репейника.

Паутина была большая, почти идеально круглая, с капельками росы, в которых отражалось утреннее солнце.

День опять обещал быть тёплым и ласковым. Вот уже полторы недели, с тех пор, как не стало деда, Константина Фёдоровича, стоит почти летняя погода. Даже не похоже на конец сентября.

Соседка, баба Шура, говорит, что настало бабье лето. Андрею это кажется смешным и несправедливым: а мужикам что же, хорошая погода не нужна? Только бабам?

А учитель английского, Семён Аркадьевич, сказал, что такое лето называют ещё "индейским". И даже песню им включал, правда, почему-то на французском языке, а не на английском. Хотя… Для Андрея что английский, что французский, — разницы никакой. Не всё ли равно, за что ему из жалости ставят трояки?

В последние два месяца, с тех пор, как слёг дедушка, мысли Андрея были заняты только одним: что же будет с ним дальше? То, что дед уходит, от двенадцатилетнего Андрея не скрывали. Сроков никто не знал, и мальчишка постоянно молился лишь о том, чтобы дед прожил как можно дольше.

Конечно, умом Андрей понимал, что лучше дедушке отмучиться уже, но ведь тогда настанут его, Андрея, мучения. Когда Андрей думал о том, что у него только два выхода: жизнь в детском доме или жизнь в городе, у тёти Тамары, ему хотелось плакать, как маленькому мальчику. А потом выход остался один, без выбора. Сегодня девять дней по дедушке. Будут поминки, а потом тётя Тамара заберёт Андрея в город.

Вот и сейчас, подумав о том, что тётя Тамара, наверно, уже приехала за ним, Андрей лёг в траву, свернулся калачиком и завыл, как маленький волчонок.

Как он уедет отсюда? Как? Это его родное село. Его дом, в котором он жил всегда, с тех пор, как отец с мамой его привезли из роддома. Здесь похоронены мама, папа, бабушка, а теперь и дед, самый любимый, самый дорогой. Здесь школа, в которой Андрей учился пять лет и совсем недавно пошёл в шестой класс.

Андрей Сайдаков родился и вырос в большом уральском селе Заречном*. Когда-то семья Сайдаковых была достаточно большой, но Андрей этого не помнил. Отец Андрея, Николай, погиб в результате несчастного случая во время одной из посевных. Андрею тогда было четыре года. Мама Андрея тогда была беременна вторым ребёнком, которому так и не суждено было появиться на свет.

Когда Мария, мать Андрея, узнала о гибели мужа, ей почти сразу стало плохо. Беременность и без того протекала тяжело, мать Андрея долго лежала на сохранении. Возможно, отслойка плаценты началась бы и так, и всё стало лишь роковым совпадением… Об этом было уже никак и никогда не узнать. Не удалось спасти ни мать, ни ребёнка.

Все эти беды, а также забота о внезапно осиротевшем внуке, легли на плечи уже достаточно пожилых родителей Марии. У Николая родных, во всяком случае, близких, не было. Тамара, сестра Марии, которая была старше её на шестнадцать лет, давно жила в областном центре и связь с родителями практически не поддерживала.

Бабушка Андрея, к сожалению, тоже ушла достаточно быстро: сердце не выдержало всех бед, свалившихся на семью. Дед Костя держался долго, заменив Андрею всех остальных родственников. Он никогда не болел и ни на что не жаловался. Увы, судьба отмерила ему семьдесят семь лет, не стала ждать совершеннолетия Андрея. Мальчишка остался один.

Как следует наревевшись, Андрей обессилел, уснул в траве и совсем не слышал, как со стороны Заречного доносятся крики: Андрея искали и звали.

Проснулся он, почувствовав, как кто-то лижет его солёное от слёз лицо. Андрей протянул руку и на ощупь понял: его нашёл соседский пёс, Мишка. Мишка громко тявкнул, призывая хозяйку, бабу Шуру, а Андрей обнял пса и притянул его к себе.

Мишка шумно, суетливо дышал и норовил ещё пару раз лизнуть Андрея прямо в нос. Невольно рассмеявшись, Андрей ухватил Мишку за мягкие, совсем не породистые уши. Вскоре раздались тяжёлые шаги и рядом с Андреем возвысилась грузная баба Шура.

— Андрейка, быстро дуй до дому! Там Тамара приехала, переживает. Вот-вот соберутся все, Константина Фёдоровича помянуть, а тебя нет. Нехорошо, Андрюша!

— Баба Шура, ты зачем Мишку-следопыта пустила за мной?

— А что я должна была делать, Андрюша? Надо ведь, чтобы всё по-людски!

— А разве по-людски меня из Заречного в город забирать? А, баба Шура?

Андрей встал, отряхнул с олимпийки и с треников сухую траву и пыль.

— Андрюша, так дом-то ведь ваш останется! Вот исполнится тебе восемнадцать, выучишься и приезжай. Дом у тебя здесь, огород. И невесты подрастут. Немного ведь осталось потерпеть-то, Андрюша, и будешь сам себе хозяин.

— Ага, немного! — скривился Андрей. — Шесть лет!

— Шесть лет, Андрюша, это тьфу! Не заметишь, как пролетят.

— Пойдём, Мишка, — Андрей тяжело вздохнул и зашагал в сторону села.

Баба Шура едва успевала за ним, но старалась не отставать. Кто его разберёт? Строптивый парень, себе на уме. Хорошо, что в город его заберут. Тамара, вроде, женщина строгая и порядочная. Может, будет из парня толк. А то разбаловал его покойный Константин Фёдорович.

Тётю Тамару, — Тамару Константиновну, — Андрей помнил очень плохо. Они с дедом лишь однажды ездили к ней в город. Андрей знал, что тёте Тамаре сейчас пятьдесят четыре года. Своих детей у неё нет. Она долго жила одна, замуж не выходила, и лишь пять лет назад вышла замуж за вдовца старше неё на десять лет, Петра Сергеевича. У Петра было двое взрослых детей и пятеро внуков.

Андрей смотрел на невысокую суховатую женщину с коротко стриженными русыми волосами и строгими серыми глазами. Тамара Константиновна оказалась очень похожа на деда Костю, и этот факт примирил Андрея с его новой реальностью. Точнее, с необходимостью.

— Здравствуй, Андрей, — тётя Тамара протянула Андрею узкую сухую ладонь.

Голос звучал уверенно и спокойно. Тётя Тамара не плакала, не обнимала Андрея и не причитала, как соседки.

— А почему ты на похороны дедушки не приехала? — сузил глаза Андрей и по-детски спрятал руки за спину.

— Меня не было здесь, Андрей. Я на курсы по обмену улетала, не смогла вовремя вернуться. Я же учитель. Немецкий язык преподаю. Прости меня.

Тётя Тамара сказала это спокойно и просто. Пристально посмотрев в строгие деда Костины глаза, Андрей достал руки из-за спины и протянул тёте Тамаре чумазую исцарапанную ладонь. Баба Шура, которая присутствовала тут же, перекрестилась и украдкой вытерла передником покрасневшие глаза.

Ровно через сутки, утром следующего дня, Андрей с Тамарой Константиновной закрыли дом и уехали в город.

* * * * * * * * * * *

Конечно, Андрей и не надеялся, что ему будет легко привыкнуть к жизни в большом городе, однако действительность превзошла все ожидания.

Тамара Константиновна жила в самом центре города, в квартире её мужа, Петра Сергеевича. Свою квартиру, расположенную в гораздо менее престижном районе, тётя сдавала.

Дом, в котором теперь жил Андрей, был большой и довольно старый. "Тихий" центр практически весь состоял из подобных домов, — четырёхэтажных, с высокими окнами. Дома стояли вдоль пешеходной части проспекта, рядом со старыми липами, декоративным кустарником, чёрным кованым заборчиком и причудливыми скамейками.

Андрея определили в шестой класс школы, в которой работала Тамара Константиновна. Тётя Тома. Она разрешила так называть её, и это имя — Тома — казалось Андрею очень красивым.

Петр Сергеевич, которому недавно исполнилось шестьдесят четыре года, всю трудовую жизнь посвятил работе на одном из оборонных предприятий, а теперь находился на заслуженном отдыхе.

Сначала Андрей очень стеснялся его, даже побаивался. Высокий, суховатый, с гладко выбритыми щеками, такой же выбритой головой, Пётр Сергеевич носил фантастические, пышные усы. Смотрел насмешливо и пристально, будто приглядывался к Андрею, говорил размеренно и веско.