Вечность и Тлен

Моран схватил его за спину, опуская к земле и укладывая на камень. Лицо теневого дива было напряжено, по скулам гуляли желваки – он продолжал держать Кьярина за руки. Его взгляд изучал лицо больного, а после Моран поднял голову, острым взором осматривая площадь.

Прежде чем я успела хоть что-то понять, нас внезапно, оглушив, накрыл отвратительный смрад монстров, настолько сильный, что даже волосы вставали дыбом. Тошнота подступила к горлу, и я прижала рукав мантии к лицу.

Люций тем временем, оставив Кьярина, стремительно приблизился к дверям храма и дёрнул их на себя, вот только они оказались заперты. В следующую секунду на деревянной поверхности появилась кровавая печать. Она вспыхнула, обуглила дерево, и в центре преграды возникла дыра. Двери сами рывком разъехались в стороны, выпуская наружу непроглядную тьму, которая, как морская волна, понеслась над землёй. Такое количество тьмы этот город ещё не видел.

Моран вскинул руку, широко растопырив пальцы и смотря на энергию Серого мира, которую удерживал на месте. В следующее мгновение сила взметнулась к небесам – высоко, к самым облакам – и расплылась чернильным пятном.

Я смотрела на рассеивающуюся в небе тьму, чувствовала запах крови в воздухе и понимала, что это лишь начало.

А впереди вновь ждала чужая смерть и алая влага, пропитавшая дощатый пол храма. Её следы виднелись всюду: на деревянных лавочках, стенах, полу и даже на самих дверях. Рубиновые дорожки вели к постаменту на другой стороне зала, к фреске с ликом святой в окружении ветвей деревьев, вырезанных в стене.

Лик был не тронут ни энергией Серого мира, ни кровью. Хотя стена вокруг фрески и была заляпана красными брызгами.

Островок невинности посреди кровавой резни. Словно его не тронули… в насмешку?

И тьма, и свет во мне трепетали в унисон. Магия вдруг нашла единение в одной эмоции: в гневе.

Злость и ярость росли, напоминая кипящий океан. Пока взгляд бродил по храмовому залу, ныне безжизненному, где влажные органы поблёскивали в свете свечей на полу. Многим людям просто вспороли животы, некоторые внутренности ещё сокращались, словно веря, что их обладатели живы. Застывшие взоры, свёрнутые головы и оторванные конечности. Многих стащили в центр, словно воссоздав монумент из плоти под картиной с моим ликом.

Пока мы говорили с Золотыми масками, в этих стенах происходило безмолвное убийство.

Под самой фреской виднелись залитые алой влагой изящно выведенные слова: «Во мраке достаточно одной свечи».

Ни за что на свете мастер, который писал те строки, не мог предположить, что их зальёт человеческая кровь.

– Это следы от когтей твари… – раздался голос Сезара, указывающего на деревяную опору у входа. Он не отходил далеко от Кьярина, что лежал, уже не задыхаясь, но всё ещё бредя с закрытыми глазами и шумно тяжело дыша.

– Они повсюду, – низким тоном сказал Люций.

– Какое существо могло бесшумно убить всех этих людей и остаться незамеченным? – сквозь шум крови в висках услышала я собственный голос.

Картина перед глазами ввергла меня в шок и заставила вспомнить собственного отца с перерезанным горлом. Но выработанные за годы обучения привычки вынуждали думать и анализировать. Никому не станет легче от моих чувств.

– Могу предположить лишь одно. – Моран склонился над одним из трупов. У его ног лежал мужчина лицом вниз. Судя по красной одежде, он был управляющим города, тем самым аристократом, из чьего дома мы взяли лошадь. – Это нечто новое. Новый вид монстров. И он гораздо умнее остальных. – Люций поднялся на ноги. Его движения были резкими, взгляд – тяжёлым. – Ведь убили их бесшумно. Возможно, он даже изначально был среди людей.

– Ты хочешь сказать, что он мог находиться на площади, а мы не почувствовали? – Я заморгала, осматривая зал вновь. Вдруг взгляд уткнулся в Кьярина, лежащего прямо напротив входа.

А ведь он чувствовал… Когда мы только оказались в городе, он ощутил странный запах тьмы…

Но после аромат пропал и появился лишь теперь, когда существо убралось из храма. Будто эта тварь знала, что среди нас есть даэв со способностями младшего Рока.

– Верно. И дар Кьярина особенный. Его не так просто обмануть. Это существо не просто разумно, оно может скрывать свою силу, а значит, управлять ею. Как даэвы своим даром.

После слов Люция повисла тишина. Я сглотнула. Взгляд упал под ноги, я нахмурилась, заметив кое-что странное. Неподалёку лежало тело человека с остекленевшими глазами, его рука была вытянута, а под ней что-то выцарапано на деревяном полу. Опустив меч, я отодвинула клинком руку мертвеца. Под ней оказались буквы, которые прыгали, словно издеваясь.

«Ещё больше крови для Святой…»

Окончание последнего слова едва различалось из-за крови, залившей всё вокруг.

Я смотрела на обломанные ногти и окровавленные пальцы на руке мужчины, вдруг поняв, что он сам выцарапал надпись на полу перед смертью.

Раздался негромкий звон. Кто-то за спиной обнажил свой клинок.

А у трупа рядом со мной вдруг зашевелилась рука.

Я отрубила голову мертвеца не задумываясь. Одним движением, ощущая, как Туманный проходит сквозь плоть, сталкивается с позвоночником и переламывает его. Оглянулась, видя Сезара, который застыл на полпути ко мне с поднятым оружием. Его губы были напряжённо поджаты. Он опустил меч.

У постамента вновь раздались звуки рассекаемой плоти: Люций отрубал головы всем погибшим в эту ночь, ведь, несмотря на смерть, они стали оборачиваться в ревенантов, будто их тела перед смертью напитали тьмой.

Его чёрный клинок сверкал в ночи, совершая методичные движения.

– Мы уходим, – достаточно громко произнёс теневой див.

– Лучше сжечь храм целиком, – сказал Сезар.

Моран оглянулся на него и, помедлив, кивнул.

Мы вышли из храма и, перекинув ослабшего Кьярина через седло, быстрым шагом пошли прочь из города, а за нашими спинами пылал храм, окружённый магическими печатями, не позволявшими огню выйти за пределы круга и перекинуться на остальной город. Всё прошло практически в молчании. Собранность и отточенность действий царили в этот момент.

Я то и дело поглядывала на бледного Кьярина – ему всё ещё было плохо. У дороги нас первыми заметили люди Сильфы, ожидавшей за пределами города. Лошади стояли, встревоженно фыркая, будто понимая, что совсем рядом случилось ещё одно страшное кровопролитие. А клубы серого дыма поднимались над домами.

– Нечисть! Что с ним? – услышала я ругательства. Регис бросился к Кьярину.

– Ему стало плохо от запаха тьмы, – поведал Люций. – Предполагаю, он не смог вынести её вони.

Насколько же темна и отвратительна та сила, что она лишила сознания одного из нас?

Сезар с Винсентом спустили больного на землю. Как и раньше, в сложной ситуации обычно рассеянный Винсент становился предельно серьёзным. Он преображался – казалось, в дива вселялась какая-то другая личность.

Регис на мгновение замер, а потом, будто озарённый идеей, воскликнул:

– Ни у кого нет лаванды?

Не получив утвердительного ответа, вновь склонился над больным. Младший Рок, которому стало чуть-чуть лучше, но всё ещё ничего не понимавший, стал отпихивать от себя врачевателя. Кьярин даже приподнялся, но после, повернувшись на бок, упал, невидящим взглядом уставившись перед собой.

В эту секунду небо неожиданно засверкало. Я вскинула взор, видя, как огни разрезают ночную высь, словно тканое полотно. Звёзды стремительно падали и так же стремительно умирали. Над головой загорались и гасли десятки светил.

Это зрелище заставило всех замереть.

Звездопад ли это? Слишком много пламенных дорог возникло в небе.

В горле пересохло. Кровь зашумела в висках. И в голове неожиданно вспыхнули голоса, соцветие сотен когда-то прозвучавших молитв – и я отчетливо различила фразу: «Когда рождались боги, звёзды падали на землю…»

Это была одна из легенд. Я точно слышала её однажды, но где – не ведала.

«Небесный огонь несёт весть о переменах…» – раздалось следом, и голос слился в гул вместе с другими молитвами.