Страница 15 из 24
Мико не могла себе представить, что близость может приносить столько удовольствия. Было ли дело в Райдэне, в их связи, в его словах или в чём-то ещё – она не знала, да и едва ли могла думать об этом, полностью захваченная ощущениями, одновременно понятными и совершенно новыми и незнакомыми.
Между Мико и Райдэном больше не осталось преград, лжи и недомолвок, они оба были оголённые до предела, бесконечно уязвимые и бесконечно сильные в этой открытости. Они были одновременно туго связаны и бесконечно свободны, и Мико пила эту свободу и до боли натягивала невидимую нить между ними, чтобы ещё сильнее, ещё глубже чувствовать Райдэна, и щедро делилась своими чувствами в ответ.
Райдэн с силой схватил Мико за бёдра, плотнее прижимая к себе, коротко застонал и, несколько раз содрогнувшись всем телом, уронил голову ей на грудь. Его эмоции хлестнули Мико наотмашь, она невольно вскрикнула и тоже задрожала, впиваясь ногтями в его спину. Ноги тут же стали ватными, и Мико обмякла, больше не в силах пошевелиться. Райдэн снял её с себя, уложил на одежду и укрыл своим хаори.
– Ты как? – спросил он, ложась рядом.
– Устала… – Больше всего на свете Мико хотелось спать.
Райдэн рассмеялся и подтянул её себе под бок. От его дурманящего запаха и горячего тела спать захотелось ещё больше.
– Тогда отдыхай. – Он поцеловал её в макушку.
Мико в ответ пробормотала что-то невнятное. Кажется, что-то о том, что надо вернуться в Небесный город, пока их не потеряли.
– Мы никуда не торопимся. – Райдэн на удивление её понял. – Уж точно не в день нашей свадьбы.
– Твоя душа, – прошептала Мико, собирая последние силы, – очень красивая.
Райдэн обнял её крепче.
– Всё потому, что на неё смотришь ты.
Глава 9. Нити Истока
Шин сидел на энгаве в саду, привалившись к деревянному столбу, и любовался цветущей магнолией. Сухие, морщинистые руки лежали на коленях, в скрюченных пальцах был зажат измятый лист с заклинанием.
– А-а, ты всё же пришла, – прошелестел он, а Мико вздрогнула, не понимая, к кому он обращается. Шин разжал пальцы, ветер вырвал заклинание из его рук, кандзи вспыхнули золотом, и в следующий миг босые ноги Мико защекотала влажная трава, а лица коснулась ночная прохлада. Лист с заклинанием оказался у Мико на лбу.
– Но как же… – Она осторожно ощупала шершавую бумагу, осмотрела себя. Белое кимоно укрывало тело невесомой пеленой, и сама она чувствовала себя лёгкой и воздушной, как морская пена.
– Так будет проще разговаривать, – улыбнулся Шин и похлопал ладонью по энгаве, приглашая Мико присесть.
– Как ты перенёс меня сюда? – Мико оглянулась на сад, будто бы там, среди цветущих деревьев, скрывался ответ. – Вдруг Акира…
– О, нет-нет, не бойся. Твоего тела здесь нет. Только частичка твоей души, которая перебралась по нитям, раскинутым Духом Истока. Я лишь придал ей привычную форму. Если Акире вздумается этой ночью выйти в сад, он тебя увидит, но ничего не сможет сделать.
Чтобы подтвердить свои слова, Шин протянул руку. Мико, угадав, о чём её просят, коснулась его пальцев… Но ничего не вышло – рука Шина просто-напросто прошла сквозь её ладонь. Лёгкая щекотка пробежалась от кончиков пальцев до самого уха, заставив Мико отдёрнуть руку и поёжиться.
– По нитям Духа? Что это значит? Ты знал, что я приду? Я стала призраком? Как… как ты себя чувствуешь?..
Шин рассмеялся.
– Столько вопросов, Мико. Сядь, до рассвета ещё далеко, торопиться некуда.
Мико послушно села, удивилась тому, что ей это удалось и она не провалилась куда-нибудь под землю, но потом заметила, что «тело» её не село на энгаву, а зависло над ней, не касаясь.
– Дух Истока связан со всеми жителями острова, – сказал Шин. – С каждым, кто ступил на его берега и задержался на достаточный срок. Помнишь, как душа Сэнго пришла к тебе во сне и ранила? – Мико, помедлив, кивнула. – Между вами тогда протянулась нить чувств, между убийцей и жертвой. Между Духом Истока и всеми нами тоже есть такие нити, нити его любви. И ты, коснувшись Духа и разделив его печаль и боль, каким-то образом связала себя с островом. Хотел бы я объяснить лучше, но, боюсь, до тебя никто не касался Духа, по крайне мере мне такого неизвестно.
Из-за того, что я однажды исцелил тебя, моя магия тоже образовала между нами нечто вроде нити, поэтому я чувствовал, когда твоя душа приходила меня навестить. Сообразил не сразу, но вот решил проверить и не прогадал.
– Прости, я не хотела подглядывать…
– Подозреваю, что выбора у тебя не было, – вздохнул Шин. – Во сне бразды разума слабеют, душа сплетается с нитями Истока и мчится по волнам чужих жизней…
– Как поэтично. – Мико взглянула на звёздное небо.
– Я пишу стихи, ты знала? – Губы Шина тронула лёгкая улыбка, глаза наполнило прежнее тепло, и Мико на мгновение показалось, что она снова увидела его красивое молодое лицо. – Когда монах в одиночестве живёт в храме на вершине горы, порой больше нечем заняться. Но мне это дело, признаться, пришлось по душе. Хочешь послушать?
Мико кивнула, подтянула колени к подбородку и положила на них голову.
Шин прочистил горло и завёл низким мелодичным голосом:
– И другое…
– А ещё вот это. Моё любимое…
Шин замолчал, прикрыл глаза и выдохнул, будто его окутало старое, почти растворившееся во времени воспоминание.
– Очень красиво, – прошептала Мико.
– Его я написал после первой встречи с Акирой. Тогда всё было иначе… И мы были другими. Игру на флейте и стихи я всегда любил больше служения Сияющей Богине, а оттого и покинул её так легко, стоило Акире позвать меня за собой. Я снял янтарные бусы, чтобы белые журавлиные крылья укутали меня и унесли в земли Истока. Чтобы живые руки согревали моё сердце вместо молитв, на которые моя богиня никогда не отвечала. Я был глупцом и расплачиваюсь за свою глупость уже три сотни лет. Но выпади мне шанс всё изменить, я бы снова взял ту нежную руку и покинул храм, не оглядываясь.
– Ты был в храме совсем один?
Шин кивнул.
– Я был не самым прилежным учеником, а после – не самым радивым служителем храма Сияющей Богини в Гинмоне. Поэтому главный каннуси посчитал, что одиночество вдалеке от столицы поможет мне сосредоточиться на молитвах и предназначении монаха. В моём храме не было ни мико, ни каннуси… На многие ри вокруг только я и гора Митаке, покрытая мхами и туманами. Это место напоминало мне о родной деревне. С ней я попрощался, когда мне исполнилось шесть, – каннуси нашего храма заметил во мне зачатки магии и, как и полагалось, забрал из семьи и отвёз в столицу. Семье монахов я тоже не подошёл – слишком был самонадеянный, своевольный, неусидчивый, вечно вытворял пакости и отлынивал от учёбы.
– По тебе и не скажешь, – тихо засмеялась Мико.
Шин пожал плечами и улыбнулся.
– Время научило меня смирению и спокойствию гораздо лучше монахов.
Ненадолго они замолчали, наблюдая за перемигивающимися звёздами.
– Что было дальше? – наконец спросила Мико.
– С Акирой я обрёл семью в третий раз. – Шин вздохнул. – Мы были двумя половинками разных чашек. Но наши сколы удивительно хорошо подходили друг другу. Обоим нам не хватало семьи. Однажды Акира попросил меня с помощью заклинания забрать его чувства – все до единого, чтобы избавиться от боли, от бессильной любви к умершим. Но я отговорил его, ведь тогда он бы и меня перестал любить. Я думал, что сумею залечить эту рану в душе Акиры, но… как я уже говорил, я был слишком самонадеян и глуп. Со смертью родни в груди Акиры образовалась сосущая пустота, подобная бесконечной Бездне, которая со временем только росла. Её ничего не смогло бы заполнить. В какой-то момент он стал винить меня в том, что я даю ему недостаточно, слишком много времени уделяю Райдэну и друзьям, больше не откликаюсь на его доброту, слишком часто хочу бывать в одиночестве. Но я не мог дать ему больше, я и так весь был только его.