Колыбель времени

Но что тогда его в них притягивает? Пленительная красота, медоточивый голос. Многие мужчины их бы посчитали слишком бледными, чтобы называться красивыми, но они всё равно умудряются очаровывать. Может, его привлекла их грация хищниц, с ними никогда нельзя быть уверенным в завтрашнем дне. Опасность, которую хочется ощутить на кончике языка. Как они далеко готовы зайти в своих грязных играх? Да и как вампира может привлекать еда? Но почему ему кажется, что Эверилд не такая, как все? Чище, искреннее многих других вампиров и женщин в целом. Хотя что он мог знать о детях ночи? Только то, что пирату рассказывала Лилит и поведала Эверилд.

Она любит детей — это поразительно, Лилит их терпеть не могла. И она точно ни за что бы не повесила на себя чужого ребенка. Скорее его бы прикончила. Она ни за что бы не пошла против Совета, как это сделала Эверилд. Как хочется верить, что он на этот раз не ошибается, что она другая! Что у них может быть с ней светлое будущее.

Вдруг младенец заворочался на руках, и Красный Бард напрягся — вдруг он укусит. А мальчонка тем временем потянулся и открыл свои черные глазенки, и пират вздрогнул. Столько мрака в них было. Он смотрел на него как на очередную добычу, инстинкты кричали: «Брось этого ребенка и беги, он опасен!» Красный Бард видел это в глазах напротив. Его внутренне потряхивало, но он силой воли не разрывал зрительного контакта с ребенком. И тот моргнул, удивился и покорно опустил глаза, признав в нём вожака. Господи, о чём он думает?! Но это было так. Малыш завозился и что-то залепетал. Пират смотрел растерянно, не зная, что делать с ребенком, и сказал:

— Тебе надо придумать имя, — и малыш закивал, Красный Бард не поверил своим глазам. — Ты понимаешь, что я говорю? — изумился вслух пират, и малыш опять закивал. «Да быть такого не может!» — Давай подождем, пока мама проснется, и придумаем тебе подходящее имя, — пообещал пират.

Малыш снова кивнул и потянулся к столу, каким-то чудом перевернувшись на живот. Красный Бард его едва не выронил от неожиданности. Его спасло только то, что он сидел. А малыш тянул ручки к сережкам Эверилд, которые она сняла перед тем, как погрузиться в летаргический сон.

Сережки были из чистого золота, с крупным жемчугом в виде цветка. Красный Бард подал ему сережки, сразу лицо младенца просияло, он сцапал игрушки и засмеялся. У пирата от его смеха по душе разлилась до сих пор не испытываемая нежность к ребенку, словно огонек в холодной душе зажегся.

Ребенок радостно вгрызся в жемчуг, откалывая кусочки. Пират попытался отобрать игрушку, но малыш зарычал, и Красного Барда пробрала дрожа. Настолько был грозный рык! Как говорят в народе: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

— Но я должен тебя предупредить, если ты съешь эти сережки, у тебя заболит живот. И будет бобо.

Пират чувствовал себя полным идиотом, пытающимся ребенку объяснить, что можно, а что нельзя, ведь он его наверняка не понимает. Всё равно, что говорить с тиграми. Он боялся это неземное существо и ничего не мог с этим поделать.

Эверилд излучала такую же ауру опасности. Пират периодически ловил себя на мысли, что хочет бежать, лишь бы перестали трястись поджилки. Тогда Красный Бард решился: он отнес малыша на кровать, но стоило ему отступить, как лицо младенца скуксилось как высохший мандарин, что говорило о том, что он сейчас заплачет.

Красный Бард не на шутку испугался, ведь он совершенно не знает, как себя вести с плачущими малышами, и поспешил взять его обратно на руки.

Глава 8. Заглянуть в бездну

Пират успел выпрямиться наполовину, как столкнулся со взглядом черных как бездна глаз: вампирша смотрела на него, не мигая, у корсара по спине побежали мурашки. На него глядела не Эверилд, а голодный зверь, вот-вот готовый броситься в атаку. Она моргнула, и взгляд снова посветлел, глаза стали ярко-голубыми, словно миновал шторм.

«Они все так просыпаются?» — Красный Бард выпрямился и, освободив одну руку, утер текущий пот с лица. Так страшно ему еще никогда не было, он воистину влюбился в дьяволицу: беспощадную, беспринципную, и вся ее нежность, покорность — лишь наигранные. Он это понял только сейчас. Она убийца, не знающая пощады, страшно рядом с такой женщиной находиться.

Эверилд спокойно сказала:

— Дай мне ребенка.

Пират покорно передал ей малыша и тут же отступил.

— Боишься меня? — усмехнулась вампирша.

— Ему надо придумать имя? — перевел тему Красный Бард, вот ему еще не хватало бабе признаться в своем диком, почти первобытном страхе.

— Я назову его Эрик.

— Почему именно такое имя?

— В честь одного великого воина и короля.

— Я не помню королей с такими именами.

Эта женщина будила в нём неподдельный интерес и любопытство, он совершенно ее не понимал.

— А вы его не знаете. Он правил много тысяч лет назад вампирами. Очевидцы говорят — был великий король, правда, погиб глупо. Его убила женщина, закрыв в светлой комнате, — Эверилд села, и пират снова вздрогнул, так это быстро произошло.

— Хорошо, моя госпожа, мне пора возвращаться к своим обязанностям. Кстати, этот паразит сгрыз твои сережки.

— Не называй его паразитом, — в глазах Эверилд собрались грозовые тучи, они с поразительной скоростью меняли цвет с ярко-голубого до черного, и это выглядело пугающе.

— Хорошо! — поднял руки вверх пират.

— Эх, последняя память о матери. Я не знаю, как они к ней попали, но она их холила и лелеяла, а потом отдала мне. Я слышала от соседей, что моя мать раньше была воровкой, вполне возможно, она их у кого-то украла. Наша семья не могла себе позволить такие дорогие украшения. Отец был обычным ремесленником, значит, он не мог ей их купить. Я помню, тогда знатный скандал разразился между матерью и отцом. Он ее заподозрил в измене, и в итоге ей пришлось признаться, что она опять взялась за старое. Тогда отец сильно расстроился, ведь он делал всё, чтобы обеспечить нашу семью. Но дела шли плохо, товар не покупали, и в итоге мы разорились. Ну это так, ностальгия, а нам и правда пора появиться на палубе, а то так недолго до бунта. Ребенок ребенком, но работу никто не отменял. Я сейчас переоденусь и поднимусь наверх, — сказала Эверилд и положила младенца на свою кровать. Она боялась его оставить хоть на минуту.

Красный Бард вышел, а Эверилд переоделась в красное платье с глубокими разрезами по бокам, чтобы оно не мешало передвигаться и совершать разные пируэты. Потом она достала из шкатулки нитку жемчуга и надела на шею. Теперь пришла очередь сережек, она долго думала, какие выбрать, в итоге остановилась на золотых с гранатом.

Малыш с интересом наблюдал за маминым преображением. Когда Эверилд посмотрела на него, он потянул ручки, будто прося взять его. Она нежно улыбнулась, взяла малыша и босиком вышла на палубу. Небо хмурилось, и лил дождь, опять собиралась буря. Она неслышно подошла к Красному Барду.

— Опять погода портится.

— Угу, — сосредоточенно ответил капитан, рассматривая карту. — Через два дня мы прибудем на мой остров, и можно будет немного отдохнуть. Ты, помнится, мне обещала помочь найти того ублюдка, прикончившего Лилит. Разрази меня карамба, но он за всё заплатит.

— Да, помню. И сдержу свое обещание.

— Ты бы ребенка в каюте оставила, а то еще унесет штормом, — заметил он и, повернувшись, с восхищением посмотрел на Эверилд.

Красное платье ей было к лицу, гранаты подчеркивали ее элегантность.

— Ты выглядишь потрясающе. Вот только это тебе не кажется слишком развратным? Вон все пираты как на тебя смотрят! — в груди Красного Барда взыграла ревность, потому что в свете молний вампирша смотрелась невероятно, словно богиня, сошедшая с небес, а ребенок на руках добавлял ей дополнительное очарование.

— Нет, оно очень удобное, в нём удобно бегать, лазить и прыгать по палубе. Ах, да, что я к тебе подошла! Мне нужна кормилица. Я не могу его кормить только одной кровью — это плохо скажется на его организме. Он наполовину человек и должен питаться обычной едой в том числе. Пока это может быть грудное молоко. Ты, случайно, не помнишь, была ли среди пленных какая-нибудь роженица или мать с младенцем? — спокойно поинтересовалась она.