Щит вероятностей

Макс со всей дури саданул кулаком по стене дома. Боли он не чувствовал, только тоску, съедающую его заживо.

Он пытался вернуть её, встречал с работы, подкарауливал у дома, ждал на крыльце факультета – но она избегала его, игнорировала, отказывалась разговаривать, обещала ему кары и проклятия, если он не исчезнет с её пути, но при этом ничего не делала, когда он снова появлялся. К счастью, Дрейк тоже не появлялся больше, рядом с Гретой Макс не видел его ни разу. Это давало какую-то надежду. К тому же Макс не верил, что можно вот так взять и разлюбить, он не сомневался, что она любит его… вот только теперь её нешуточно трясло, когда он подходил слишком близко. Она вздрагивала, слыша его голос, неосознанно отшатывалась, стоило сделать шаг к ней.

И всё же Макс чувствовал уверенность в том, что если б только Грета дала ему шанс, то он сумел бы всё исправить. Он научил бы её снова доверию, он бы умер, но не коснулся её и пальцем против её воли.

У них снова всё было бы хорошо, и Дрейк не смог бы снова встать между ними.

Только шанс… Один-единственный шанс.

Но Грета упрямо его не давала.

***

Буквально через пару дней в аську к Юсте очень неожиданно постучалась Грета. С какой-то ерундой вроде как, но у Юсты появилось стойкое ощущение, что у неё пытаются выяснить, что она знает и знает ли вообще. Не зная, как отреагировать, Юста дождалась-таки момента, когда Грета сама начала рассказывать свою трагедию.

Звучало и в самом деле страшно, Макс выглядел в её рассказе чудовищно, поверить было сложно, но Юста понимала, что Грете незачем лгать, именно она здесь пострадавшая – это подтверждалось и рассказом Влада. Впрочем, Юста не могла сказать, что симпатизирует Грете сильнее, чем Максу – ибо она сама измену считала огромным грехом, и уж точно не простила бы планомерной измены с близким человеком, хотя это уже касалось только Макса и никого другого.

Грета делилась своими переживаниями, изливая душу, и у Юсты не оказалось выбора, кроме как посочувствовать ей – хотя откровенности девушке всё же хватило для того, чтоб высказаться на тему измены. Впрочем, Грета просто не стала её слушать, отмахнулась, снова переводя разговор на свои переживания.

Юсте не оставалось ничего иного, как свернуть разговор под предлогом занятости, хотя удивление от самого факта разговора так и осталось.

***

Вскоре после Нового Года Юста собралась отпраздновать день Рождения. Четверть века – не так уж и мало, и звучит интригующе.

Ничего особо торжественного Юста устраивать не хотела, но вот шашлыки на природе – отличный вариант. Разумеется, мясом занялся Влад – это традиция, никому другому Юста бы эту задачу и не доверила. Из-под его рук шашлыки всегда выходили сочными, ароматными, от одних воспоминаний о них текли слюнки.

Поскольку ехать решили на дачу, то и в количестве гостей себя можно было никак не ограничивать, и Юста открыто написала на своей страничке в сети приглашение. Позвала она и Грету, которая в очередной раз (уже пятый или шестой с Нового Года) объявилась в аське с желанием поболтать. К счастью, теперь разговоры всё больше касались каких-то абстрактных вещей вроде осознанных сновидений, мифических существ, населяющих Гренландию или, наоборот, близких и понятных – надвигающейся сессии, походов по магазинам, завалам на работе.

Юста выяснила, что собеседница младше её аж на пять лет – и весьма этому поразилась, потому что сама она себя ощущала гораздо моложе Греты, впрочем, у Юсты это частенько случалось. Она не хотела взрослеть, не хотела терять так радующей её нелогичности и внезапности в поведении и разговорах. Ей хотелось оставаться такой, какой она себе казалась – лёгкой, позитивной, умеющей находить нестандартные решения.

Вот и здесь Юсте показалось, что Грете легче станет в кругу знакомых лиц, уж Влад-то кого хочешь рассмешит и приведёт в чувство, но Грета неожиданно отказалась, сообщив, что не хочет пока никого видеть, и предпочтёт побыть наедине. Настаивать Юста не стала, хотя пригласила её к себе на чай и, движимая каким-то странным, нелогичным импульсом, отправила смску с приглашением Максу.

Тот, к удивлению девушки, ломаться не стал, а сразу ответил, что непременно приедет, хотя они и виделись-то всего несколько раз. Почему-то это оказалось очень приятно, Юста заулыбалась телефону, прочитав короткий ответ.

Как раз ко дню Рождения наконец выпал снег, давая возможность порадоваться красавице-зиме, так что праздник должен был удаться на славу. Юста приехала совсем рано и, приводя дом в более-менее жилой вид, никак не могла нарадоваться пейзажу на участке. Дорожки завалило полностью, хотя верхние слои снега не успели слежаться и напоминали пуховую перину. Юста предвкушала снежные развлечения с гостями, и работа быстро спорилась.

Самым первым из гостей появился Макс – и Юста изумлённо ахнула, обнаружив, что он зачем-то побрился налысо.

***

– Так надо было, – уклончиво ответил Макс, проведя ладонью по голове.

Ему не хотелось объяснять, зачем он это сделал. Всё равно ведь не поймёт, чего уж там… Все сразу начинали причитать над его волосами, восклицать, что это просто ужасно, ах, как он мог. А вот просто.

Вместе с волосами он оставил и прошлое – но не надежды на восстановление.

Просто придётся всё начинать заново. Да, сложно. Больно. Да, очень нескоро – это Макс сразу заставил себя понять. Не завтра, не через месяц. Не раньше, чем через год или два.

Юста же не стала расспрашивать, не стала попрекать. Это почему-то было приятно.

– Полгода назад меня бросил парень, – зачем-то сообщила она. – На следующий день я сходила в парикмахерскую и отрезала волосы, – по движению её ладони наблюдательный Макс легко определил, что волосы были ниже талии. Сейчас они едва доставали до лопаток. – Пойдём, я ещё только накрываю на стол, можешь помочь.

Она не ждала от него комментариев, сочувствия, не пыталась вызвать в нём каких-либо эмоций – просто мимоходом дала понять, что всё прекрасно понимает.

– Если хочешь, то можешь почистить площадку за домом от снега, – кажется, Юста сообразила, что на кухне ему особо делать будет нечего. – Мы там потом в футбол поиграем.

– В футбол? – Макс удивился. Юста не выглядела ни спортивной, ни вообще склонной к подобным играм.

– Ага, – девушка лукаво посмотрела на него снизу вверх. – Увидишь.

Макс пожал плечами, выбрал лопату из предложенных и отправился копать снег. Того было не слишком много, где-то по голень, но он оказался рыхлым и легко проваливался. Занятие доставляло удовольствие, хотя голова при этом оставалась непозволительно свободной, из-за чего появлялись не самые приятные мысли.

Грета…

В прошлую встречу она ясно дала понять, что никаких шансов не будет. Более того, она запустила-таки в него проклятием. Не самым мощным, он легко блокировал его и развеял, но дело же не в силе. Дело в намерении, в желании избавиться от него. Ах, если б она просто хотела причинить ему боль… Он бы стерпел, от неё он вытерпел бы что угодно, любую боль, любое наказание, любую месть. Вот только она не хотела дать ему даже этого.

Макс копал и злился, то на самого себя, то на Грету, то на Дрейка… Впрочем, на последнего меньше, воспринимая его не как врага, а как более удачливого соперника. В конце концов, если б Грета не захотела, у них бы ничего не было.

Он видел, как постепенно собирается народ, как суетится Юста, пристраивая всех к делу. Пара девочек пыталась копать вместе с ним, но им быстро надоело, и он снова остался наедине со своими мыслями.

***

Юста, даже занятая гостями, готовкой и подготовкой, всё равно нет-нет, но думала о Максе. Сначала она решила, что ею движет жалость – он выглядел разбитым и несчастным, даже когда улыбался и смеялся – и втянула его в общий разговор, рассмешила, снова пристроила к делу – приглядывать за глинтвейном, готовящимся на костре, но всё равно ощущала его боль, просто искрящую откуда-то изнутри. Юста никак не могла отделаться от ощущения, что перед ней – раскалённый котёл, неплотно прикрытый крышкой, и изнутри уже вырываются искры от разгорающегося содержимого. Ещё немного – и котёл просто взлетит на воздух, сжигаемый и изнутри, и снаружи. Ассоциация пугала её саму, но она не знала, что делать.