Страница 18 из 66
В этой связи, поскольку император продолжал отправлять те же обряды, что и до отделения ритуалов императорского двора от государства, хотя юридически это и считалось его частным делом, большинством простых японцев император не переставал восприниматься как первосвященник национальной религии Японии. Поэтому и после его отречения от божественного происхождения оставались основания для культивирования почитания императора как фигуры, олицетворявшей традиционную духовную культуру, что позволило конституционному монарху Японии сохранить в трансформированном виде свое центральное место в системе националистической символики.
С 1951 г. император стал участвовать в празднике физкультуры, а с апреля 1952 г. — во всеяпонском празднике посадки риса, являющемся одним из основных синтоистских обрядов. Кульминацией этого первого этапа возрождения тэнноизма была пропагандистская кампания, развернутая в связи с церемонией совершеннолетия наследного принца Акихито в 1952 г., когда синтоистскому обряду был, по существу, придан официальный статус. Поднятию престижа императорского дома должна была послужить и шумная идеологическая кампания, поднятая в 1958 г. пропагандистскими службами Управления императорского двора по указанию правительства в связи со свадьбой принца Акихито. Синтоистский ритуал «касико докоро омаэ-но ги», во время которого «ками» императорской фамилии оповещались о женитьбе наследного принца, был подан как дело государственной важности [33, с. 131], что явно нарушало конституцию.
Усиление идеологических и политических инициатив правительства в области возрождения тэнноизма в начале 60-х годов было в определенной степени вызвано борьбой народных масс против «договора безопасности» 1960 г., показавшей высокий уровень накала классовых антагонизмов в стране. В этих условиях был принят план удвоения национального дохода, и наряду с задачей достижения высоких темпов роста правящие круги поставили перед собой цель добиться единства народных масс на националистической основе. В условиях высоких темпов экономического развития 60-х годов в Японии получила широкое распространение разработанная американскими политологами «теория модернизации», рассматривавшая особенности капиталистического развития Японии как модель для модернизации развивающихся стран. «Теория модернизации» содержала положительную оценку императорской системы и национализма как факторов, ускоривших развитие страны, что было использовано поборниками возрождения идеологии тэнноизма, которые сразу же взяли на вооружение, как отмечает прогрессивный японский исследователь тэнноизма Хидзиката Кадзуо, националистический аспект этой теории, заключающийся в активном восхвалении «великой экономической Японии», в подчеркивании «достоинств великого народа» и «отваги нации» [25, с. 79].
С начала 60-х годов было вновь введено табу на критику императора и «символической императорской системы», отныне любое сообщение, статья или книга, касавшиеся в той или иной мере личной жизни императора и членов императорской семьи или их общественной деятельности, подвергались строгой цензуре Управления императорского двора, канонизировавшего образ императора. В японской литературе это явление носит название «табу на хризантему» («кику-но табу»).
В 1963 г., 15 августа (в годовщину капитуляции Японии), в храме Ясукуни при поддержке правительства в национальном масштабе были проведены поминальные службы по погибшим в войне («митама-мацури»), на которых присутствовали император и императрица. С тех пор этот ритуал довоенного тэнноит ма отправляется ежегодно как государственная церемония Тогда же члены правого крыла ЛДП, правые организации, ме.’ стные отделения Ли» и ветеранов войны (Гою рэммэй), Ассо-циация семей погибших на войне, Ассоциация синтоистских свя-тплпщ (Дзиндзя хонте), общественно-религиозные организации Сэнтё-но иэ и Кокутюкай начали агитацию за восстановление государственного статуса храмов Исэ и Ясукуни.
Началом второго этапа возрождения тэнноизма можно считать середину 60-х годов, и длился он до конца 70-х годов. Для этого этапа характерна прежде всего политика консерваторов, направленная на ритуализацию общественной жизни, и узаконение тех ее проявлений, которые могли служить культивированию поклонения императору. В 1967 г., несмотря на серьезное противодействие прогрессивных сил (прежде всего КПЯ, СПЯ и профсоюзов, прогрессивных деятелей искусства и науки), правящей ЛДП удалось восстановить законодательным путем ряд праздников, имеющих в своей основе ритуалы государственного синто и связанных с культом японской государственности. Был восстановлен, под новым названием — «кэнкоку кинэмби» («годовщина основания государства») — довоенный праздник «кигэнсэцу». С 1978 г. правительство начало открыто поощрять организацию церемоний празднования этого дня в столице и на местах, при этом средствами массовой информации всячески подчеркивались «идеалы духа основания империи» [33, с. 158]. В приветственных речах консервативных политиков и парламентариев по этому поводу вновь зазвучали ссылки на «Кодзи-ки» и «Нихон сёки» об основании японского государства мифическим императором Дзимму.
Празднованию «кэнкоку кинэмби» все больше придавался характер государственного ритуала, что свидетельствовало о намерении правительства постепенно приучить общественное мнение к официальным торжествам, подобным тем, которые проводились в день «кигэнсэцу» до 1945 г.
Одновременно с «днем основания государства» были введены еще два «новых» государственных праздника: 15 сентября— «кэйро-но хи» («день почитания старших»), 10 октября— «тайику-но хи» («день физкультуры»), в проведении которого принимает участие император. Из остальных девяти праздников большинство так или иначе имеют отношение к синтоистским ритуалам и связаны с обрядами императорского дома. Так, 1 января около 70 млн. японцев совершают «хацумодэ» (первый визит в синтоистский храм), в основе отмечаемого 15 января праздника «сэйдзин-но хи» («дня совершеннолетия») лежит синтоистский обряд, 29 апреля — день рождения императора (до 1945 г. — «тэнтёсэцу», один из главных обрядов государственного синто), 3 ноября — день культуры (до 1945 г.-“ день рождения императора Мэйдзи), 23 ноября — «кинро кан-ся-но хи» («день благодарения труду», — до 1945 г. в этот день справлялся один из важнейших синтоистских «мацури» — «ни инамэса-й», во время которого император преподносил «ками» первые плоды нового урожая), 22–23 марта и 22–23 сентября— дни весеннего (сюмбун-но хи) и осеннего (сюбун-но хи) равноденствия, когда согласно традиции японцы поминают своих предков, а также совершают пышные ритуалы поминовения предков императора. Из этого перечня видно, насколько значительное место в японском календаре занимают праздники, связанные с синтоистскими обрядами.
Большое внимание, уделяемое ритуалам и обрядам по сравнению с другими средствами идеологического воздействия на общественное сознание, позволяет периодически регулировать и закреплять нормы и ценности «символической императорской системы». В то же время это дает повод поборникам возрождения государственного статуса синто утверждать, что поскольку упор делается на ритуал в противовес проповеди догматики, то синто якобы сводится к системе привычных для простого народа обычаев и обрядов, потерявших свое религиозное значение.
Крупномасштабные пропагандистские кампании, развернутые правительством при поддержке промонархических сил в 1968 г., в связи со столетием «реставрации Мэйдзи», и в 1976 г., по поводу 50-летия правления императора Хирохито, призваны были подогреть националистические настроения в массах, в какой-то мере уже эмоционально подготовленных обрядами государственных праздников к восприятию крайне упрощенных идей «символического» тэнноизма, фактически распространявшихся в виде «социальных» и «политических» мифов.
Систематически культивировать обновленную тэнноистскую символику призвана была и система летосчисления «гэнго» — по эрам правления императоров, которая была закреплена законодательным путем в 1979 г., несмотря на многочисленные протесты демократической общественности.