Страница 11 из 66
Но еще раньше подобного рода «модельная» концепция была предложена социопсихологом из Осакского университета Хамагути Эсюн [30; 31]. На основе пересмотра ряда положении «нихондзин рон» и «нихон бунка рон» он создал свою «метатеорию», призванную объяснить природу современного кризиса на Западе. В соответствии с этой теорией он утверждает что «японские организации станут моделями для мира или что мир будет японизироваться… Возможно, пришло время экспортировать гармонию человеческих отношений, продукт японского духа и таланта, как оригинальный мягкий товар японского производства в области социальной технологии» [37, с. 55].
Усматривая причины нынешних неурядиц в капиталистическом мире в особенностях «западной системы» предпринимательства, идеологи «японизации» предлагают заменить ее на гак называемую «японскую модель». Они энергично критикуют «индивидуализм Запада» и связанный с западной культурой «жесткий путь» общественного развития и настойчиво предлагают японский «мягкий путь» с присущими ему «гуманностью» и «гармоничностью». О тупиковом характере «западного индивидуализма» пишут, в частности, авторы концепции «общества иэ» («иэ-сякай») — профессора Токийского университета Мураками Ясусукэ, Кумон Сюмпэй, Сато Сайдзабуро [21], подчеркивающие при этом «большую жизненную силу и высокую перспективность» японского варианта коллективизма.
«Новый взгляд» на японскую культуру, связанный с появлением в «нихондзин рон» и «нихон бунка рон» «интернационалистской волны» [23, с. 266], содержит две тенденции: с одной стороны, переоценку в условиях кризиса старых концепций общественного развития, носивших по преимуществу западноцентристский характер и основанных на идеологических установках и опыте западной буржуазии, а с другой — пересмотр «японского культурного арсенала» и выявление в нем неких «новых граней», которые, предполагается, отвечают требованиям «современного общественного развития». Появляются утверждения, что западная «протестантская этика» утратила свое значение и должна быть заменена «конфуцианской этикой», на принципах которой основывается японская культура. Нередко можно услышать предсказания, что, «догнав и даже превзойдя Запад, Япония станет, так сказать, сверхразвитой нацией и что организация японского общества, экономики и культуры отныне будет „моделью“ для остального мира» [37, с. 45].
Этот пафос довольно четко отразился в документах различных групп, входивших в состав Комиссии по изучению политических проблем при премьер-министре М. Охира. Так, группа под председательством Ямамото Ситихэй подготовила программный документ «Эпоха культуры» [4], в котором, по словам: японского прогрессивного ученого Кавамура Нодзому, в виде «теории японского культурного своеобразия» излагались «стратегические позиции правительства и бизнеса», а также «планы господствующего класса, стремящегося навязать народу представление об особой значимости неких культурных ценностей и выдать период политической реакции и милитаризации Японии за „эпоху культуры“, ускорить сползание страны на реакционный путь» [16, с. 143–144]. В указанном документе игнорируются и отрицаются такие буржуазно-демократические ценности, как свобода, демократия, права человека, и провозглашается идея возвращения к «традиционным японским ценностям», которые, фактически представляют собой не что иное, как воз-рождение теологии «японизма» в новой аранжировке. Важнейшим тезисом авторов документа является утверждение, что «эпоха модернизации» окончилась и что в связи с этим необходимо изменить взгляды на культуру с целью выявления ее со-пветстчия требованиям «новой», «постмодернизационной эпохи». Рели западная культура, по мнению авторов документа, строится на индивидуализме, то японская культура акцентиру. ет внимание на важности «взаимоотношений человека с человеком» и создании благоприятной атмосферы для этих взаимоотношении, благодаря чему японское общество выглядит как «товарищеское общество» («накама сякай») или как «семейное общество» (иэ сякай) [4, с. 4–5].
Противопоставление «гармонического начала», свойственно- о японской культуре и японскому обществу, «дисгармоничности» Запада содержится и в документе, подготовленном группой по изучению истории развития науки и техники, действовавшей в составе той же комиссии. В этом документе указывается, что предложенный западной цивилизацией «жесткий путь» развития приводит к конфронтации человека с природой, «ато-мизации» личности и ее отрыву от социального контекста, между тем как миру требуется «новый путь», на котором особое внимание следует сосредоточить на «отношении целого и частного, общего и индивидуального, иа заботе об их гармонии и на самом социальном контексте». Далее дается следующая характеристика японской культуры: «Благодаря тому что характерной чертой ее является не абсолютизирующая, а „соотносящая“ себя с обстоятельствами личность, Япония искусно усвоила и ассимилировала современную технику. В японской культуре, акцентирующей внимание иа „контексте отношений между людьми“, человек принадлежит к группе не столько как индивид, сколько как единое со своими „коллегами“, и эту группу отличает „мягкая“, рассеянная структура, принимающая во внимание независимость и многообразие действующих в ней частных систем» [29, с. 15].
Итак, в новых вариантах «нихондзин рон» и «нихон бунка рон» при сохранении их старого идеологического характера предпринята попытка перехода от утверждения идеи «уникальности» японской культуры к провозглашению «интернациональ-ностн» лежащих в основе ее принципов в так называемую «пост-модерпизационную эпоху». Сегодня японские политические деятели и исследователи часто говорят о «третьем открытии Японии» («первым» признается «открытие страны» после прибытия в 1853 г. «черных кораблей» коммодора Перри, «вторым»-“ американская оккупация и реформы, проведенные в стране вслед за поражением Японии во второй мировой войне). По их утверждению, оно предполагает раскрытие Японией своего «интернационального потенциала», «интернационального лица».
Но и в «новых» вариантах постановка вопросов о японском культурном своеобразии и связи японской культуры с культурой других народов мира отличается крайней субъективностью. По-прежнему сохраняется, хотя и в несколько модернизированном виде, идея неизменности японской культуры и психологии, японцев и автономного культурного развития Японии вне общих законов, характерных для определенных эпох и типов общественных формаций (так, Аида Юдзи в одной из своих книг писал, будто «невозможно обнаружить существенные изменения, в национальном характере японского народа» [2, с. 170].
Методологические дефекты «нихондзин рон» и «нихон бунка рон» теснейшим образом связаны с основными идеологическими и политическими позициями их авторов. Не случайно многие из них стремятся отмежевать японскую культуру от буржуазнодемократических идеологии и институтов. Так, в книге «Душа японской нации» Кояма Ивао пишет, например, что «импульсивная эмоциональность японцев является той чертой их национального характера, которая делает неэффективной демократическую (партийно-парламентскую) систему правления» [17,„с. 23]. Ссылки на особенности национальной культуры и психологии японцев нередко служат для авторов поводом выступить в пользу сохранения и упрочения антидемократических доктрин; и политических институтов.
В сущности, вся идеология сторонников «интернационализации японской культуры» направлена против объективного научного понимания процессов культурного и социального развития Японии. Как пишет Кавамура Нодзому, «в теориях „нихондзин рон“ и „нихон бунка рон“ игнорируется признание того, что Япония — не что иное, как капиталистическая страна, что японские предприятия — капиталистические и что в стране существуют классовые противоречия между капиталистами и рабочими. И рабочие и капиталисты являются одинаковыми как японцы» [16, с. 101].
Субъективно интерпретируя национальную самобытность идеологи японского национализма пытаются сосредоточить внимание именно на тех сторонах общественного устройства Японии, которые соответствуют их интересам и целям.