Страница 13 из 15
— Не думаю, что Эстелар откажется от своих детей. Да и я никогда не жаждал власти, особенно таким образом. Если тебе хочется, чтобы Сильмарисом правил Исилендил, как перворожденный, я откажусь от своего права на престол, — говорил Лантхирис, и его голос дрожал.
— Не говори глупостей. В тебе течет кровь истинного аристократа. Ты рождён, чтобы править, — уверенно произнесла я, приблизившись к нему, разворачивая его к себе лицом.
"Моя любовь и страсть к тебе сделала его слишком похожим на тебя, Эстелар", — подумала я, вглядываясь в его лицо с правильными чертами.
***
— Вы, наверное, ждёте от меня объяснений, — сказал Эстелар, когда зашёл в зал, где находились его дети.
Агвид стоял у окна и даже не взглянул на него.
— А смысл. Ты всё время говорил о великой любви к нашей матери, но существование этого эльфа сводит все твои слова на нет! — возмутился Амадрелис, с недовольством посмотрев на отца, словно на предателя.
— Давайте не будем торопиться с выводами, — попытался остудить пыл брата Лаерион.
— Я понимаю, вы сердитесь и имеете на это полное право. Но никто и никогда не заменит мне вас. Существование этого юного эльфа никоим образом не угрожает вашему положению, — пообещал Владыка.
— Значит, ты не отрицаешь, что этот эльф - твой сын, — произнес Агвид.
— Нет. Но, видит Бог, вашей матери я не изменял. Это было до того, как я познакомился с ней. И не думал, что эта мимолетная связь принесет такие плоды. Я виноват, не спорю. Но о существовании Лантхириса до сего времени я не знал. И если Солиана не сообщила мне о беременности, значит, не особо во мне нуждалась. Почему она решила представить мне сына именно сейчас, я не знаю, — говорил Эстелар, переводя взгляд с одного своего отпрыска на другого, пытаясь разглядеть в них хотя бы каплю понимания.
— А чего тут не понятного. Рассчитывает увидеть своего сына королем Ранненмара, — усмехаясь, сказал Агвид.
— Этого не будет никогда, — решительно заявил Эстелар.
Гререл подошёл к старшему сыну и положил руку ему на плечо. Тот с сомнением взглянул на него. К нему подошла Дюрфина, обняла его, склонив голову на плечо.
— Я всё равно буду любить тебя. Даже если ты не захочешь нас больше видеть, — произнесла девушка, чуть не плача.
— Ну что ты говоришь, милая. Я очень люблю и дорожу вами. Вы самое ценное, что у меня есть, — говорил Эстелар, и его взгляд наполнился нежной печалью.
В последующие дни были пиршества, королевская охота, балы. Все это время Эстелар сторонился Солианы и её сына. Лантхирис же быстро стал центром внимания и завоевал симпатию. Владычица Сильмариса представила его как будущего владыку, и поэтому все стремились завоевать его расположение. Хотя самому молодому эльфу это не особо нравилось. Ведь если бы не объявленный статус, его бы и не заметили. Он часто смотрел в сторону Эстелара. Величественная осанка, гордый разворот плеч. Взгляд с лёгкой надменностью. Владыка Гререл с одинаковым достоинством общался и с эльфийской аристократией, и с Владыкой Донмором, который был падок на крепкие словечки. Он невольно вызывал восхищение даже издали.
"Что было бы, если бы я узнал его раньше? Как бы он тогда ко мне относился?" — всё чаще задавался вопросом Лантхирис. И приходил к выводу, что Эстелару нет никакого дела до него самого, как и его детям, которые так же холодно отнеслись к своему новоявленному родственнику. И это немного обижало самого Лантхириса. Ведь он ни в чём виноват не был. Не смотря на утверждение его матери, что подобные связи ему ни к чему, дети Владыки Гререла привлекали его. И хотелось узнать их получше. Особенно его привлекал Агвид. Вся его манера держаться была словно отражением Эстелара. Видимо, он с самого детства подражал своему отцу и перенял это у него. Дюрфина показалась ему очень энергичной девушкой. Её яркая красота и изящество никого не оставляло равнодушным, и она часто была окружена группой молодых эльфов.
Как-то вечером он вышел в сад. Прогуливаясь по дорожкам, набрёл на небольшой водоём, посреди которого на небольшом возвышении стояла статуя из белого камня. Около кромки водоема стоял Эстелар и печально взирал на неё. Владыка держал в руках цветок. Это была статуя девушки в длинном платье. Она держала в руках книгу и смотрела на неё, как будто читая. Лантхирис подошёл ближе, чтобы рассмотреть её, и оказалось, что девушка вовсе не была эльфийкой.
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Эстелар обернулся. Когда их взгляды встретились, Лантхирис невольно вздрогнул, застыл в недоумении, и не знал остаться ли ему или удалиться.
— Считать меня отцом или нет - дело твоё. Я не сомневаюсь в словах твоей матери, но я не участвовал в твоём воспитании. Хотя я благодарен Авоурелю за то, что он сделал это за меня, — сказал Эстелар, сново обернувшись к статуе.
— Тот факт, что я ваш сын, не изменит моего отношения к Авоурелю и Исилендилу. Я понимаю, у меня нет права на место в вашей жизни и ещё меньше прав на место в вашем сердце. Но мне бы хотелось узнать вас получше. Вас и ваших детей, если они позволят, — ответил Лантхирис, и он увидел, что его ответ понравился Эстелару по потеплевшему взгляду.
— Тут всё будет целиком зависеть только от тебя. Будут ли твои намерения искренни и чисты, — сказал Эстелар и снова посмотрел на статую.
— Это она. Их мать? — кивнул он в сторону статуи.
— Да. Это могила моей жены, — подтвердил Эстелар и опустил в воду цветок, который принёс с собой.
"Каким человеком она была? Что он предпочел её моей матери, вечно юной и прекрасной", — мелькнула мысль у Лантхириса. Эстелар, словно прочтя его мысли, улыбнулся краешком губ.
— Почему она, а не моя мать? — наконец отважился спросить Лантхирис.
— Я ожидал чего-то подобного. Этого не поймешь, пока не пообщаешься со смертными. Их неуёмная энергия заразительна. Они слишком спешат жить. То, чего мы достигаем за века, они достигают за годы, и множат это, передавая своим потомкам. Этим и пленила меня Фрейдис. Я понял это сразу, как только её увидел. Она никогда не пасовала перед трудностями, даже если была в смертельной опасности, хотя утверждала совсем другое. У неё были тысячи идей по одному и тому же поводу, когда я находил всего лишь одно решение, — говорил он, и его взгляд лучился счастьем прожитых с нею лет.
— Разве моя мать была хуже? — снова спросил Лантхирис, и в его голосе была тень обиды.
— Не знаю. Я не особо обращал на неё внимания. Видимо, по характеру она не отличалась от других эльфиек. Быть может, тебе неприятно такое слышать, — предположил Эстелар.
Лантхирис отрицательно покачал головой.
— Идем, я кое-что покажу тебе, — сказал Владыка и повел его за собой во дворец.
Поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, остановился около дверей комнаты, запертой на замок. Но стоило Эстелару коснуться его, как он открылся. Они зашли внутрь. Спальня была выдержана в зеленых тонах. Мебель из светлого дерева. Небольшой стеллаж с книгами и тетрадями. На стене висел огромный портрет темноволосой красивой женщины лет тридцати с зелёными глазами, на которую удивительно была похожа Дюрфина. На письменном столе лежала исписанная тетрадь - несколько листов бумаги, сшитых вместе.
— Здесь всё осталось так, как было при её жизни. Она не сразу догадалась, что наше время протекает по разному. Что она стареет, а я нет. Что наши дети будут расти как обычные, только до определенного времени, но потом их время остановится. Фрейдис пришла в ужас от мысли, что я увижу её в старости и немощности и пожалею, что связал свою жизнь с ней. Что это увидят её дети и ужаснутся. Что она не увидит их взрослыми. Но всё это время я смотрел на неё повзрослевшую и видел двадцатилетнюю девушку, которую спас в лесу. И она стала записывать, что примечательного было каждый день, что она делала, что делали дети, свои мысли по любому поводу. Вплоть до того, какие книги она читала им на ночь. Но болезнь укоротила и то небольшое время, что ей было отведено. Может быть, это эгоистично. Никто из моих детей, прожив невероятно долгую жизнь, уже не помнит, как она выглядела. Я пообещал ей. Я поклялся, что не оставлю наше королевство, что воспитаю детей достойными людьми. И до сих пор не знаю, справился ли я. И вот теперь я иногда прихожу сюда, чтобы вспомнить, как я был счастлив тогда, — говорил он и не заметил, как ресницы подернулись влагой, и одинокая слеза скатилась по его бледному лицу.