Страница 23 из 40
Очень интересна мифологическая традиция народов Центральных Анд. Миф о свержении власти женщин не мог здесь сохраниться в своей первобытной форме — слишком противоречило его содержание социальному опыту местных индейцев, живших в условиях классового общества. В идеологии древних перуанцев на первый план выступили различия между общественными группами и слоями — знатью, жрецами, рядовыми общинниками. Половозрастные деления утратили то всеобъемлющее значение, которое они имели в прошлом. Поэтому миф о социальном перевороте был в Андах наполнен новым содержанием.
Судьба первобытных мифов в классовых обществах различна. Сравнительно немногие из них попадают в число священных текстов, признаваемых за откровения божества адептами развитых, в том числе и мировых, религий, — таковы библейские мифы. Нередко мифы утрачивают свой «священный» характер, превращаются в легенды и сказки. Именно в этом случае глубоко архаичные, первобытные по происхождению сюжеты могут сохраняться дольше всего. В доиспанской Америке легенда и сказка как самостоятельные фольклорные жанры еще не сложились, поэтому подобный путь развития для древних перуанских мифов был исключен. В Андах в эпоху инков эволюция первобытного мифа шла в направлении так называемой «эвгемеризации». Это означает, что мифические герои превращались в псевдоисторических персонажей, а описываемые события переносились из «дней творения» в ту или иную конкретную минувшую эпоху и «датировались» числом прошедших от них лет или поколений. В Старом Свете эвгемеризация типична для китайской мифологии.
В 60—70-х годах американский исследователь Т. Зойдема, голландец по происхождению, проанализировал сочинения по истории инков, написанные как испанцами, так и потомками индейской знати. Он пришел к выводу, что основу «истории» инков составляет миф, обработанный сказителями и авторами хроник. Главное место в нем занимает описание войны между правителями и жрецами. Поначалу в обществе господствовали жрецы, но их власть была свергнута, после чего во главе инков встали правители-воины. В ритуале «первая» война между правителями и жрецами ежегодно разыгрывается в форме обрядового сражения между жителями разных селений или двух частей одного селения. В этих делениях до сих пор прослеживаются пережитки первобытных фратрий. У инков одна из фратрий символически связывалась с жрецами, но одновременно и с женской частью коллектива, а женщины — с богиней луны. Другая фратрия ассоциировалась с правителями, мужчинами, воинами, солнцем. В целом под поздними наслоениями проступает сюжет, близкий огнеземельскому: мужчины во главе с солнцем свергают господство женщин, предводительствуемых луной.
На западе и северо-западе Южной Америки есть и другие мифологические традиции, в более или менее полной форме сохранившие древний сюжет о женщинах, которые были вынуждены передать свою власть мужчинам. Рассматривать их все нет необходимости. В восточных районах Южной Америки подобные предания известны лишь двум группам индейцев, упоминавшимся в первой главе, — шингуано и мундуруку. В них рассказывается о том, как вначале женщины владели ритуальной хижиной и священными музыкальными инструментами. Мужчина, который хотя бы случайно видел горны и флейты, подвергался такому же наказанию, которому затем стали подвергать нарушивших запрет женщин. Однако поскольку демоны, вместилищами которых якобы служат инструменты, требовали мясной пищи, женщины вынуждены были лишиться своего привилегированного положения: сами они охотиться не умели, мужчины же отказались приносить мясо до тех пор, пока их будут угнетать и оскорблять.
Есть основания думать, что подобные мифы были принесены в Центральную Бразилию сравнительно недавно. У племен верховьев Шингу как сам культ запретных для глаз женщин духовых музыкальных инструментов, так и объясняющие его происхождение мифы восходят к аравакской традиции. На межобщинных праздниках соответствующие песни всегда поются по-аравакски, карибы, трумаи и тупи выучивают их, не понимая слов. Мундуруку тоже почти наверняка заимствовали подобные обряды и мифы от араваков. Помимо культа священных горнов аравакского типа, у мундуруку есть иные, своеобразные ритуалы. Что же касается аравакских племен, то у них этот культ, несомненно, исконный, древний, далеко превосходящий по важности все остальные, а мифы о борьбе мужчин и женщин широко распространены. Судя по языковым и археологическим данным, прародина араваков находилась на северо-западе Южной Америки, либо (что менее вероятно) на юго-западе Амазонии, но в любом случае — неподалеку от Анд, на западе материка. В центральные и восточные районы Южной Америки отдельные аравакские племена проникли не ранее двух-трех тысяч лет назад.
Пограничное положение между районами континента, обитатели которых считали свои обряды воплощения духов заимствованными непосредственно от самих сверхъестественных существ, и областями, где получили распространение предания о переходе священной традиции к мужчинам от женщин, занимает Гвиана. В мифологии населяющих ее карибских племен обряды и культовые украшения считаются полученными от водных духов, но посредниками выступают женщины. Одно из самых крупных карибских племен вайвай обитает на границе Бразилии с Гайаной. В прошлом мужчины вайвай раз в год исполняли священный танец ямо. Они одевали наряд, в который якобы облачаются в подобном случае сами водные духи, и входили в ритуальную хижину, где уже сидели женщины. При приближении танцоров те закрывали глаза рукой. Происхождение обряда описывает такой миф.
Однажды люди ушли на праздник к соседям. В селении остались мать с дочерью, у которой кончался срок изоляции по случаю первых месячных. Карибы до сих пор запрещают девушке в состоянии ритуальной нечистоты приближаться к реке. Считается, что духи-анаконды утащат ее в воду. Но героиня мифа, естественно, нарушила запрет и не только пошла за водой, но и бросила взгляд на середину реки, хотя ее специально предупреждали не делать этого. В результате люди-анаконды, люди-скаты и прочие существа вышли на берег и пошли за ней. Они долго танцевали вокруг хижины, где спрятались женщины, а скрывшись, оставили на берегу свои украшения. Их подобрала мать девушки и передала вернувшимся мужчинам. И хотя бусы немедленно после этого обернулись рыбьей икрой, а подвеску покрыла чешуя вместо цветных перьев, люди запомнили внешний вид священных предметов и в дальнейшем стали делать их сами. Очень похожие мифы записаны у племени ояна во французской Гвиане и у бразильского племени макуши.
Таким образом, мифологический сюжет «свержения власти женщин» известен одним группам американских индейцев и отсутствует у других, живущих в тех же самых условиях и имеющих те же формы общественной организации. Это означает, что его возникновение — в какой-то мере дело случая. Однако речь идет именно о сюжете, о рассказе, описывающем события в определенной последовательности. Мировоззрение, нашедшее отражение в этом мифе, не возникло случайно, поскольку коренится, как уже говорилось, во всей первобытной системе половозрастного разделения труда и родовой экзогамии.
Мифы об отстранении женщин от активного участия в праздниках воплощения предков нельзя объяснить тем, будто первобытные народы и в самом деле считали представительниц слабого пола почему-либо «неподходящими» для исполнения ритуальных функций. Как раз наоборот. Языком ритуала нередко говорится о какой-то особой, специфической связи женщин с духами, со сферой сакрального, с потусторонним миром. В подобных воззрениях нет ничего особенно загадочного. Первобытный человек видел вмешательство сверхъестественных сил там, где непосредственные причины происходящего были от него скрыты. Одним из самых таинственных событий такого рода являлось зарождение новой жизни. Хотя роль отца в рождении ребенка не оставалась не отмеченной, матери нередко придавалось большее значение. Соответственно возникала мысль и об особом отношении женщин к миру предков — конечному источнику всякой жизни.