Мой любимый враг

Катюша задела за живое. Но теперь я готов с легкостью ей все рассказать. Вот именно сейчас. Спроси меня об этом вчера, было бы неприятно вспоминать прошлое. Но именно сейчас, когда я видел разбитое мною лицо Никонова, мне становится легко. Нужно было сделать это раньше. Но моя жена убила во мне все уважение к ней. Поэтому я не дошел до желания набить морду нерадивому кобелю местного разлива.

Катерина – это другое. Что бы она не сделала, как бы себя не повела тогда, сейчас и после, она просто ангел. В ней я уверен на сто процентов. Она не будет обманывать. Она никогда не обманывала, а честно говорила мне, что за ней приедет водитель Никонова и они поедут на прогулку. Ни разу ее ни в чем не упрекнул. В себе боролся, с собой. Но ей ни разу плохого слова не сказал.

— Моя жена закрутила роман с Никоновым, — начинаю объяснять обстоятельства давно минувших лет, честно рассказывая, что произошло, и почему я потерял к бывшей жене уважение. – Он ей ничего не обещал, но она решила, что сможет захомутать себе более выгодную партию, нежели я.

— Дура, — внезапно откровенно делится со мной впечатлениями Катерина.

А главное, как верно-то определила!

— Полная, — ухмыляюсь.

— А что потом? – проводит большим пальцем по моей щеке, от чего просто млею.

Млею и не желаю вести разговор дальше. Ведь сейчас есть только мы. Ты и я. Зачем нам говорить о других личностях, которые не заслуживают должного внимания?

Но Катя ждет. Ей важно услышать от меня правду. Поэтому продолжаю.

— Когда я узнал, выгнал ее, — говорю категорично, но решаюсь уточнить. – Точнее, когда узнал все обстоятельства. Я-то думал, что моя жена бедная и несчастная овечка, попавшая в чары опытного ловеласа. Думал, что он поймал ее на обещаниях. Будто у них все серьезно, и семья будет. Но оказалось все гораздо хуже. Недолго, но смотрел на то, как она будет разлагаться как человек. Как будет унижаться перед ним, когда он не оправдает ее надежд. Он и не оправдал. Я поступил гадко. Дождавшись, когда Никонов с ней наиграется и бросит, выставил и я ее за дверь. Это некрасиво и не красит мужчину в принципе. Но, наверное, мои чувства к ней быстро перешли в презрение и ненависть.

— Она сейчас здесь в городе проживает? – кладет ладони на мою шею, поглаживая ее мягко и нежно.

— Нет. Куда-то уехала. Но подробностями такими не интересовался. Она снимала то же помещение. В подвале. Была фитнес-инструктором. А ты мой ремонт шлифмашиной уничтожила.., — посмеиваюсь будто с упреком.

— И ты ничего мне не сказал? – округляются глаза Катерины.

Она легонько бьет меня в плечо кулаком, но делает это не со злобой.

— А зачем? – смеюсь над ней. – Ты была так воодушевлена затеей. Да и, когда я приехал, было уже поздно. Ты всю краску снесла.

Смеемся с ней вместе. Тихо, чтобы маму не «разбудить».

— Я думаю, что мне удастся создать детский центр, — запускает ладони в волосы, поглаживая затылок.

Молчу. Только одну руку отрываю от ее бедра, которые поглаживал в течение всего нашего разговора. Свободной рукой дотрагиваюсь до ее щеки.

— Ты умница, — говорю честно. – У тебя все получится. Я уверен.

Словно желая ее успокоить, касаюсь указательным пальцем до ее нижней губы. Глажу ее, как вдруг Катя просто засасывает палец с громким вздохом. Она начинает посасывать мой палец с причмокиванием, заводя его за щеку, имитируя оральные ласки. От ощущений и накрывшей волны возбуждение испарина на лбу появляется. Но Катерина чуть ли не с издевкой улыбается.

Как мне казалось…

— Покажешь мне баню? – выпускает мой палец из плена своих губ и улыбается провокационной улыбкой.

— Боюсь, что в бане мы перебудим всю округу. У меня есть вариант получше...

Понравилась глава?

Честная оценка поможет автору в написании книги. Анонимно.

Глава 27. Андрей

— Андрюш, я не сяду в машину твоей мамы…

Катерина встает по стойке смирно, понимая, что из дома я повел ее в гараж. Она не сразу это поняла, потому как у нас есть выход к машинам прямо из дома. Лишь увидев машину матери, которая на первый взгляд здесь единственная и стоит с момента гибели ребенка нетронутой, Катя испытывает неоднозначные чувства. То ли страх, то ли ненависть, может быть презрение. Но спешу ее успокоить.

— Пошли, — тяну ее дальше машины матери. – Потом будешь жалеть, что отказываешься.

Катя в откровенном и открытом платье начинает мерзнуть. Или это страх на нее так влияет. Но озноб начинаю чувствовать даже я, просто держа ее за руку. Снимаю с себя ветровку и одеваю ее, как положено, а не просто накинув на плечи. Катя принимает от меня одежду, но входить дальше не решается.

Включаю свет. Снимаю тент.

— Ого! – не выдерживает и искренне говорит о своем восхищении моим лексусом.

— Нравится? – улыбаюсь лукаво. – В эту машину сядешь?

— Это твоя? – округляет глаза.

— А чья же еще?

Больше не жду от Кати ни слова. А просто открываю дверь и буквально закидываю ее на переднее сиденье. Сев за руль, приятно наблюдаю за тем, как она осматривается в салоне. Ничего ей не говоря, и вообще, решив все за нее, просто открываю автоматические ворота гаража и выезжаю.

Едем по темным улицам, слабо освещенным ночными фонарями, тускло светящими и далеко не по порядку. Катерина начинает осваиваться. А я понимаю, что в этом внедорожнике только она будет выглядеть шикарно. Да еще и в ее платье, которое хочется уже поскорее снять.

Катя тоже настроена позитивно. И я бы даже сказал вольготно.

Мы быстро выехали из города, потому как он совсем небольшой, а я знаю короткий и прямой путь. Катюша это замечает. И с игривой улыбкой начинает ластиться ко мне.

— Можно задать дурацкий вопрос? – шепчет в ухо, сохраняя сексуально возбужденную интонацию.

— Можно, — киваю довольно головой.

— Сколько такая тачка стоит? – вдруг хихикает она, сама не ожидая от себя такой реакции.

Катерина словно с истерическим смехом пытается бороться. Но у нее это не получается. Эмоции переполняют. Здесь все. И машина, и мы, мчащиеся в машине по трассе в темноту, и весь вечер в целом.

— Около трех, — не хочу пугать ее настоящей цифрой, учитывая, что это новая модель и машине всего год.

— А можно еще дурацкий вопрос? – со смехом выдыхает мне в ухо.

— Давай, — смеюсь уже откровенно.

— А зачем она тебе?

— Я рыбачить люблю, — отвечаю честно.

— Ха-ха! – громко смеется, шлепая меня по коленке, но не убирая руку, а продолжая сидеть ко мне повернувшись корпусом и поглаживая ногу, ведя выше к бедру. – Так. Стоп, — интонация ее меняется. – Да ты просто баб в ней возишь!

— Ты первая, кто в ней сидит, — подмигиваю. – Предпочитаю рыбачить один.

— Шалунишка, — шепчет Катя в ухо, не забыв лизнуть меня кончиком языка. – А теперь пообещай, что только со мной будешь ездить на рыбалку.

Я готов ей пообещать сейчас достать розового единорога. Живого и настоящего. Потому как Катерина начинает уже прелюдии, с каждой секундой чувствуя себя все увереннее и увереннее. Она кладет ладонь мне между ног, дотрагивается до яичек и начинает их нежно массировать через джинсы.

— Сейчас до места приедем, будешь своим мастерством показывать, что ты мне так нужна на рыбалке, — ухмыляюсь, стараясь держать руль ровно.

— Заметано, — шепчет Катя и кусает мочку моего уха, не прекращая гладить и даже слегка захватывать ладонью мои яйца. – На таком-то траходроме можно хоть что показать…

Ой, е… А Катя и словечки пошлые знает. Чем заводит неимоверно.

Приезжаю в ближайшую точку, где можно уединиться. Здесь нам никто не помешает.

— Блокируй двери, — велит Катерина, быстро перепрыгивая на заднее сиденье.

Не спрашиваю зачем, а просто выполняю ее просьбу. Юркаю за ней, видя, как Катерина наспех снимает с себя мою ветровку.

Все. Мою крышу сносит окончательно.

Накидываюсь на нее голодным и жадным. Начинаю целовать так, что закрадываются мысли, а не делаю ли я ей больно. Я, который еще несколько минут назад, собирался хранить и оберегать, готов взять его здесь и сейчас. Взять грубо и жестко. Готов разорвать ее сам.