Страница 11 из 53
— Не прошло и полгода, — Стивен стал успокаиваться и отпил воды из бокала. — Хоть какая-то польза от этого… как его… ну? — он щёлкнул пальцами, жестом подсказывая Певеру сказать, кто у них куратор по России.
— Орлов, господин директор, — сказал заместитель. — Но от него на самом деле пользы почти никакой, так как госпереворот провалился.
— А чего ж ты мне тогда про него сказал? — снова вспыхнул Стивен. — Убили хотя бы кого-нибудь? Или очередной пшик?
— Вот, посмотрите, — сказал Певер, включил видео на планшете и передал его директору. — Это видео все мировые таблоиды облетело.
На экране издалека было запечатлено, как из разлома в земле, сделанного под висящим в воздухе кварталом, вытягивают смятый и изжёванный вагон, а затем опускают его на набережную и выпиливают оттуда людей.
— Да твою ж дивизию, — выругался Стивен. — Ну что за живучие твари? Одним словом, варвары. Цивилизованный человек уже несколько раз окочурился бы.
— Будем надеяться, что император всё-таки умрёт и в стране наступит хаос, — философски заметил на это Певер.
— Да уж, — задумчиво проговорил Стивен. — А кто это такие мощные линзы держит, ты узнавал?
— Державин из младшей ветви, — бойко отрапортовал заместитель, так как этот вопрос достаточно изучил. — Никита Александрович.
— Что-то часто я начинаю о нём слышать, — в ответ на это проговорил директор. — Как кость в горле торчит. Надо бы его… ко мне в лабораторию. С Кшиштофом познакомлю…
— Никак нельзя, — заметил на это Певер. — Это же тот самый, с которым Пять семей договор о защите заключили.
«Меня пятьсот лет назад этот договор не остановил, чтобы убрать выскочку Антонио, — подумал про себя Стивен, отпуская заместителя на время обеда. — А уж сейчас мне он тем более до лампочки. Державина надо достать, а то он сильно начинает напоминать Антонио Сан-Донато. Такая же кость в горле».
Когда я приехал в лазарет, Белла сидела возле императорских палат с весьма несчастным видом.
— Ты надолго? — спросила она с огромной надеждой в голосе.
— На часок, наверное, — ответил я, останавливаясь напротив неё. — А что?
— Домой хочу съездить, — ответила бабушка, заглядывая мне в глаза. — Не рассчитала маленько.
— Езжай, конечно, — ответил я, раздумывая, как это Белла могла что-то не рассчитать. — А Варя где?
Бабушка кивнул мне на левую дверь, уточнив, что императрица находится по соседству.
— А император? — спросил я, надеясь, что его всё-таки смогли откачать.
Но бабушка лишь развела руками.
— Сказали, что в реанимации, и с тех пор ничего слышно не было.
— Понятно, — ответил я и постучался к принцессе.
Та носилась взад-вперёд по палате, словно взбешённая пантера.
— Сжечь! Сегодня же! — это были первые слова, которыми она меня встретила.
— Кого? — спросил я, садясь на кровать и хлопая глазами. — Меня?
— Да причём здесь ты? — Варвара буквально пылала от ярости и шутку мою не восприняла совершенно. — Предателей сжечь! Прямо сегодня! На дворцовой площади! Пусть мне их туда приведут, я сожгу этих тварей лично! Буду медленно жечь с ног, чтобы прочувствовали всю глубину глубин своего предательства!
— Спокойно, — сказал я, выставив руки ладонями вперёд. — Остановись!
— Слушай, не затыкай меня, — вспылила принцесса. — То, что ты меня спас, ещё не даёт тебе права распоряжаться моим мнением…
— Тс-с-с, — я приложил палец ко рту. — Конечно, не даёт. Я и не собираюсь ничем распоряжаться. Я лишь хочу спросить, ты в какой стране жить собираешься?
— В смысле? — не поняла меня Варвара, и именно это остудило её пыл. Немного, но достаточно, чтобы она начала меня слушать. — В нашей!
— Это понятно, — сказал я, пытаясь вложить в голос всю мягкость, что у меня вообще имелась, несмотря на то, что был человеком достаточно жёстким по натуре. — Я имел в виду в правовом государстве или в таком, где каждый делает то, что он хочет?
Я видел, что принцесса хочет мне ответить своим излюбленным: «Государство — это я», но мой вопрос заставил её задуматься. И я не стал давать ей время, чтобы найти оправдания, а добавил тех самых размышлений, на которые натолкнул меня дед.
— Нет, как дочь ты имеешь полное право на кровную месть. Можешь вывести предателей на площадь прямо сейчас и сжечь их, — я сделал паузу, чтобы она нарисовала себе в мозгу эту картинку. — Но как императрица ты должна блюсти закон. Ты должна сначала найти доказательства вины, затем осудить и только потом приговаривать к смертной казни. Правителям труднее всего живётся, ведь закон начинается с них самих. И им нужно тщательнее всех остальных его соблюдать.
— Они. Взорвали. Императорскую. Семью, — чеканя каждое слово, проговорила Варвара. — И за это поплатятся.
— Обязательно поплатятся, — я решил за лучшее в данном случае не перечить. — Но мы должны это сделать в рамках принятых процедур. Я пытаюсь донести до тебя, что ты как правитель не должна плодить беззаконие. От того, как ты сейчас себя поведёшь, во многом будет зависеть всё твоё правление. Кем ты будешь для народа: кровавым тираном или справедливой императрицей.
Я буквально видел, как в ней боролись два совершенно разных человека, одному из которых хотелось мести здесь и сейчас. Другой же был полностью со мной согласен и пытался усмирить первого.
Но первый всё равно на некоторое время победил.
— Тебя там — под землёй, — она ткнула пальцем в пол, — не было. Поэтому и не тебе решать. А советы раздавать легко.
Но я видел, что зерно сомнения мною уже посеяно. Варвара уже не металась по палате, как раненая львица, а села на кровать и стала пить чай.
— Я понимаю, что тебе было тяжело, — я подошёл к ней и положил руки на плечи. — Прости, что заставил тебя столько ждать и мучиться. Но мы пробирались к вам настолько быстро, насколько могли. И никогда не заставляй меня пожалеть об этом.
Она вскинула на меня встревоженный взгляд, затем смягчилась и обхватила своей ладонью мою.
— Ты меня прости. Я сама не своя, — затем снова посмотрела в глаза. — Ты никогда не пожалеешь. Иначе казню, — последнюю фразу она говорила совсем другим голосом, свидетельствующим о том, что моя Варвара возвращается.
Перед выходом из лазарета я решил зайти и к императрице. Наш разговор с Варей — это, конечно, хорошо, но, в крайнем случае, на неё никто бы не смог повлиять лучше матери. Во всяком случае, я думал именно так.
Елизавета Фёдоровна встретила меня со снисходительной улыбкой. Она лежала на своей кровати и явно тяготилась этим.
— Чёртова арматура, — сказала она сразу после того, как поздоровалась со мной, чем тут же снизила планку официоза. — Если бы не она, я бы могла бы хотя бы в окно посмотреть, а тут лежу, и даже не встать. Хорошо, хоть эта железяка кости не задела. Удачно вошла, если можно так сказать.
Я смотрел на неё и ясно видел, в кого пошла Варя.
— Я к вам насчёт принцессы поговорить, — сказал я, протягивая императрице мандарины, которые она очень любила.
— Свататься, что ли, надумал? — сверкнула глазами Елизавета Фёдоровна. — Что ж, резюме у тебя в свете последних событий совсем недурное. Только вот рано пока. Неясно, что с Ярославом.
— Я теперь и не знаю, как говорить о том, о чём хотел, — честно признался я. — Потому как сказать, что не собирался говорить о помолвке — подобно смерти. Сожгут вместе с предателями.
— Так, молодой человек, — императрица предстала грозной матерью. — Я что-то не поняла. Вы отказываетесь, что ли?
— Ни в коем случае, — улыбнулся я и показал руки в древнем жесте, обозначающем, что помыслы мои чисты. — Но как вы и сказали ранее, об этом говорить сейчас не время.
— Ох и хитёр, лис, — улыбнулась Елизавета Фёдоровна. — Тогда о чём же?
— Варвара собралась учинить расправу над предателями, — сказал я напрямик, решив обойтись без иносказаний. — Но допустить этого никак нельзя, потому что ей ещё править. Я, конечно, попытался донести, что факельное зрелище — факельному зрелищу рознь. Можно наломать дров, действуя с залитыми местью глазами. А можно всё подготовить по уму. И тогда, по факту, народ сам будет умолять сжечь предателей. А её будут носить на руках, а не называть кровавой.