Полет Птитса

— Не боись, остановка совсем рядом, — успокоил его Боря.

Единственным источником освещения, помимо небоскрёбов вдали, остался салон флаера, который остановился у одного из подъездов. Рядом с машиной расхаживал человек в плаще. Походка незнакомца была дёрганой и неестественной, а один его глаз светился зловещей красной точкой. Второй человек стоял у водительской двери с информационным планшетом в руках. По специфической угловатой форме флаера, большой, вытянутой радиаторной решётке и сигнальному маяку на крыше было нетрудно догадаться, кому он принадлежал и кем были те люди.

— Охранители, — шепнул Борис Карлу, — прячься!

Друзья скрылись за одним из припаркованных флаеров на расстоянии примерно метров двадцати от охранителей, с любопытством подглядывая за ними. Похоже, агенты Бюро были уверены, что кроме них самих, на улице никого нет. Карл дрожал от страха, но любопытство взяло верх.

— Сейчас поймают предателя, — полный предвкушения, шепнул приятелю Боря.

Автоматическая дверь подъезда открылась, и оттуда вышли два человека в броне и совершенно одинаковых масках с респираторами. Это были штурмовики Охранительного Бюро. Они вели полноватую женщину с мешком на голове, подталкивая электродубинками. Она мычала и не могла ничего сказать — скорее всего, из-за кляпа во рту. При виде происходящего Карл тихо ахнул.

— Тсс! — бросил на него предостерегающий взгляд Боря.

Похоже, охранители что-то заметили. Человек с планшетом поднял голову от устройства и окинул взглядом улицу. Карл старался больше не издавать звуков — вдруг охранитель подумает, что рядом пробежала уличная собака или кошка, и не обнаружит их с Борей. В это время человек с красным глазом повернулся к своему коллеге.

— What’s happening, Eisenstein? (Что происходит, Айзенштайн?) — спросил он на общеимперском языке.

Его низкий, механический голос был напрочь лишён эмоций. Без сомнений, школьники видели самого Анджело Иммолато, Ужас Беллармино. Все знали, что охранителя тяжело ранили подлые разрушители, и имперские медики заменили ему половину тела и почти все внутренние органы на искусственные.

— Nothing, sir, (Ничего, сэр) — ответил Айзенштайн, снова уткнувшись в планшет, — the street is clear (На улице никого нет).

«Слава Императору», — с невероятной радостью подумал Птитс. Ему и Боре уже ничего не угрожало.

Охранители переключились с непонятных шумов на женщину, которую штурмовики привели к угловатому флаеру Бюро. Мужчина с планшетом открыл заднюю дверь транспортного средства. Один штурмовик взял женщину на руки, другой оглушил её электродубинкой, и её бросили в машину. Затем Айзенштайн захлопнул дверь за арестованной, сделал пометку в планшете и завёл флаер. В круглых передних фарах загорелся тусклый жёлтый свет. На прощание окинув улицу красным глазом, Иммолато сел в салон к Айзенштайну. Машина взмыла в небо над домами и скрылась в тумане города, как будто её никогда не было.

То, что произошло рядом всего за несколько минут, поразило Карла. Он долго сидел на месте и смотрел туда, где лишь недавно ходили охранители. Сердце в груди Птитса взволнованно билось. И не только потому, что Иммолато и Айзенштайн едва не поймали их с Борей. Та женщина, которую они забрали, казалась ему очень знакомой.

— Пойдём отсюда, — Карла вернул к реальности голос Бори, — нас дома ждут.

Птитс испугался — одноклассника рядом не было. Но вскоре Карл в полумраке нашёл его — тот встал и уже собрался в путь.

Приятели дошли по той самой улице до остановки. Несмотря на отключение электроэнергии, наиболее вероятно, вызванное Охранительным Бюро, они сориентировались по жёлтым огням небоскрёбов и встали на небольшой, окружённой забором площадке, за которой раскинулась пропасть нижнего яруса — далёкая, недосягаемая поверхность Великородины, населённая бандитами и отбросами общества.

— Ты что-то явно не в духе, — Борис посмотрел на побледневшего друга.

Карл промолчал — он не мог ничего сказать.

— А знаешь, это было круто, — продолжил Боря, — они схватили опасную мятежницу прямо на наших глазах!

Птитс произнёс только одно слово:

— Шери…

Глава 3

Забвение

Шери Мертенс — так звали учительницу общеимперского языка, которая вела уроки у Карла и Бори. Она прилетела с далёкой Виллины и начала работать в школе после смерти прежней преподавательницы. Имперский всеобщий был её родным языком. Карл ни за что бы не заподозрил Шери в предательстве — ни он, ни кто-то ещё никогда не подумал бы дурного о молодой, набожной и доброй дочери священника. Возможно, Иммолато забрал вовсе и не её. Но при этом Карл с ужасом насчитал не одно совпадение — Шери тоже была полной и вроде как жила в том же квартале, где они с Борей наткнулись на охранителей.

— Ты что, снова по ней сохнешь? — спросил Боря не без любопытства.

Карлу одно время нравилась Шери, которая была всего на десять лет старше своих учеников. Он видел в ней ум и искренность, которые не мог найти в своих ровесницах. Или же находил, но в таких случаях девушки воспринимали его исключительно как друга. Ведомый призрачной надеждой, Карл отправлял на коммуникатор Шери признания в любви, и, к счастью, она так и не узнала, от кого они были. Глупая затея.

— Дело не в этом, — только и мог ответить Карл.

На самом деле в его голове бушевал ураган из разнообразных мыслей, и действительность будто расплывалась в тумане. Птитс словно и не слушал Борю, который в это время пытался убедить его, что охранитель — едва ли не наилучшая профессия во Вселенной.

Прибыл маршрутный флаер, и друзья полетели домой над пропастью мимо небоскрёбов. На Желобинском шоссе они долго простояли в воздушном заторе. Это было очень некстати, поскольку оба друга хотели скорее вернуться домой. В это время Карлу снова позвонила мама.

— Да лечу я уже, — раздражённо буркнул Птитс, не находя в себе сил для разговора, — скоро буду.

Друзья обрадовались, когда наконец-то увидели из окна два бесконечных ряда одинаковых жилых домов, а за ними — возвышающуюся трубу котельной, подсвеченную в темноте. Робот-водитель сначала остановился на крыше дома, где жил Боря. Карл попрощался с другом, покинувшим флаер, и полетел дальше. После ухода приятеля Птитс опять погрузился в раздумья об охранителях и Шери. Вдруг это была она? Или же не она? А если она, то за что её арестовали? Но мрачные мысли овладели Карлом ненадолго. Наконец-то маршрутный флаер сел на крыше дома Птитса, и тот быстро нырнул внутрь. Школьник сел в лифт, доехал до сто семьдесят восьмого этажа, где находилась его квартира, и с облегчением вздохнул: «Всё, я дома!».

Едва Карл переступил порог, навстречу ему выбежал толстый чёрный кот. Зверь принялся просить еду, громко мяукая и водя головой по ногам прибывшего. Птитс положил школьный рюкзак на пол, достал из шкафа в прихожей пакетик мяса «Муся» и выдавил содержимое в миску. Кот жадно набросился на еду.

— Молодец, Мурзик. Ешь, — устало произнёс Карл, поглаживая любимца. Пушистое животное довольно замурлыкало.

Родители Карла ужинали на кухне. Отец, Александр Вениаминович Птитс, сидел за столом и доедал пельмени. Он был невысоким рыжеватым мужчиной с большим животом, на котором красовалась синяя футболка с рекламой «Старины Декстера». Папа Птитс носил очки, а на его лице словно можно было прочесть: «Мой дом — моя крепость». Мать Карла, Эльза Григорьевна Птитс, наливала чай. Она выглядела моложе своих лет, но в серой одежде, распространённой на Великородине, казалась скромной и неприметной. На стене кухни висел большой экран, где бегали доблестные стражи порядка планеты Великородина. — вернее, актёры, которые изображали их в сериале.

— Привет, — тихо сказал Карл.