Страница 8 из 75
— Сейчас хоть слово вякнешь — окажешься на Лубянке. Это видела?
Я махнул перед её глазами кандидатской карточкой, которую любой нормальный человек ни при каких условиях не принял бы за гэбэшные корочки, но для тётки этого оказалось достаточно.
— Да я чё, я ничё, — моментально поникла она. — Пусть встаёт, я ж разве против…
В общем, этот эпизод слегка подпортил мне настроение. Однако проведённый в компании любимой женщины вечер слегка сгладил впечатление от магазинного инцидента.
До выхода на работу оставалось ещё несколько дней, и я стал думать, чем бы их занять.
Понятно, что сходить в магазин, или забрать из садика Наташку для меня труда не составляло, но в остальное время мне предстояло мучиться бездельем, а моя деятельная натура этого перенести не могла.
Тут-то моё внимание и оказалось обращено на стоявший в сарае мотоцикл «Днепр». После той поездки в Алексеевскую рощу куда-то снова выбраться всем семейством пока не получалось, а я по-прежнему мечтал перемещаться по Москве на собственном транспорте. Автомобиль всё ещё недоступен, а мотоцикл летом — самое то. Вот только на этом чудовище с коляской ездить по городу немного стрёмно. Вот если бы это был чоппер…
А почему бы и нет? Эта мысль накрепко засела в моей голове, и я, воспользовавшись массой свободного времени, решил не откладывать дело в долгий ящик. Уже на следующий день благодаря наработанным связям через директора автобазы вышел на мастера, способного превратить обычный мотоцикл в настоящее произведение искусства. Звали его Евгений Савиных, обитал он на самой окраине Москвы, в Кузьминках, там же и занимался кастомайзингом. Туда солнечным июльским утром я и направил свой «Днепр», благо что швы недавно сняли, и я мог спокойно крутить рукоятку пусть ещё и забинтованной рукой. К тому же, решив подстраховаться, на всякий случай нацепил ещё и кожаные перчатки.
Савиных в своей небольшой мастерской копался под старым «Москвичом». Оказалось, подогнали халтуру, молодой человек мог и автомобиль перебрать, если за это платили, но мотоциклы оставались его главной любовью.
— Как, гоже? — спросил он, не без гордости демонстрируя образец, в котором с большим трудом угадывался, как он объяснил, «Иж-Юпитер-2». — Жаль, ГАИ не регистрирует переделанные мотоциклы, езжу на свой страх и риск. В прошлом году один такой на базе «Урала» у меня уже забрали, до сих пор на штрафстоянке стоит, не могу вернуть. Так что ездить на них лучше за городом, а если по Москве — то желательно в тёмное время суток.
— Постараюсь как-нибудь этот вопрос уладить через своих знакомых, — без особой, впрочем, надежды сказал я. — А в общем-то как, готов взяться за кастомайзинг?
— За что?
— Ну, за переделку, из обычного «Днепра», сделать чоппер типа «Харлей-Дэвидсон».
— Как вот этот?
Он подошёл к обвешанной плакатами стене гаража, на одном из которых красовался классический американской чоппер.
— Во-во, типа такого. Сможешь?
— Можно попробовать, сам давно мечтал взяться за что-то подобное. Ездить планируешь с пассажиром?
— Я бы не против, но жена может не понять. Да и крепёж под люльку желательно оставить.
— Ладно, оставим оба, обтяну их натуральной кожей. Раму удлинять будем? Хорошо, сделаем чуть длиннее. Движок у нас оппозитный, 650 кубов, 32 лошади… Подгоним фазы газораспределения и степень сжатия в каждом цилиндре, отрегулируем карбюратор. Плохо, что в конструкции не предусмотрен масляный фильтр, вместо него стоит центрифуга, двигатель предрасположен к перегреву. Это дело мы доработаем. А вот КПП я бы поменял, «днепровские» коробки из-за своей сложности слишком часто выходят из строя. Сцепление можно поставить «москвичёвское», и фильтр воздушного охлаждения тоже от «Москвича-412». Поршни на этой модели тоже слабое место, быстро прогорает днище, если что — можно установить угол опережения в рамках 32–36° до верхней мертвой точки поршня…
Обратно я добирался на общественном транспорте, по пути размышляя, как сказать Лене о моей затее с мотоциклом. Да ещё неизвестно, как тесть такую новость воспримет. Хотя ему-то что, он байк мне на свадьбу подарил, что хочу — то с ним и делаю.
Наташку в этот вечер из садика обещалась забирать Лена, до их прихода я успел отварить и намять картошки с молоком, в ожидании близких накрыв кастрюлю полотенцем. К картошке-пюре полагались котлеты, которые жена нажарила ещё в воскресенье, и мы доедали их вот уже третий день. За ужином я заметил, что настроение у любимой не очень, и когда уложили дочку спать, предложил поделиться проблемой.
— Лёша, ты слишком нас с Наташей балуешь, — вздохнула Лена. — У дочери игрушки, которых нет ни у кого ни в садике, ни во дворе. Наташка сегодня подралась с одной девочкой из-за говорящей куклы, которую ты подарил ей месяц назад на день рождения. Девочка выпросила поиграть, а отдавать не хотела. В итоге ещё и я выговор от воспитательницы получила. На меня начали косо смотреть родители других детей. Да и на работе перешёптываются, я, по их мнению, стала слишком хорошо одеваться. Про наших старух во дворе уже и не говорю, им хоть улыбайся, хоть не улыбайся — всё равно с дерьмом смешают. Вон, серьги, Брежневой подаренные, так и лежат ни разу ненадёванные. А куда мне их надевать, не на работу же… И так уже стараюсь одеваться попроще, брючный итальянский костюм, в прошлом месяце купленный, один раз выгуливала, и то в выходной, помнишь, мы в парк ходили? Так потом Варвара Ивановна из соседнего подъезда меня чуть ли не проституткой называла.
— Что же ты предлагаешь, ходить оборванцами и есть синих магазинных кур? Почему, имея возможность, я не могу и сам хорошо жить, и устроить сносное существование своим близким? — Всё верно, Лёшка, но людям-то рот не заткнёшь. Чужое счастье, как мама ни скажет, глаза застит. Как же народ привык довольствоваться малым, что палка сервелата у соседей, не говоря уже о фирменных джинсах, вызывает у людей волну гневного протеста… И хоть как изворачивайся — так и будут смотреть волками. Что ж, знал, на что иду, когда начал брать частные заказы, когда стали с Леной посещать комиссионные магазины, когда по блату наш холодильник заполняется продуктами, за которыми обычному человеку нужно отстоять очередь, и ещё не факт, что достанется.
Нет, друзья мои, реальная жизнь — не сказки Роу, и даже не комедии Гайдая, жизнь куда более сложная штука. Даже при строящемся на 1/6 части суши социализме принцип «хочешь жить — умей вертеться» никто не отменял, не говоря уже о диком капитализме, который обрушится на страну меньше чем через двадцать лет. Советский народ воспитывали на идее всеобщего равенства и братства, только почему-то равенство — как у Оруэлла: «Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие».
Пока люди не получат возможность работать на себя, пока не легализуют частную собственность — перемен ждать не стоит. Нет, конечно, она разрешена Конституцией, с главным документом страны я успел довольно близко познакомиться. Чтобы себя проверить, я взял с полки книгу в красном переплёте, нашёл нужную страницу. Ага, статья 10: «Право личной собственности граждан на их трудовые доходы и сбережения, на жилой дом и подсобное домашнее хозяйство, на предметы домашнего хозяйства и обихода, на предметы личного потребления и удобства, равно как право наследования личной собственности граждан — охраняются законом».
А пролистаем назад — вот статья 9: «Наряду с социалистической системой хозяйства, являющейся господствующей формой хозяйства в СССР, допускается законом мелкое частное хозяйство единоличных крестьян и кустарей, основанное на личном труде и исключающее эксплуатацию чужого труда».
СССР сейчас живет ещё по «сталинской» Конституции 1936 года. Подозреваю, что новая, «брежневская» редакция, вскоре будет принята. Не очень хорошо я учил матчасть, прежде чем в прошлое свалиться, так ведь если бы знать, где упадёшь…
А что касается частной собственности — всё это больше на словах. Будь по иному — все эти цеховики давно из подполья повылезали бы. Даже если я захочу завтра открыть собственный салон красоты, то увижу большую фигу. Частный сектор производства, как я понимаю, находится в зачаточном состоянии, а развивать его не позволяет коммунистическая идеология. Против неё не попрёшь, там такие мастодонты её курируют… Один Суслов чего стоит! Я дли них — мелкая шавка, плюнуть и растереть.