Страница 85 из 98
В 1956 году она приехала как журналистка в Израиль и, работая в интересах сирийской разведки, стала проявлять повышенный интерес к границам Израиля и его военным объектам. Такое поведение для американской журналистки, специализирующейся по совсем другим вопросам, было явно необычным, и «Шин Бет» установила за ней круглосуточное наблюдение, а затем и арестовала Хаген. Ее судили на закрытом заседании, на которое журналисты не были допущены. 27 августа 1956 г. она была признана виновной в шпионаже и провела 8 месяцев в израильской тюрьме. Подробностей процесса не разглашали, известно только, что Мэри только в ходе допроса и суда осознала, что выполнение «просьб» жениха являлось просто шпионажем. Несколько обогатив свой личный опыт, Мэри Хаген вернулась в Нью-Йорк, — но, к ее удивлению, ее «жених», аль-Хейли, отказался с ней встретиться.
Но в целом необходимо отметить, что усилия разведок арабских стран по проникновению в Израиль в те годы отличались примитивизмом. Специалисты «Шин Бета» отмечали, что у арабов не хватало ни знаний, ни профессиональных навыков, ни терпения, которые были необходимы для осуществления долгосрочных разведывательных операций. Положение несколько изменилось, когда спецслужбы ОАР и отдельных арабских стран стали больше сотрудничать с советской разведкой. В результате ими было осуществлено несколько удачных агентурных операций, о которых речь пойдет несколько позже. Сейчас надо рассказать о большой разведывательной удаче «Шин Бета» — получению полного текста доклада Н.С.Хрущева XX съезду КПСС.
Амос Манор вплоть до своей отставки в 1964 году очень редко говорил с журналистами. «Я никогда не обсуждал свою работу и не вижу причин отступать от этого правила», — заявлял Манор даже после отставки, когда на протяжении четверти века входил в совет директоров различных компаний. Даже об этом деле он рассказывал крайне мало. Известно только, что у Манора были отличные источники в Восточной Европе, в задачу которых входило осуществление контроля за соблюдением американского эмбарго и выявление попыток внедрения агентуры советского блока в Израиль — настоящая контрразведка становится эффективной, когда она не ограничивается действиями на своей территории. Один из агентов Манора в Варшаве сумел получить оригинальный русский текст доклада Хрущева и во второй половине апреля 1956 года направил его в штаб-квартиру «Шин Бета», располагавшуюся в окрестностях Тель-Авива, в Яффе. Манор (он не знал русского языка) поручил одному из своих близких помощников, выходцу из России, перевести текст доклада на иврит, а экспертам «Шин Бета» по СССР поручил внимательно изучить текст и дать заключение о его подлинности. 13 апреля, — в пятницу, шеф контрразведки прочел речь Хрущева. Манор сразу понял, что это был действительно важный документ, раскрывавший глаза на тайны советской политики. С текстом и заключением экспертов Манор отправился прямо домой к Бен-Гуриону. В субботу Бен-Гурион приказал немедленно передать текст американцам. Через два дня в Вашингтон к Джеймсу Энглтону вылетел курьер израильской разведки с текстом доклада Хрущева. Бен-Гурион справедливо полагал, что если Израиль сам предаст огласке текст доклада, то это еще больше осложнит и так уже достаточно напряженные к тому времени отношения между Израилем и Советским Союзом. Доклад Хрущева не только прочли с интересом в ЦРУ. Американцы дали утечку в «Нью-Йорк Таймс», а затем полный текст доклада был передан по радио на всех языках через радиостанцию «Радио «Свободная Европа» и «Радио «Свобода». Брошюры с текстом даже забрасывались с помощью воздушных шаров в страны за «железным занавесом». Даже в 1970-е годы Манор не собирался раскрывать имя героя, стоявшего на другом конце информационного канала. А текст доклада попал в «Шин Бет» из Польши. Ян Ста-жевский, который был партийным руководителем в Варшаве в 50-х годах, спустя три десятилетия сам признался в этом. Текст был направлен нескольким лидерам компартий Восточной Европы. Один экземпляр — 58 страниц на русском языке — курьер доставил Эдварду Охабу, Первому секретарю ПОРП. Тот не присутствовал на XX съезде и был шокирован прочитанным — полным подтверждением всего худшего, что когда-либо говорилось о Сталине. Охаб ознакомил с текстом некоторых польских партийных лидеров. Сначала им приходилось всем читать единственный экземпляр, который Охаб держал в своем сейфе. Потом Охаб приказал перевести доклад на польский язык и отпечатать строго ограниченное число экземпляров, которые были разосланы местным партийным руководителям, в том числе и Стажевскому. Секретарь Варшавского горкома, по его словам, решил, что речь заслуживает более широкой огласки, и приказал размножить ее «для партактива». Одновременно был размножен (о технических деталях этого не сообщается) и исходный русский текст, — и Стажевский утверждает, что сам он лично передал этот текст журналисту по имени Филип Бен[64].
Персональное досье.
Филип Бен, он же Норберт Нижевский, польский еврей, родился в 1913 году в Лодзи. С юных лет занимался журналистикой. В 1939 году, накануне войны, был призван в польскую армию. После разгрома Польши оказался в числе солдат тех соединений, которые отступили на советскую территорию и были интернированы. Добровольцем вступил в армию генерала Андерса и в ее рядах южным путем оказался на Ближнем Востоке. В 1943 году Нижевский осел в Палестине и вновь занялся журналистикой. Он сменил имя: Норберт Нижевский стал Филипом Беном — «бен» на иврите означает «сын», а отца Норберта звали Филипом.
Бен преимущественно писал о международных событиях. В 1952 году он стал работать корреспондентом французской газеты «Монд», особо специализируясь на проблемах Восточной Европы. Бен обзавелся широким кругом источников; его репутации мог позавидовать любой журналист. Бывший посол Израиля в Польше Моше Авидан вспоминает, что иностранные дипломаты часто обращались в израильское посольство за информацией, ссылаясь на то, что «ваш молодой журналист все знает». Филип Бен, будем говорить так, мог быть агентом Манора в Восточной Европе: глазами и ушами «Шин Бета» в самом сердце коммунистического блока. В конце 1956 года польские власти выдворили Бена из страны за репортажи о рабочей забастовке в Познани, опубликованные в «Монд» и израильской «Маарив». Интересная формулировка: его выслали как «агента израильской и американской разведок». Бен, в то время уже женатый, сумел нелегально вывезти свою любовницу-польку, красавицу Франку Торончик, за рубеж. Сестра Бена, Ханна Тикичинская, вспоминает: «Он всегда был окружен ореолом таинственности». С этим согласна Франка Торончик, связавшая с Беном свою последующую жизнь: «Он умел хранить секреты и почти никогда мне ничего не рассказывал». Один из давних коллег Бена по газете «Маарив» считает «вполне возможным и даже естественным», что Бен делился со службами безопасности своей страны информацией, которую он собирал в поездках по городам и странам.
О деятельности «Лакам» по защите святая святых Израиля, его ядерных секретов, рассказано в соответствующем разделе. Здесь мы приведем только один эпизод, в котором непосредственное участие принимала «Шин Бет».
Персональное досье.
Курт Ситта, чех, родился в Праге в 1914 году. В 1936 с блеском закончил Пражский университет. Пользовался репутацией гения математики. После захвата гитлеровцами Чехии не проявлял энтузиазма и не стремился к коллаборационизму; кроме того, он был женат на еврейке — и фашисты это сочли достаточным поводом для отправки молодого ученого в Бухенвальд.
Ситта выжил; после войны стажировался в знаменитой лаборатории Резерфорда в Великобритании, а затем переехал в США и преподавал ядерную физику в университете штата Нью-Йорк, в Сиракузах. ФБР, подозревая в нем коммунистического агента (это был период «охоты на ведьм»), подвергло его допросу, и не получив признаний, попыталось хотя бы завербовать. Курт не дал признаний и не поддался на вербовку, но серьезно обиделся, счел свое дальнейшее пребывание в США излишним и в 1953 году выехал в Бразилию.
64
Стажевский упоминает еще одного журналиста, которому якобы был передан текст, но тот и позднее его жена категорически отрицали этот факт. Не исключено, что они в свое время просто не поверили Стажевскому, а потом предпочли «забыть» о своей промашке.