Страница 10 из 98
«Вараш» под председательством Рувена Шилоя уже на первом этапе своего существования выполнил одну важнейшую работу — подавил то, что сейчас вспоминают как «бунт шпионов».
Бунт возглавил Ашер Бен-Натан, оперативный псевдоним «Артур». «Красавчик Артур» — так часто называли привлекательного, щеголеватого и пользующегося большим успехом у женщин Бен-Натана в тесном кругу руководителей израильских спецслужб.
Биографическая справка.
Ашер Бен-Натан родился в Австрии в 1921 году. В 1938 году ему удалось бежать от нацистов в Палестину. Он вступил в «Алию-Бет» и занимался переправкой евреев на историческую родину. Потом он, разносторонне одаренный человек, выступая под именем журналиста Артура Пиера и хорошо отрабатывая свое «прикрытие», одновременно был координатором по линии разведки (т. е. фактически резидентом) в-послевоенной Вене, а позже возглавил оперативный отдел в политическом департаменте Гуриеля.
Этот департамент министерства иностранных дел, несмотря на его «безобидное» название, по распределению обязанностей, принятом в 1948 году, выполнял функции внешней политической разведки. Как формулировал сам Гуриель в докладной записке на имя премьер-министра, «мы собираем информацию о собственности арабских стран и экономических связях между арабами и Европой». Напомним, что это был период становления всей государственной системы Израиля, когда каждая информация представлялась первым израильским шпионам новой и важной.
Оперативные работники департамента МИД, возглавляемого Борисом Гуриелем, внедряли своих агентов в арабские страны, работали в европейских странах и помимо всего прочего успешно устанавливали связи с иностранными, прежде всего европейскими, разведывательными службами. Они использовали прикрытие посольств и консульств Израиля в европейских странах, в таких традиционных центрах международного шпионажа как в Лондоне, Риме, Париже, Вене, Бонне, Женеве. Это давало определенные преимущества в плане безопасности (дипломаты не подлежат юрисдикции страны пребывания), но и ограничивало оперативные возможности, поскольку сотрудник посольства или консульства был открыто связан со своим правительством и мог нанести неловкими действиями ущерб политическому престижу своей страны; шпионаж традиционно считается занятием, несовместимым со статусом дипломата, хотя власти многих стран исходили и исходят из предпосылки, что все иностранные дипломаты являются шпионами.
Резидентуры в различных европейских странах имели свою агентурную сеть — в основном состоявшую не из граждан Израиля, которая за деньги или из морально-идеологических соображений поставляла необходимую информацию.
Некоторые сведения, поступавшие от этих агентов, действительно позволяли проводить успешные операции — например, по срыву поставок вооружения в арабские страны. Наиболее значительным достижением политического департамента стало получение через агента в Дамаске военных планов сирийской армии. Эта информация была жизненно важной для Израиля.
Существовала определенная иерархия резидентур и оперативное управление ими. До 1950 года израильские агенты в Европе замыкались на парижский офис Бен-Натана, который действовал в известной мере независимо от Гуриеля, во всяком случае не считал необходимым посвящать руководство не только в тактические, но и во многие оперативные подробности своих замыслов и действий. Позже Бен-Натан стал проводить большую часть своего времени в Тель-Авиве, получая информацию от зарубежных агентов и отдавая приказы — далеко не всегда согласованные с начальником политического департамента МИД.
Финансовые запросы людей Бен-Натана представлялись даже «своему» руководству МИД чрезмерными — тогда резидентуры начали заниматься контрабандой; как они сами утверждали, такое использование дипломатического прикрытия осуществлялось не личной корысти ради, а для финансирования различных тайных операций после того, как министерство иностранных дел отказалось оплачивать счета. Циркулировали упорные слухи о том, что работники политического департамента также сумели добраться до некоторых тайных счетов в швейцарских банках, принадлежавших евреям, погибшим в годы Холокоста.
Вклады в швейцарских банках традиционно считались одними из самых надежных, и это широко использовалось самыми разными вкладчиками, от порядочных бизнесменов, которые пытались гарантировать свою экономическую безопасность, до преступников, например наркодельцов и преступных режимов. Сейчас, под большим давлением международных структур, Швейцария несколько «приоткрывает» завесу секретности вкладов и создает некоторые возможности доступа к ним со стороны пострадавших правительств. Но до полного расследования судьбы всех вкладов, сделанных в годы Войны, еще далеко, хотя есть основания полагать, что некоторые из давних подозрений (например, о «золоте НДСАП») будут расшифрованы. Возможно, станет известно и то, что удалось или не удалось людям Бен-Натана. Кстати, уже понятно, что сами швейцарцы в историях с «еврейским золотом» далеко не безгрешны — первые же попытки расследования движения этих вкладов и первые разоблачения вызвали в Швейцарии всплеск антисемитизма. Наглядное проявление «комплекса вины».
Складывалось впечатление, что оперативная служба политического департамента скатилась к неправомерным действиям и злоупотреблениям. Естественно, не все из посвященных соглашались с такими утверждениями, — но объективность требовала признать, что в целом информация, добываемая Бен-Натаном и его работниками, оказывалась не слишком ценной и получала невысокую оценку политического руководства. Отчасти это было связано с самим стилем работы Бен-Натана. Он сам и его старшие оперативники, включая Гершона Переса, брата будущего премьер-министра Шимона Переса, вели себя так, как, по их представлениям, должны были вести себя «настоящие» шпионы. Они ужинали в престижных ресторанах Парижа и Женевы, посещали самые модные бары и встречались со своими связными в вестибюлях самых фешенебельных отелей Европы. Их экстравагантность была прямой противоположностью духу пуританства и социализма, господствовавшему в тот период в Израиле. Это вызывало недовольство, особенно Авигура и Шилоя, двух основателей израильской разведки. Одним из проявлений этого недовольства, кстати, стало уже упомянутое ограничение бюджета МИД, которое прямо предполагало отказ министерства от широкого финансирования «Красавчика Артура» и его людей. Руководство «Амана» (военная разведка), «Моссада» и «Алии-Бет» считали работников Гуриеля самонадеянными дилетантами, которые пыжились, но редко добывали что-либо существенное для обороны Израиля.
Борис Гуриель пока что категорически отметал все утверждения о том, что его люди в Европе прикарманивали деньги и фальсифицировали финансовые отчеты, и поддерживал версию о том, что контрабанда (а также торговля наркотиками, на чем уже «попались» несколько агентов) проводится для блага страны. Но ему все труднее становилось доказывать, что работа политического департамента достаточно эффективна. Кроме того, Рувен Шилой испытывал большое давление со стороны Бен-Гуриона и военного командования, требовавших точных данных о возможностях и планах армий арабских стран. Гораздо меньше руководителей государства интересовало то, на чем фактически специализировались Гуриель и Бен-Натан: политические планы арабских государств, их экономические проекты и альковные утехи арабских лидеров.
Наиболее рьяным противником политического департамента МИД был Биньямин Джибли, получивший к тому времени звание генерал-лейтенанта.
Биографическая справка.
Биньямин Джибли родился в 1919 году в Палестине, в крестьянской семье. Среднюю школу закончил в Тель-Авиве, затем был отправлен учиться в США. Там закончил Принстонский университет и военное училище и по возвращении в Палестину стал работать на Хагану, одновременно занимая легальную должность офицера еврейской полиции. В составе «Шаи» в звании майора руководил региональным контрразведывательным подразделением, был одним из ближайших помощников Иссера Беери. После реорганизации спецслужб он был заместителем у Хаима Герцога, а потом стал его преемником на посту директора «Аман», когда Герцог в апреле 1950 года был назначен военным атташе Израиля в Вашингтоне.